– Это гром? Шел дождь?
– Я уже начал по-настоящему волноваться. Хоуп, так больше не может продолжаться. Когда ты уже обратишься к врачу?
– Погоди… я вообще замужем?
– Пожалуйста, только не начинай опять.
– И что это еще за Одри?
– Просто спи дальше.
– И что это… пап?
– Просто ложись.
– Что у тебя со ртом?
– Ты – моя жена.
– Это все ненастоящее.
– Все хорошо.
Канал страданий
1
– Но это же говно.
– И в то же время искусство. Изящное искусство. Буквально невероятное.
– Нет, это буквально говно, вот что это буквально такое.
Этуотер разговаривал со своим младшим редактором в «Стайле». Он стоял у двух таксофонов в коридоре рядом с рестораном «Холидэй Инн», куда привел на обед Мольтке, чтобы они развили питч. Коридор вел к лифтам и туалетам первого этажа и к кухне и задней части ресторана.
В «Стайле» должность редактора была, скорее, руководящей. Собственно редактировали так называемые младшие редакторы. Таким был обычай во всей подотрасли БМГ.
– Если бы ты это только видел.
– Я не хочу это видеть, – ответил младший редактор. – Я не хочу смотреть на говно. И никто не хочет смотреть на говно. Скип, подумай головой: люди не хотят смотреть на говно.
– И все же если бы ты…
– Даже если из говна слепили какие-то картинки, миниатюры или что тебе там впаривают.
Весь двусторонний разговор слушала стажерка Скипа Этуотера, Лорел Мандерли. Изначально Этуотер позвонил ей, потому что сам ни за что не стал бы звонить в воскресенье по номеру старшей стажерки младшего редактора и просить принять звонок за свой счет. Весь редсостав «Стайла» остался без выходных, потому что двойной летний выпуск журнала надо было закрыть 2 июля. Сейчас шел занятой и чрезвычайно напряженный период, как в последующем обсуждении заметила Скипу Лорел Мандерли.
– Нет-нет, ничего не лепили, в этом и суть. Ты не… оно таким получается. Уже в форме. Потому я и говорю «невероятно», – Этуотер был низеньким пухлым человеком с детским лицом и иногда бессознательно сжимал кулак на уровне талии и двигал вверх-вниз в такт своим слогам. Штатник «Стайла», маленький и грушеобразный, энергичный и компетентный, командный игрок, безупречно вежливый. Иногда он чересчур щепетильно относился к внешнему виду – например, в коридорчике «Холидэй Инн» стояла теплая духота, но Этуотер все же не снял блейзер и даже не ослабил галстук. Среди самых ироничных стажерок «Стайла» ходила шутка, что Скип Этуотер похож на жокея, который ушел из спорта молодым и забросил тренировки. В некоторых кругах даже сомневались, бреется он или нет. Чувствительный к теме своего детского лица, а также размера и румянца ушей, Этуотер не знал о своей репутации человека, который все время ходит в ансамбле из почти одинаковых голубых блейзеров и брюк из каталогов, а это первым делом выдавало в нем стажеркам, хоть немного разбиравшимся в культурной географии, выходца со Среднего Запада.
Во время разговора с Этуотером младший редактор сидел в головной гарнитуре и занимался несколькими другими редакторскими задачами. Это был большой грубоватый мужчина медвежьего вида, чрезвычайно циничный и веселый в общении, какими часто бывают редакторы журналов, и особенно известный умением печатать две разных вещи одновременно, с клавиатурой под каждой рукой, и чтобы получалось более-менее без ошибок. Стажеры из редотдела «Стайла» находили этот двуручный талант поразительным и часто упрашивали старшую стажерку младшего редактора уговорить его печатать во время коротких, но очень ярких празднований в честь закрытия некоторых номеров, когда все немного выпьют и нормальные рамки рангов и комильфо ослабляются. Дочка младшего редактора училась в дневной школе округа Рай, куда ходили и многие стажерки «Стайла», в подростковом возрасте. Еще печатный талант был интересен потому, что младший редактор на самом деле никогда не писал для «Стайла» или любого другого издания – он пришел из фактчекинга, технически подразделения юридического отдела, отвечавшего перед совсем другой частью родительской компании «Стайла».
Так или иначе, двойная печать объясняла переизбыток щелчков на заднем фоне, пока младший редактор отвергал питч, казавшийся ему раздражающим и несвойственным для Этуотера – хорошо себя зарекомендовавшего профи, который отлично знал границы рубрики «ЧТО ПРОИСХОДИТ?» «Стайла» и за которым не было замечено нестабильности и злоупотребления веществами или даже редко приходилось переписывать материал.
Профессиональный диалог между мужчинами был очень быстрым, резким и емким. Младший редактор говорил:
– И если подумать, как ты это представишь? Что, предложишь сфоткать мужика на троне, в процессе? Или словами опишешь?
– Все, что ты говоришь, правильно и понятно, и все же я только говорю – видел бы ты результаты. Сами произведения, – у двух таксофонов была деревянная рама с такой жесткой стальной пуповиной для телефонного справочника. Этуотер заявлял, что не сможет воспользоваться собственным телефоном, потому что стоит отъехать на юг от Индианаполиса и Ричмонда, как для надежного сигнала уже не хватает сотовых вышек. Из-за стеклянных дверей и отсутствия кондиционера в маленьком коридоре было, наверное, под 40 градусов, а еще шумно – за стеной явно находилась кухня, потому что слышалось много лязга и криков. Этуотер, пока учился на журналистике в Болле, работал в круглосуточном ресторане у стоянки грузовиков сети «Юнион 76», так что ему был знаком шум кухни быстрого питания. Название того ресторана в Манси было простым: «ЕДА». Этуотер отвернулся от всего и стоял в более-менее вогнутой позе, сложившись в себя и нишу телефона, как часто делают при разговоре по таксофону в общественных местах. Его кулак двигался под самой полочкой, где покоился тонкий справочник от GTE[54] по Уиткомб-Маунт, Кармел-Сипио и ближайшим населенным пунктам. Техническим названием ресторана «Холидэй Инн», если верить вывеске и меню, было «Старый деревенский буфет». Резко слева от него престарелая чета пыталась заволочь огромное количество багажа через стеклянные двери в коридоре. Только вопрос времени, когда они догадаются, что просто одному надо пройти первым и придержать двери для другого. Было начало дня 1 июля 2001 года. Еще иногда слышалось, как редактор разговаривает в своем кабинете с кем-то еще, но это необязательно обозначало небрежность или попытку принизить Этуотера – просто к редактору всегда заходили и что-нибудь спрашивали.
Вскоре после этого, ополоснув в мужском туалете лицо и уши холодной водой, Этуотер вернулся через захватанные двери в коридоре и пробрался через толпу вокруг шведского стола в ресторане. Также он воспользовался зеркалом над раковиной, чтобы набраться смелости – обычно только в периоды самоподбадриваний перед зеркалом он осознавал, что делает кулаком. Над множеством блюд на столе светились красные лампы для обогрева, мужчина в слегка помятом поварском колпаке нарезал по индивидуальным спецификациям прайм-риб. В большом помещении мощно било в нос запахом тел и разогретой еды. От влажности у всех блестели лица. У Этуотера была выразительная походка низкого человека, задействующая плечи. Многие из воскресных посетителей были пожилыми и носили специальные солнечные очки с боковыми шторками, по изобретателю которых наверняка плакала рубрика ЧП. Еще в последнее время мало где увидишь липучку для мух. Их столик оказался почти в первом ряду у еды. Даже через многолюдную столовую было нетрудно заметить, где они сидят, из-за жены художника, миссис Мольтке, чья огромная светлая корона волос на голове почти тягалась по высоте с кафедрой хостесс. Этуотер пользовался головой как маяком при преодолении помещения, пока его уши и лоб заливались румянцем из-за высокоскоростного мышления. Тем временем в редакторском офисе «Стайла» на шестнадцатом этаже 1 Мирового торгового центра в Нью-Йорке младший редактор разговаривал по интеркому со старшей стажеркой, одновременно отвечая по внутренней электронной почте. Мистер Бринт Мольтке, субъект предлагаемой статьи, улыбался супруге застывшей улыбкой – возможно, в ответ на какое-то замечание. Его блюдо осталось практически нетронутым. Миссис Мольтке стирала мизинцем майонез или заправку с уголка губ и взглянула в глаза Этуотера, когда он воздел обе руки:
– Они в восторге.
Отчасти Этуотеру пришлось умыться и самоподбадриваться в безвоздушном мужском туалете рядом с рестораном «Холидэй Инн» потому, что платный звонок на самом деле продолжался еще несколько минут после слов журналиста «… сами произведения» и почти перешел на повышенные тона, но при этом не принес результатов и не поколебал ни одну из сторон, не считая того что младший редактор впоследствии заметил своей старшей стажерке, что Скип принимает эту странную фигню куда ближе к сердцу, чем обычно ожидаешь от такого зарекомендовавшего себя профи.
– Я же пишу хорошие вещи. Нахожу и пишу.
– Дело не в тебе и не в том, что ты можешь нам предложить, – ответил младший редактор. – Просто я сообщаю тебе новости о том, что может быть, а чего не может.
– Вспоминается, кто-то что-то говорил, будто и попугая быть не может, – здесь Этуотер ссылался на предыдущую статью для «Стайла».
– Ты выставляешь все так, будто дело во мне. Но в реальности дело в говне. Фекалиях. Человеческом говне. Все очень просто: «Стайл» не печатает вещи о человеческом говне.
– Но это еще и искусство.
– Но еще и говно. А тебя и так уже отправили в Чикаго по другой теме, потому что ты сам говорил, что это сомнительно в плане того, что мы можем печатать. Поправь, если я ошибаюсь.
– Чикаго уже под контролем. Сейчас воскресенье. Лорел мне там выбила на завтра весь день. Тут всего два часа пути по межштатному. Эти две вещи на сто десять процентов совместимы, – Этуотер шмыгнул и тяжело проглотил комок в горле. – Ты же знаешь, что я знаю эти места.