Защищать ее. Заботиться о ней. Любить до конца жизни.
— Я хочу жениться на ней.
— Но почему?
— Допустим, чтобы дать вам внука, из-за которого вы сводите ее с ума.
— Ты не понимаешь, что говоришь, — решительно отрубил Бродерик. — Это выше твоего разумения.
— Может быть. Но зато я понимаю, что она будет рожать от того, кого выберет сама. И ни за что не расстанется с клиникой. Вот и все, что я могу вам сказать.
— Она слишком много работает, — возразил старик. — Я хочу, чтобы она перестала надрываться и начала наслаждаться жизнью. А при такой работе, как у нее, это невозможно.
— Она наслаждается и будет наслаждаться жизнью. — Уж он, Клейтон, об этом позаботится. — Но отнять у нее клинику — значит убить ее. Если вы любите ее так, как она думает, то поймете это.
— Я действительно люблю ее. И все делаю ради нее. Она… — Бродерик на мгновение умолк. В его слабом голосе слышалось отчаяние, и Клейтон невольно пожалел старика. — Ей, моей Хоуп, слишком много пришлось пережить.
Верно. Если бы Слейтер мог изменить это, непременно сделал бы. Но, увы…
— И все же она сумела выстоять.
— Она обещана Тренту.
— Такое обещание может дать только сама Хоуп, — напомнил Клейтон. — А она дала его мне. — Слава богу. Никто не должен знать, почему она дала это обещание. Как и то, что выполнять его она не собирается. Но пока с Клейтона было достаточно и того, что она согласилась. Все придет в свое время.
В трубке раздался прерывистый вздох.
— Я хотел поговорить с ней, а не с тобой.
— Она занята.
— Так кто же из нас вмешивается в ее жизнь?
Клейтон криво усмехнулся. О’кей, в старике больше пороху, чем он думал. В глубине души Слейтер понимал, что его будущий тесть человек неплохой. Но почему он приблизил к себе отъявленного негодяя?
— Так вы собираетесь отнять у нее дом или нет? — спросил он.
— А тебе какое до этого дело?
— Я уже сказал. Она выходит за меня замуж.
Наступило долгое молчание.
— Ты женишься на ней, чтобы я не приставал к ней с Трентом, верно? Это вы вместе придумали?
— Нет.
— Тогда почему же?
— Неужели так трудно поверить, что я люблю ее? — Наконец-то Слейтер дал волю гневу. — Вы недооцениваете ее, Бродерик. Хоуп поразительная женщина, имеющая право жить собственным умом.
— Ты не понимаешь, да и не можешь понять, — устало возразил ее отец. — Дай поговорить с ней.
— Клей…
Услышав за спиной тихий, нерешительный голос, Слейтер напрягся. Когда же он, все еще держа трубку у уха, повернулся к Хоуп, то нерешительности в ней не заметил.
Ее лицо было бледным, губы крепко сжаты.
— С кем ты разговариваешь? Кому ты говоришь, что я выхожу за тебя замуж?
Он изобразил улыбку и протянул ей трубку.
— А… это тебя. Отец.
Хмурый взгляд Хоуп ничуть не смутил Клейтона. Как и второй взгляд, которым она наградила его, приложив трубку к уху Ясно, она рассчитывала, что он проявит вежливость и удалится. К несчастью для нее, Слейтер не признавал хороших манер и подслушивал без тени стыда.
— Да, — сказала она в трубку и показала Клейтону рукой, что просит освободить место. Слейтер и бровью не повел.
Она столкнула со стола его скрещенные ноги; ничуть не смутившийся Клейтон сел прямо и усмехнулся. Хоуп начала вытаскивать его из кресла. Он охотно подчинился, встал рядом, обвил рукой ее талию и зарылся лицом в длинные роскошные волосы. Запах был чудесный.
Она толкнула его в грудь и указала на дверь. Клейтон снова усмехнулся, покачал головой, наклонился и поцеловал ее в шею.
Ммм, вкус был не хуже запаха.
Она снова толкнула его, на сей раз не так сильно, и смерила испепеляющим взглядом. Клейтон снова наклонился, открыл рот и горячим языком прикоснулся к ее коже.
— Отец, я… не могу сейчас говорить об этом, — нетвердо произнесла закрывшая глаза Хоуп.
Клейтон продолжал нахально улыбаться. То, что у Хоуп участился пульс, безмерно льстило его мужскому самолюбию.
— Сам знаешь, что я не могу… — сказала она, повернувшись к Клейтону спиной и сердито топнув ногой. — Я работаю… да, знаю… нет, я больше не собираюсь разговаривать с Трентом. Мне очень жаль, если это тебя огорчает.
Клейтон фыркнул, а затем насторожился, когда Хоуп сказала:
— Раз так, знай: я была всего лишь вежливой. На самом деле думаю, что Трент мерзавец. Если бы ты был поумнее, то давно выгнал бы его в три шеи.
Клейтон просто умирал от желания видеть выражение ее лица. Особенно когда Хоуп решительно вскинула голову. Тут Слейтера охватила такая гордость, что ему захотелось поцеловать эту женщину. Он бережно положил руки на ее бедра и повернул лицом к себе.
Она не посмотрела на него, только шлепнула по руке, подбиравшейся к ее ребрам. Клейтона это ничуть не смутило, и она сдалась.
— Понятия не имею, что ты и все остальные в нем находите, — сказала она в трубку. — Просто не понимаю.
Хоуп с минуту слушала и постепенно бледнела.
— Отец, я знаю, что ты можешь отобрать у меня дом. Ты очень ясно дал мне это понять.
Клейтон снял руки с ее талии. Не следует дразнить человека, когда он в отчаянии. Его веселость исчезла. На лице Хоуп не дрогнул ни один мускул, но Слейтер знал… чувствовал ее беспокойство и растущий страх.
Он потянулся за ее рукой и обрадовался, когда Хоуп сжала его пальцы.
— Я найду себе другое место, — сказала она с тихим достоинством, резанувшим ему сердце. Клейтон стиснул свободную руку в кулак и заставил себя промолчать. Она найдет это другое место. Он ей поможет.
— Ты помнишь, что вчера познакомился с ним? — спросила Хоуп отца. — Мы говорили об этом.
Тут она посмотрела на Клейтона и прищурилась.
— Я знаю, — спокойно сказала она, отпустила его пальцы и скрестила руки на груди, как всегда делала, когда хотела успокоиться. — Да, теперь понимаю. Тебе все это сказал Клейтон, верно?
Слейтер заерзал под ее гневным взглядом, но не отступил. Нельзя позволять Бродерику так обращаться с дочерью. Они собираются пожениться. И если ему придется убеждать эту милую, но ужасно упрямую женщину, что они созданы друг для друга — что ж, так тому и быть.
Он сумеет убедить ее. Должен суметь.
Но спустя секунду Клейтон понял, что недооценил ее. Хоуп глубоко вздохнула и сказала:
— Мне жаль, что ты так переживаешь. Но я уже приняла решение. — Глядя Клейтону прямо в глаза, она решительно заявила: — Я выхожу замуж за Клейтона Слейтера.
Он понимал, что Хоуп загнана в угол и пытается таким образом избавиться от Трента, но в данную минуту это роли не играло.
Разве можно было возражать против плана, который позволял ему получить руку женщины его мечты?
И тут до него дошло, что Хоуп положила трубку. Они смотрели друг на друга.
— Зачем ты подошел к телефону? — наконец спросила она, безуспешно пытаясь сопротивляться его чарам.
Он пожал плечами и улыбнулся, как будто просил прощения. Но Хоуп было не так легко провести: виноватым он себя не чувствовал.
— Ты расстроил его.
— А он расстроил тебя.
Что правда то правда, подумала она и тяжело вздохнула.
— Он мой отец, Клей.
Он помрачнел.
— Это не дает ему права обижать тебя. Будь моя воля, такое бы никогда не повторилось.
— Ты мой рыцарь? — У нее предательски сжалось сердце. Иметь такого защитника… очень приятно. И лестно.
Но она не верила ни ему, ни его словам.
— Ну… — протянул Клейтон, придвигаясь ближе и позволяя ей почувствовать жар его тела. — Мне не хватает белого коня, но зато мой меч к твоим услугам. — Он протянул руку, отвел от ее лица прядь волос и приложил ладонь к щеке. — Никогда я так не прикасался к женщине, — пробормотал он. — И никогда не хотел так прикасаться. До тебя.
— Откуда ты знаешь? — наперекор себе спросила она. Проклятое сердце… Достаточно было простого нежного прикосновения, чтобы оно понеслось вскачь.
— Знаю, и все. Ты такая очаровательная и такая бледная… — Его пальцы спустились ниже, стали ласкать ее подбородок, а потом подняли его и заставили Хоуп запрокинуть голову. — Такая хрупкая…
— Я не хрупкая.
— И в то же время, — терпеливо продолжил он, — самая сильная женщина из всех, кого я знаю.
— А ты никого и не знаешь, кроме меня. — Криво усмехнувшись, она оттолкнула его руку. И тут же ощутила чувство потери.
Он задумчиво улыбнулся и сунул свои чудесные руки в карманы.
— Чистая правда.
Ох, эта улыбка… Когда-нибудь она прикончит ее.
— Я должна вернуться в клинику.
— Тебе нужен перерыв.
Клейтон смотрел спокойно, словно не собирался ее останавливать. Он не двигался, молчал, но Хоуп ощущала его напряжение, как свое собственное. Его немного выдвинувшаяся вперед челюсть, окаменевшие шея и плечи, таинственный взгляд — все подтверждало это.
Но что-то изменилось. В воздухе потрескивали непонятно откуда взявшиеся искры.
— Что это? — спросил она и в ту же минуту все поняла. Для этого не нужно было смотреть в его потемневшие от лютого голода глаза… Хоуп ощущала то же самое.
Он хотел ее. И она его. Отчаянно.
Молча, не сводя с Хоуп горящих глаз, он опустился в ближайшее кресло и нежно привлек ее к себе — слишком нежно для такого сильного мужчины.
— Ты уже знаешь что, — тихо сказал он. Одно легкое движение, и Хоуп оказалась у него на коленях. — Я хочу тебя…
Она пыталась что-то сказать, но для этого нужно было вздохнуть, а сделать это, когда ее бедер касалось нечто тугое и горячее, о чем она мечтала всю ночь напролет, было совершенно невозможно.
Клейтон крепко прижал ее к себе, наклонился, проник языком в рот, обхватил ладонями ягодицы, приподнял и прижал к той самой горячей плоти, заставив тихо ахнуть.
Он поднял голову и провел пальцами по ее подбородку.
— Вот что делается со мной, когда ты рядом, — произнес Клейтон голосом, охрипшим от раздиравшего его желания.
Его новый поцелуй был таким же жарким и страстным.
— Ты тоже хочешь меня. Я знаю.