— Ничего страшного, читай, — сказала она.
Пока Малкольм доставал письмо из конверта, Дункан внимательно следил за лицом жены. Она выглядела очень уставшей, и он понимал, что обязан увести Хилари и Малкольма из комнаты. Но сейчас все ожидали ответа из журнала. Он надеялся, что это не отказ. Он не хотел видеть ее унижения. С другой стороны, если «Харперз» принял ее предложение, попросит ли Малкольм о возможности стать ее персональным редактором? Ведь в таком случае они будут встречаться еще чаще.
Малкольм откашлялся.
— Дорогая миссис Карлисл! — прочитал он. — Мы были рады получить от вас предложение о статье об индейской художнице Марии Мартинес. Тема материала, по нашему мнению, может привлечь внимание читателей нашего журнала…
Он остановился и начал размахивать письмом над головой, издавая победные кличи.
— Ты сделала это, Меган, ты сделала! — провозгласил он в конце концов, усаживаясь на краешек постели и импульсивно обнимая ее.
— Поздравляю! — сказал Дункан.
Он сделал шаг к кровати, чувствуя, что действительно рад ее успеху и испытывает гордость за Меган. Он хотел бы, чтобы они были в этот момент наедине и вдвоем порадовались бы удаче. Но он остановился на полпути, увидев ее лицо. Она смотрела на Малкольма таким взглядом, что было совершенно ясно, что ей не нужно делить свои чувства с кем-то другим.
Осознав, что он только что хотел быть с Меган, Дункан почувствовал злость на себя. Сегодня утром он разозлился из-за ее слов о задуманной статье, поскольку они напоминали ему о растущей близости между нею и Малкольмом. Но ведь он давно уже отказался от нее как от жены. И не имеет никакого права завидовать счастью, которое возможно у Меган с другим мужчиной.
Дункан не заметил, как черты его лица обрели суровое выражение. Он размышлял над поворотами судьбы, которые привели к такой развязке. Когда он впервые увидел Меган в галерее Макса, то испытал сверхъестественный шок от узнавания, как будто был знаком с ней всю жизнь. Последующие годы показали, что они всегда были и навсегда останутся чужими друг другу; но в эти последние недели, когда стало уже слишком поздно, он временами чувствовал, что старое ощущение возвращается.
Джейд наблюдала через плечо Малкольма, как на лице Дункана отражается буря эмоций — удивление, неудовольствие и, наконец, глубокая печаль. Хотя в своем разочаровании Дункан был не одинок. Если бы взгляд мог убивать, Джейд была бы сражена наповал молнией, сверкнувшей в глазах Хилари.
Только Малкольм, казалось, не замечал повисшего в комнате напряжения.
— Если ты будешь в порядке, то завтра утром я подъеду и помогу тебе с началом статьи. Предлагаю свои услуги в качестве твоего личного секретаря. Ох Меган! — сказал он, радостно улыбаясь. — Это может стать для тебя началом совершенно новой жизни!
После того как все ушли, Джейд вспомнила эти слова. Совершенно новая жизнь. Никто из них и не подозревал, что у нее уже есть одна новая жизнь.
Глава 15
Ранчо Сиело. 5 августа 1929 года
За завтраком Дункан пил кофе и наблюдал за Меган, от корки до корки изучавшей «Санта-Фе нью-мексикэн». Два-три месяца назад она сочла местную газету слишком скучной и обычно просматривала светскую хронику в центральных изданиях: «Нью-Йорк тайме», «Вог», «Харперз» и «Нью-йоркер».
Раньше в ее разговорах превалировали две темы: последние новости моды и ее личное несчастье. Теперь же ее расцветающий интеллект временами ставил его в тупик, как бы стирая их различия. Иногда Меган вовлекала его в живой спор на самые разные темы, и он почти забывал о проблемах их супружества.
Он до сих пор не мог поверить, что она сама написала статью для «Харперз», а теперь задумала роман. Если бы она раскрылась раньше, их брак можно было бы спасти. Но то, что она так изменилась, стало результатом влияния Малкольма. Меган заставила себя перемениться, чтобы понравиться этому писателю. Ясно, что тот значит для нее гораздо больше, чем когда-либо Дункан.
Случайно взглянув поверх газеты, Меган поймала его изучающий взгляд. И залилась краской. Еще одна метаморфоза. Прежняя Меган никогда не краснела.
— Почему ты так на меня смотришь? — спросила она.
— Просто хотел поинтересоваться, каковы твои планы на день.
— Я собираюсь в Санта-Фе на ленч с Малкольмом. Он хочет в последний раз просмотреть мою статью о Марии Мартинес, прежде чем я отправлю ее в «Харперз». Кстати, нам в городе ничего не нужно?
— Можешь заехать по пути в бюро путешествий и подтвердить наши билеты на поезд.
Она смотрела на него непонимающим взглядом. В последние месяцы он часто замечал у нее этот взгляд. Он мог появиться в середине разговора, и тогда ее глаза внезапно меркли, а Дункан чувствовал, что дальше разговаривает с иностранцем, не понимающим английского языка.
— Ты ведь помнишь о предстоящей поездке?
— Конечно! — Ее голос был тверд, но глаза она отвела в сторону. — Сегодня с утра у меня полно всяких забот. Что ты говорил насчет билетов на поезд?
— Ладно, не стоит беспокоиться. Я сам их выкуплю, когда буду в городе. — Дункан хорошо понимал причину рассеянности Меган. Значительную часть времени она, казалось, была мыслями далеко от ранчо, где-то на другой планете. Но он-то знал, что она думает отнюдь не о космосе: в эти минуты она была с Малкольмом. Это знание разъедало его душу как раковая опухоль, как тяжкая болезнь, выращенная им самим.
Он встал из-за стола, глядя в сторону, чтобы глаза его не выдали.
— Если я тебе понадоблюсь, то до конца дня буду в студии упаковывать картины для выставки.
— Для выставки? — В ее глазах мелькнуло непонимание.
— Ради Христа, Меган! Ты же отлично знаешь, что я ежегодно устраиваю выставку в галерее Макса. Вспоминаешь? Это там, где мы познакомились! — К его глубокой жалости.
Она была настолько любезна, что сумела даже изобразить смущение:
— Я так виновата, Дункан! Я ведь знаю, насколько эта выставка важна для тебя.
— Временами мне кажется, что из-за этого несчастного случая у тебя не все в порядке с памятью. Доктор Адельман говорил, что такое может случиться.
Она бросила на него испытующий взгляд:
— Я была бы благодарна, если б ты сказал мне об этом раньше. Я давно уже беспокоюсь, поскольку, как мне кажется, забыла о многих вещах.
— О каких именно?
— О всяких. Например, о дате выставки. — Она подняла руку и невольным жестом ощупала шрам на голове.
Дункан внезапно вспомнил, как обнаружил ее тогда в лесу, с разбитой головой. Как он испугался за нее! Теперь он беспокоился за собственное самочувствие. Вне всяких сомнений, он опять влюбился в свою жену… но чертовски поздно. От этого он испытывал невиданную боль.
— Извини, — сказал Дункан, заметив, что Меган смотрит на него с недоумением, — о чем мы говорили?
— О дате выставки.
— Она должна открыться 16 октября.
— Спасибо, что напомнил. На этот раз я не забуду. Не могу дождаться, когда увижу Айру Макса! — В ее голосе звучал неподдельный энтузиазм, и он почти ей поверил. Осень в Нью-Йорке всегда была для них чем-то особенным, но он сомневался, что их брак продержится до этого времени. Меган покинет Санта-Фе, но вряд ли вместе с ним.
Что он всегда ей говорил? «Берегись своих желаний, они могут осуществиться!» Да, он хотел, чтобы Меган ушла из его жизни; но от того факта, что его желание скоро станет явью, его охватывало отчаяние.
Когда Дункан ушел, Джейд налила себе еще кофе, закурила сигарету и стала ждать, пока ее пульс успокоится. И почему только Дункан не сказал ей раньше о возможности амнезии из-за травмы! С таким диагнозом она могла больше не беспокоиться обо всех этих неизвестных ей вещах и позаботиться о хорошо известных. Таких, например, как приближающийся биржевой крах и его ужасные последствия. Очень скоро произойдет Апокалипсис, который ввергнет страну в трагедию.
Она взяла газету и перечитала заголовки. «Дирижабль графа Цеппелина пересек Атлантику», «Китайские кланы развязали междоусобную войну в Чикаго», «Наркоманы уволены из государственных учреждений Лос-Анджелеса». И наконец, «Цены на акции продолжают расти». Она перевела дух: пока еще не было признаков близости крушения Уолл-стрит.
До своего путешествия сквозь время Джейд очень мало читала о 20-х годах. Но она помнила, что рынок ценных бумаг рухнул в конце октября 1929 года. Через два с половиной месяца этот «мыльный пузырь» рванет, и прекрасные «старые времена» безвозвратно уйдут в прошлое. За одну ночь миллионеры станут нищими, брокеры будут десятками выбрасываться из окон небоскребов, «средний класс» потеряет все свои сбережения и выйдет на улицы с протянутой рукой. Новые бедняки заполонят страну. На десятилетия черная туча надвинется на весь мир, и из ее тени вырастет зловещая фигура Гитлера…
Джейд вздрогнула, представив, что будет впереди. Она, конечно, не в состоянии изменить ход истории. Но может хотя бы попытаться вывести из-под удара знакомых ей людей. Кого она может посвятить в свою тайну? Малкольма или Дункана?
Дулси мыла на кухне посуду после завтрака, когда увидела бегущую по дорожке сада сеньору. Она была в теннисных туфлях и шокирующих, неимоверных штанах, которые сшила сама. Сеньора называла их «шортами», и, видит Бог, они действительно были слишком короткими!
— Она опять этим занимается! — воскликнула Дулси, указывая пальцем в окно.
Джордж поднялся со своего места за столом и присоединился к ней.
— Ба! И зачем женщине вообще так бегать? — заявил он.
— Не понимаю. Это противоестественно! — Дулси потерла тыльной стороной ладони лоб, словно стараясь этим движением отогнать свои сомнения и тревоги. — Я вообще в этой женщине многого не понимаю!
Джордж обвил руками ее талию и на мгновение крепко прижал Дулси к себе.
— Ну, что касается женщин, то я в этом деле дока! Всегда готов помочь, только спрашивай!
Дулси вытерла руки и на отяжелевших ногах прошла к столу. Внезапно она почувствовала себя старой и больной.