Девушка была неподвижна. Потёмкин начал отсчёт. Когда он произнес слово «Десять!», девушка открыла глаза.
— Как вы себя чувствуете? — спросил у неё Потёмкин.
— Хорошо.
— Вы что-нибудь помните?
— Нет.
— Подсадная, — сказал дядечка в лыжной шапочке, который сидел недалеко от Китайгородцева.
Девушку Потёмкин не отпустил со сцены. Он предложил ей поучаствовать ещё в одном, как он выразился, эксперименте. Девушка не возражала. Потёмкин выставил три стула в ряд, попросил свою подопечную лечь на них лицом кверху. Когда она легла — поправил стулья быстрыми движениями многоопытного фокусника.
И снова он сказал:
— Сейчас мы будем спать.
Дальше всё повторилось. Потёмкин вёл отсчёт, растягивая слова, но после цифры «пятнадцать» появилось нечто новое.
— Вы не можете шевелиться… Ваше тело одеревенело… О-о-одеревене-е-ело… Вы его не чувствуете-е-е… Ш-ш-шестна-а-адцать… С-с-семна-а-адцать… Тело одеревене-е-ело… Вос-с-семна-а-адцать…
Он досчитал до тридцати, а потом внезапно выдернул из-под девушки средний стул. Его подопечная опиралась плечами на один стул, ступнями на другой, и все её тело без опоры теперь висело в воздухе, словно это не живая податливая плоть была, а какое-нибудь бревно. Чтобы усилить впечатление, Потёмкин сел на девушку. Зал ахнул. Ноги гипнотизёра болтались в воздухе. Так, действительно, на бревне сидят. Потёмкин обвел взглядом зал.
— Трое! Добровольцев! Мужчин! На сцену!
Тотчас бросились, толкаясь, добровольцы. Числом явно поболее трех.
— Трое! — сказал Потёмкин властно.
И лишние сразу же отсеялись.
Потёмкин уже снова вышагивал по сцене.
— Сейчас она проснётся, — сказал он добровольцам. — А вы её будете страховать. Приблизились! На корточки сели! Руки вытянули! Ап!
Ничего не произошло.
Потёмкин желчно рассмеялся.
— А вы думали — прямо сейчас? Сидеть! Рук не убирать!
Он приблизился к неподвижной девушке.
— Сейчас мы будем просыпаться. Вы слышите мой голос. Я посчитаю до десяти, потом хлопну в ладоши, и вы проснётесь. Только по хлопку! До цифры десять ваше тело будет деревянным, но после хлопка вы пробудитесь и снова сможете владеть своим телом, как прежде. Раз! Два! Три!..
До цифры «десять» девушка сохраняла неподвижность, но сразу после этой цифры Потёмкин хлопнул в ладоши и девушка безвольно рухнула в надежные руки добровольцев. Сейчас её глаза были открыты, она щурилась от яркого на сцене света и улыбалась неуверенной улыбкой.
— Как вы себя чувствуете? — спросил у неё Потёмкин.
— Хорошо, — ответила девушка. — А что тут было?
Китайгородцев пробыл в зале до самого конца представления. Даже самому себе не мог сказать, верит он в то, что это действительно гипноз, или нет. Порой ему казалось, что его дурачат — вместе со всем залом. А иногда он был готов принять происходящее за чистую монету, хотя то, что он видел, выглядело удивительно и непонятно.
Выходя из зала, он увидел женщину-билетёра, которой при входе отдал пятьдесят рублей. Прошёл было мимо, но потом вернулся.
— Я хотел спросить. Вот эта девушка, которая спала на сцене — она кто?
— Люда Гальченко.
— То есть вы её знаете?
— Ну, конечно! Она с моей дочерью в одном классе училась.
— Значит, она не подсадная?
— Что? — не поняла женщина.
— Ну, бывает, что артисты подсаживают в зал своих людей. Вроде бы человек из публики, а на самом деле подыгрывает артисту.
— Нет-нет, она наша, — сказала женщина. — В детском саду нянечкой работает.
— А где мне можно этого Потёмкина увидеть? — спросил Китайгородцев.
— А вот! В ту дверь, и по коридору.
В полутёмном коридоре пол был покрыт подранным в клочья линолеумом. Китайгородцеву приходилось ступать осторожно, чтобы не споткнуться. Масляная краска на стенах не обновлялась, судя по их виду, последние лет десять или пятнадцать.
Здесь было всего несколько дверей, но за которой из них искать Потёмкина, Китайгородцев не знал. Он шёл по коридору, пока не услышал голоса. За дверью, обитой дерматином, из-под которого лезли клочья ваты, кто-то был. Китайгородцев вежливо постучал. Рука тонула в мягкой обивке двери. Но там, в комнате, услышали. И сразу звуки стихли. Китайгородцев постучал снова, никто не отозвался. Тогда он решился приоткрыть дверь. Сразу за дверью обнаружился чернявый парень. Впечатление было такое, будто он подслушивал.
— Здравствуйте, — сказал Китайгородцев. — Могу я увидеть Иосифа Потёмкина?
Парень перекрывал ему обзор, но Китайгородцев увидел за его плечом Потёмкина — тот стоял у противоположной стены — и ещё тут был один человек, этот в сторону Китайгородцева даже не посмотрел.
— Нельзя увидеть! — ответил чернявый недружелюбно и, как показалось Китайгородцеву, капризно.
Он сделал движение, чтобы закрыть дверь.
— Извините, — пробормотал Китайгородцев.
Уже готов был отступить. Но вдруг Потёмкин сделал шаг к нему.
— Что вы хотели, молодой человек?
Тот, второй, который был в комнате, попытался удержать Потёмкина, но Потёмкин вырвался. Чернявый запоздало захлопнул дверь перед Китайгородцевым. Было слышно, как там, в комнате, случился какой-то шум. Очень похоже на потасовку. Китайгородцев рванул дверь на себя. Чернявый резко обернулся.
— Тебе же сказали! — произнес он все тем же капризным тоном.
Его напарник удерживал Потёмкина.
— Пусти! — потребовал Потёмкин.
Не тут-то было.
— Вали отсюда! — посоветовал Китайгородцеву чернявый. — Не до тебя!
Он сделал попытку толкнуть Китайгородцева. Этот парень с инвалидной тростью не представлялся ему достойным противником. Но Китайгородцев его руку перехватил. Рефлекторно. Само собой получилось. Чернявый рванулся, чтобы сбить противника с ног.
— Молодой человек! — взмолился Потёмкин.
Кажется, он обращался к Китайгородцеву.
Удерживающий Потёмкина парень ударил гипнотизёра, уже не таясь.
Чернявый махал руками, пытаясь дотянуться до лица Китайгородцева.
Китайгородцев положил его двумя ударами, орудуя инвалидной тростью: первый, подсекающий удар — по ногам, второй, нейтрализующий — по почкам. Чернявый взвыл. Его напарник, оставив Потёмкина, бросился на Китайгородцева разъярённым быком — очень похоже было, даже глаза у него, кажется, налились по-бычьи кровью. По этим глазам Китайгородцев и ударил палкой. Со всей силы, наотмашь, так что красные брызги полетели. Противник Китайгородцева опрокинулся навзничь. Не боец.
Прибежала билетёрша. Запричитала.
— Только не надо милиции, я вас умоляю! — попросил Потёмкин.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:
Сколько их? Кто такие? Потёмкин может знать.
— Есть ещё?
— А?
Не соображает. В шоке.
— Кроме этих двоих — кто ещё? С ними кто-то был?
— Не знаю.
Он был на сцене. Он мог не знать. Кто мог видеть? Билетёрша?
— Кто они? Местные?
— Нет. Я их не знаю. На машине приехали.
— Где машина?!
— Там, у входа.
Машина — это плохо. В машине ещё кто-то может быть.
— Здесь другой выход есть?
— Всё закрыто.
— А ключи?
— У завклуба.
Через окно. Первый этаж. Невысоко. Артиста надо выводить. Покалечат, когда очухаются.
Окно было закрыто на два шпингалета. Первый открылся без труда, второй был залит краской и не поддавался. Китайгородцев сломал его и распахнул окно.
Сначала выпроводил Потёмкина, буквально вытолкал его, потом выбрался сам. Вызванный по мобильнику Иван уже ждал их, сидя в ржавой «Ниве». Китайгородцев распахнул перед Потёмкиным дверцу машины:
— Прошу!
По городу они проехали без проблем, но на загородном шоссе их нагнала чёрная «Ауди» с тонированными стеклами. Китайгородцев заподозрил неладное, когда эта машина стремительно приблизилась и повисла у них на хвосте, а в следующеё мгновение Потёмкин тоже увидел «Ауди» и всполошился:
— Это они!
— Машина вам знакома? — уточнил Китайгородцев.
— Да!
Китайгородцев пожалел о том, что не он сейчас за рулем.
— Не давай им обгонять! — приказал он Ивану. — И быстрее! Быстрее!
Не то чтобы он надеялся на «Ниве» от «Ауди» оторваться, но на большой скорости водитель «Ауди» будет осторожничать и уверенности в нём поубавится.
— Кто они? — спросил у Потёмкина Китайгородцев.
— Подонки! — скривил губы тот.
— Криминал? Бандиты?
— Да.
— Оружие у них какое?
— Ножи я видел.
— А огнестрельное? Может, пистолеты?
— Насчет этого — не в курсе.
— Будем уходить! — принял решение Китайгородцев. — Сейчас поля начнутся, ищи грунтовку и сворачивай, — велел Ивану. — И по грязищи, по грязи — чтобы они на брюхо сели!
Километра через полтора они съехали на раскисшую дорогу без покрытия. Здесь были заполненные грязью колеи, и сунувшаяся следом в горячке погони «Ауди» почти сразу завязла, даже сотни метров не преодолев.
Было видно, как из «Ауди» выскочили трое.
— Быстрее! — торопил Китайгородцев. — Гони! Гони!
«Нива» глиссером неслась по грязи, отбрасывая комья далеко назад.
Поднялись на взгорок. Впереди внизу была деревня.
— Туда! — показал рукой Китайгородцев.
Там должен быть асфальт. Там они уже точно не посадят машину на брюхо.
— Кто они такие? — спросил Китайгородцев.
— Жалкие, ничтожные люди! — ответил Потёмкин.
Китайгородцев засмеялся, не сумев сдержаться.
— Что тут смешного? — сердито спросил Потёмкин.
— Извините. Просто я вспомнил «Золотого телёнка».
— Какого телёнка? — нахмурился собеседник.
— Книга «Золотой телёнок». Ильф и Петров.
— Не читал, — поджал губы Потёмкин.
Они сидели в салоне «Нивы» у маленького, похожего на сарай, здания железнодорожной станции, и до прихода электрички на Москву оставалась четверть часа.