Вслед за этим предположительным «диагнозом» настало приблизительно от двух до четырех секунд коллективного молчания, перемежаемого шумом строительной деятельности, стуком дождя в западное окно Переговорной комнаты и звоном телефона где-то в глубине внутренностей административных офисов Мемориальной Клиники Сна Дарлингов. Моя quondam[51] или бывшая первая жена, Наоми, так и не смирилась с тем фактом, что я не хотел от нее детей; я опасался «повторения цикла». Также вибрировал мой пейджер. Выражение лица или гримаса самой Хоуп по провозглашении новостей Специалиста по сну была несколько преувеличенно «без-эмоциональной» или «не-реагирующей», очень хорошо мне знакомой по другим супружеским конфузам, – напускной вид, обозначавший, что она испытывает ощущение горького злорадства или триумфа, но завуалировала свое удовольствие, дабы показать «благородное» отношение к конфликту, а также избежать моих возможных претензий к ее злорадному триумфу, а также продемонстрировать отсутствие всякого удивления и попытаться недвусмысленно показать, что «никогда» и «ни разу» не сомневалась и не колебалась в своей правизне в споре из-за конфликта и что Сомнолог теперь лишь подтверждает то, о чем в реальности она «знала с самого начала». Только определенный слабый или лихорадочный блеск в блеклых глазах Хоуп выдал ее удивление и триумф из-за моего ошеломленного изумления по поводу видимого Медицинского диагноза или «постановления» Команды сна. В этот краткий период тишины какое-то время слышался звон телефона, оставшийся без взаимности, затем молодая, неприступно расцветшая или «пафотическая» лаборантка вынула запись, вставила новую и вручную обновила или «перенастроила» дисплей Монитора, пока теперь фокус диагноза безэмоционального, флегматичного Сомнолога сместился к записанным «мозговым волнам» на записи ЭЭГ-измерений моей жены, какие на Мониторе непрофессионалу или «диванному» эксперту вроде меня и Хоуп казались неотличимыми от моих собственных изображений, кроме, конечно, того исключения, что под шаблонами, чья дрожащая, скачущая линия теперь обозначала электрическую активность мозга Хоуп вдоль откалиброванной шкалы времени, изображались имя и номера ОРВ и «Кода пациента» Клиники Дарлингов Хоуп. Эти конкретные области, поведал поверх нескольких внезапных, заметных, кричащих или «визжащих» звуков от «электрической» пилы или фрезы где-то дальше по коридору (также в воздухе царил фоновый запах распиленного дерева, как и промышленного целлофана вдобавок к пахучему одеколону латино-американца и любимому «УДОВОЛЬСТВИЮ» Хоуп) доктор Пафян, указывая ручной указкой сладострастной лаборантки характерные пики или «всплески» в хаотической линии «мозговых» волн Хоуп, обозначали – к нашему (как, так сказать, говорится, «само собой», вполне очевидно, «разумеется») дальнейшему обоюдному удивлению, – что не только лишь я, но и сама Хоуп тоже, судя по всему, достоверно и эмпирически спала в те записанные временные периоды, когда якобы «слышала» мой «храп» (тогда как, одновременно или параллельно, по причине, возможно, либо чрезвычайного переутомления, либо адреналина, сам я также начал в то же время видеть радикально сжатую или как будто ускоренную сенсорно-мнемоническую картину [или, так сказать, внутреннюю «нарезку»] с собственными воспоминаниями о том, как учил Одри пользоваться «ручной» коробкой передач с пятью режимами на «ее» [хотя и зарегистрированном ради страховки на имя д-ра и м-с Сайп] новеньком купе «Мазда» на стоянке в Нижнем Скванкуме, разлинованной множеством наклонных параллельных линий: Одри развязала или «распустила» пылающе-каштановые волосы и жевала какую-то ярко синюю жвачку, салон омывался солнечным светом и ароматом ее ежегодного рождественского шафранового геля для ванной; благоуханный звук ее дыхания и форма ноги, когда она нажимала и отпускала соответствующие педали, ругательства вполголоса, если мы скакали, вздрагивали или замирали под мягкий визг и прикушенную губу, и – [ «Прекрати»] – и тем самым в возобновившейся, краткой, «ошарашенной» тишине после второго диагноза врача сам я забыл почувствовать триумф, «злорадство» или даже какое-либо смятение в связи с видимым или парадоксальным поворотом «вердикта» о сне. Мое сердце, так сказать, «заныло» от тоски; я не хотел и не мог оставаться в помещении этой комнаты; я ужасно скучал по нашей Одри; мне хотелось теперь же отправиться одному и помочь ей собраться, отчислиться и вернуться домой [невзирая на то, что к этому времени моя нога почти окончательно онемела, или «уснула»], мчаться на скоростях, избыточно превышающих установленный лимит, взять приступом вне-штатное обще-житие, или «замок», или «enceinte»[52], или укрепления амбразурного донжона острога и колотить, повергнуть оземь или позвонить в массивную, дубовую входную дверь в «глухие» или ранние часы ночи и громко провозгласить, излить или воскликнуть вслух то, о чем нельзя и невозможно даже отдаленно помыслить или «помечтать» [в отличие от, само собой разумеется, «Отца»]. На меня навалились почти невыносимое переутомление, меланхолия, измор и тоска или «одиночество», а также пульсировали мой мокрый зад или простата, пока я вцепился в кровавые ручки, чтобы не поддаться порыву и не встать; чтобы не вскочить и не бежать), где более выраженные или «острые» пики ЭЭГ, достоверно ассоциирующиеся с каждым временным интервалом сразу прежде того, как она поднималась прямо и кричала, ясно обозначали – где термином Специалиста по сну, полного профессионального восхищения, для характерных пиков или «всплесков» «Тета»-волн ЭЭГ Хоуп стало: «почти классические», – что Хоуп в каждом критическом, обвинительном моменте находилась на «Четвертой стадии» – обще-известной «Парадоксальной» стадии сна, ассоциирующейся с мышечным параличом, быстрым движением глаз и онейрическим сном. Во внутренней зоне стройки на миг кратко схлестнулся или «совокупился» быстрый стук двух разных молотков, один из которых затем умолк, а второй, словно наверстывая, становился все яростнее. Затем я вообразил, галлюцинировал или лицезрел, как доктор «Дезмондо-Руис» – больше-глазый испаноамериканский администратор или распорядитель, – произнес одними губами, очень отчетливо, слово «Су-и-цид», но очевидного звука не раздалось. Хоуп тем временем слегка и несколько агрессивно придвинулась над тесно скрещенными ногами в кресле вперед и спрашивала Специалиста по сну, доктора Пафяна, в своей знакомо хрупкой или деланно ненапускной и нереагирующей манере, пожалуйста, «помочь [ей] здесь разобраться»: Команда сна утверждает, что это ее муж мистер Нэпьер здесь в действительности спит и по-настоящему храпит или что в реальности это «[Хоуп]» спит и видит во сне (или «фантазирует о», или «придумывает») проблему с храпом «ни с того», так сказать, «ни с сего»? Сам я оставался в кресле, стараясь не вскочить, не встать (или «…подниматься!»), тесно скрестив ноги и нейтрально тем временем смыкая сперва один глаз, а затем другой.
На этом этапе Сомнолог – зная, со своей стороны, только голый костяк, или «скелет», беспрецедентного супружеского разлада, вызванного между нами с Хоуп проблемой «храпа», приведшей нас в его Мемориальную Клинику, и, очевидно, превратно истолковав печать дремливости или понурости на моем лике как смешанность чувств, или безразличную пассивность, или «апатию» (мина Хоуп тем временем зловеще застыла или «затвердела» перед лицом этого внезапного диагностического «кульбита» или поворота и очевидного подкрепления врачом моих давних заявлений, что конкретные столь ее беспокоившие эпизоды «храпа», строго говоря, на деле лишь «нереальные» плоды либо снов, либо «расшатанных ассоциаций» бессознательных или онейрических «Ночных кошмаров», ровно о чем я неоднократно заявлял в течение травматичного и тлетворного конфликта предыдущих месяцев холодной погоды, а шейные сосуды и связки непроизвольно вспыхнули и все до единой морщинки, складки, черточки, помятости, бороздки, сыпь, мешки или «изъяны» ее несколько волчьего и дубленого лица бросились в глаза, словно их резко подсветили на затвердевших мышцах ее выражения; миг она казалась буквально на десятки лет старше истинного возраста, и я легко мог представить афронт, какой Одри, ничего даже не замечая в своем забвении, представляла для Хоуп перед своим изгнанием вне-штата, когда Одри символизировала, так сказать, ходячий компендиум всего дочернего очарования, которое, как боялась признать Хоуп, для нее осталось «позади». [Взять, к примеру, «Добровольную» или «некритическую» и потому «непокрытую» страховкой амбулаторную процедуру предыдущей весны по удалению или избавлению от варикозных вен с задней части ее зада и верхней области ног, выздоровление после чего выглядело неказисто и, если откровенно, печально и жалко в бессильном тщеславии и, так сказать, «отрицании» того, что на деле давно перестало играть значительную роль. («только не начинай опять боже»)], теперь рассеянно или «подсознательно» ощупывал кератоз на лбу и – в новом, очередном видимом, смущающем или «парадоксальном» диагностическом повороте (как мы сошлись с Хоуп, вопреки флегматичному или сангвинического складу, врачебные манеры Сомнолога оставляли желать лучшего) – подтвердил (то есть Специалист по сну теперь подтвердил), что да, с точки технического зрения все обвинения моей жены касательно «храпа», хотя и основанные (в его категориях) на «внутреннем, приснившемся опыте» в противоположность «внешним сенсорным данным», тем не менее в Медицинском или научном смысле были верны «технически». Теперь с огромной коллекцией или «связкой» зачехленных ключей в левой руке и обращая лицом какой-то сигнал или «знак» цветущей лаборантке, нейтрально-объективный Сомнолог констатировал, что видеозаписи в «низком» или Инфра-красном освещении двух подобных интервалов «Четвертой», или «Парадоксальной», стадии сна немедленно прежде громких обвинений меня Хоуп в «храпе», говорил он, показали, что у меня действительно самого на протяжении времени этих интервалов начиналось «закупоренное» или, более формально, «носоглоточное» дыхание, известное среди непро