— Твоя судьба?
Она часто заморгала, нахмурилась и вздохнула.
— Это не довод, Клей. Я солгала, и ты никогда не простишь мне этого… Никогда.
— Будь добра, перестань говорить за меня.
— Извини.
— И перестань извиняться.
— Я… — Она умолкла и стала нервно теребить конец пояса. — Я же знаю, ты сходишь с ума, пытаясь вспомнить, кто ты такой. Откуда приехал и где работаешь. А все, что я могу тебе сказать…
— Хоуп…
Она подняла глаза, и Клейтон положил ладонь на ее руку, пытаясь успокоить ее. Да, он хотел знать, кто он такой, должен был знать. Но сейчас главнее было другое.
— Когда мы занимались любовью, я сделал тебе очень больно?
Она посмотрела на их переплетенные пальцы и потупилась.
— Нет. Не очень…
— Хоуп, это правда? Ты действительно в порядке? Неужели тебе не было больно?
— Только на минутку, — покраснев, призналась она. — Но до того и после… ты не сделал мне больно, Клей.
Он заботился о ней, тревожился, что был недостаточно бережен. Но Хоуп была такой страстной, что он утратил контроль над собой.
— Почему ты позволила мне лечь с тобой в постель?
Хоуп была явно смущена и долго не отвечала. Клейтон уже решил, что она его не расслышала, но тут Хоуп прошептала:
— Я не уверена, что смогу найти подходящие слова… но то, что случилось сегодня между нами, было поразительно. Ты заставил меня потерять голову. Я забыла обо всем на свете. Я никогда не думала, что это возможно, — с каким-то священным ужасом сказала она. — То есть я читала о таком в книгах, но мне и в голову не приходило, что это может случиться со мной.
— Почему?
Она пожала плечами.
— Мне кажется, я не из тех женщин, которые способны вызвать в мужчине такую страсть.
— Из тех, — засмеялся Клейтон, вспомнив о ее чудесном, теплом теле. — Именно из тех. Ты восхитительная женщина!
Она вспыхнула и тихо сказала:
— Ну, тогда ты первый, кто так думает.
Смешное мужское тщеславие тут ни при чем, думал Клейтон. Да, быть первым, конечно, приятно, но в случае с Хоуп не это было самым главным. Он стал первым, кто сумел преодолеть ее оборону. Именно эта победа доставила Клейтону удовлетворение и глубоко тронула его.
— Я не думала, что способна на такое, — с искренним изумлением промолвила она.
Слейтер наблюдал за ней и пытался разобраться в собственных мыслях и чувствах. Да, сначала он злился, чувствовал себя обманутым, оскорбленным, но теперь, когда он так близко, так хорошо узнал ее, все предстало перед ним в новом свете.
Хотел бы он так же хорошо знать самого себя… Вопросы, мучившие его днем и ночью, снова выплыли на поверхность. Нужно пользоваться моментом, пока Хоуп не отказывается отвечать.
— Что еще ты знаешь обо мне? — спросил он.
— Что ты не значишься в списках преступников.
— Уже кое-что. А еще?
— Твои родители уехали в двухмесячный круиз и, должно быть, еще не знают, что ты пропал. У тебя нет детей и…
Он увидел, хотя и мельком, на один миг, своих пожилых родителей. Нежных, заботливых… Увы, это был всего лишь миг.
— И?
— Ты не женат. — Хоуп посмотрела на Клейтона сквозь густые ресницы. — Думаю, это хорошо.
Он согласился.
Хоуп сосредоточенно рассматривала свои руки.
— Ты живешь в Сиэтле и имеешь собственное дело.
— Ничего удивительного, что эти многочисленные животные показались мне незнакомыми. — Он никогда не жил с ней… Теперь все встало на свои места. Они вообще едва знали друг друга. Слейтер потер висок. — Значит, никто не заявлял о моем исчезновении?
Хоуп внимательно следила за каждым его словом.
— Нет, — слегка поколебавшись, ответила она. — Я проверяла несколько раз.
— Тоже неплохо, — пробормотал он. — Значит, тех, кто на меня напал, я больше не интересую. — Если бы не Хоуп…
Он должен быть уверен, что не навлечет на нее беду. Он не вынесет, если эта женщина пострадает из-за него.
Последние несколько минут у Слейтера раскалывалась голова. Но это была совсем не та боль, которую он ощущал в первые дни пребывания здесь. Внезапно Клейтона затошнило, но он сумел подавить приступ. В мозгу лихорадочно зароились мысли, пульс участился.
— Хоуп, — выдавил он, хватаясь за голову, — я должен… на минутку прилечь…
Хоуп вскинула голову, прищурилась, соскочила с кровати и немедленно вспомнила, что она врач.
— Конечно. Я отведу тебя в постель.
— Нет, — прошептал он, морщась от очередного приступа внезапно нахлынувшей невыносимой боли, лег навзничь и заскрежетал зубами, когда его голова прикоснулась к подушке. — Прямо здесь. Я лягу… прямо здесь. Только на секунду.
— Клей…
Он слышал ее, но уже не мог ответить… В мозгу звучали злобные голоса…
— Выкинь его здесь, — сказал кто-то неприятным хриплым голосом и засмеялся. — Он утонет в реке.
— Не-а, — ответил другой мужчина, — тот самый, который злобно пинал Клейтона в ребра, пока у того не помутилось в глазах. — Он уже дохлый. — Мужчина нагнулся, прищурился и заглянул Клейтону в лицо. — Совершенно дохлый.
Они засмеялись и грубо выкинули его из машины.
Слейтер подавил стон. Нужно, чтобы они поверили, что он и в самом деле мертвый, — от этого зависит его жизнь.
— Теперь уж он не найдет дыру в системе защиты.
— Вот и хорошо.
— Большой начальник будет счастлив, и мы получим свои денежки.
— Наконец-то.
Голоса, звучавшие в мозгу, ослабели, оставив вместо себя пульсирующую головную боль, которая отдавалась в каждой клеточке дрожавшего тела Слейтера…
И ему было холодно. Чертовски холодно.
Он чувствовал, что Хоуп укрыла его одеялом, но озноб не проходил. Ладони Хоуп гладили его руки, растирали их и согревали. Огненная стрела снова вонзилась в голову Клейтона, и он услышал собственный стон.
— Клей, подожди минутку, сейчас я дам тебе что-нибудь обезболивающее, — сказала Хоуп, но он схватил ее за руку, не давая уйти. Клейтон знал, что занял ее кровать, но ничего не мог поделать: в глазах начинало меркнуть.
— Хоуп…
— Я здесь, Клей… — Его лба коснулась нежная рука, а потом губы. Во всяком случае, Слейтеру хотелось так думать.
— Они решили, что я мертвый.
— Тсс, — прошептала она. — Лежи смирно.
— Я не хотел умирать… но было нестерпимо больно.
— Ох, Клей. — Мягкие прохладные пальцы гладили его по лицу. — Не открывай глаз. Головокружение скоро пройдет.
— Мне нужна… секунда.
— О’кей, хоть сутки. Только отдыхай.
Этот тихий хрипловатый голос успокаивал его. Клейтона тошнило от пульсировавшей в голове боли. Наверное, слишком сильные эмоции ему пока не по зубам. Клейтон махнул на все рукой и потерял сознание, успев напоследок подумать о том, что предпочел бы снова быть зверски избитым, чем оказаться в таком состоянии рядом с Хоуп.
ГЛАВА 18
Когда Клейтон проснулся, в комнате было темно хоть глаз выколи. Головная боль прошла. Он сделал один осторожный вдох, за ним следующий. Голова не болела.
Электронный будильник на тумбочке показывал полночь. Он спал всего лишь час, а казалось, что очень долго: тело затекло, мышцы ныли.
Слейтер вытянул ногу… и, прикоснувшись к чему-то теплому, нежному, гладкому, понял, что лежит в незнакомой кровати и крепко обнимает невероятно соблазнительное женское тело. Темные, пышные, струящиеся волосы щекотали его нос. Они пахли весенним дождем. Клейтон посмотрел на ангельское, аристократически красивое лицо… и испытал мучительное желание поцеловать эти жадные, щедрые губы.
Хоуп медленно открыла огромные темные глаза. Черный огонь, подумал Клейтон, заглянув в их глубину. Она просыпалась долго и неохотно.
Лицо цыганки. Слейтер вспомнил, что однажды она сказала ему это. И добавила, что унаследовала от матери не только внешность, но и характер: целеустремленность, упорство и вольнолюбие.
В том, что это правда, Клейтон не раз имел возможность убедиться. Они едва знакомы, а он уже знает о ней многое. И хотел бы узнать еще больше.
Грудь Хоуп мерно вздымалась и опадала под так и не снятым старым махровым халатом. Что ж, по крайней мере ее сны были мирными. Не в пример действительности или его снам.
— Клей… — пробормотала она. — Тебе… лучше?
— Головная боль прошла.
На лице Хоуп отразилось облегчение.
Слейтер смотрел на нее целую минуту. Это была самая милая женщина, которую он когда-либо знал. Милая душой и телом. Он погладил ее по лицу и сел.
И тут же рассмеялся. Он снова был голый.
— Ты заметила? Когда ты рядом, я всегда без одежды.
Она смущенно поправила халат и тоже села. Халат распахнулся, обнажив длинное изящное бедро.
Как ни странно, это зрелище возбудило его, словно подростка. Клейтон невольно представил себе все остальное и почувствовал, что ему трудно думать о более важных вещах.
— Мы уснули, надо же…
— Да, — сказал он, не сводя с нее глаз.
Она слегка заерзала под этим слишком пристальным взглядом, но Слейтер ничего не мог с собой поделать. Должно быть, он что-то пробормотал, потому что Хоуп прищурившись посмотрела на его губы.
— Что?
Проклятие… У него сжалось сердце.
— Я ничего не говорил. Просто смотрел на тебя.
— Ты смотрел так, словно никогда меня не видел, — неловко сказала она и подтянула простыню к подбородку. — У меня какое-то странное чувство… сильное, но непонятное. Что случилось, Клей? Почему?
Сердце Клейтона вновь болезненно сжалось.
— Это сложно, — передразнил Слейтер, повторив ее дежурную фразу.
Она закусила губу.
— Хоуп Бродерик, — сказал он, пробуя ее имя на зуб, на язык. — Доктор Хоуп Бродерик.
Бесполезно. С таким же успехом он мог повторять ее имя хоть до второго пришествия.
К нему вернулась память.
Целиком.
И все стало по-другому! Все!
Даже окружающая его обстановка странным образом изменилась, и это было ничуть не менее страшно, чем пережитая им потеря памяти.