— Вы там живёте? — спросил Потёмкин. — В том городе, где я давал сеанс?
— Нет. Я на отдыхе, — ответил Китайгородцев и выразительно продемонстрировал инвалидную трость. — Восстанавливаюсь.
— А сами, в таком случае, откуда?
— Я москвич.
— Где работаете?
— Я телохранитель.
— О! — заинтересовался Потёмкин. — Настоящий?
— А что — бывают не настоящие?
— Я как-то никогда об этом не задумывался. Так у вас не перелом?
— Простите, не понял.
— Нога, — сказал Потёмкин. — Я думал, это перелом у вас. А на самом деле это как-то связано с работой?
— Да, с работой.
— То-то я вижу, вы так ловко их! Прямо, как в кино.
— В кино выглядит красивше, — усмехнулся Китайгородцев.
— Вы правы. А здесь был только страх, — признался Потёмкин. — Я испугался.
— Можно я задам вам несколько вопросов?
— О чём?
— Я был на вашем сеансе…
— Ах, это…
— Скажите, гипноз — он действительно существует?
— Ну, вы же видели.
— Видел, — согласился Китайгородцев. — Но я не знаю, как к этому относиться.
Потёмкин подозрительно посмотрел на собеседника.
— Может, это фокус такой, — пробормотал Китайгородцев, не сумев сходу подобрать нейтральной щадящей формулировки.
— Значит, моя лекция вас не убедила?
— Я пропустил начало, — признался Китайгородцев. — Опоздал на полчаса.
— Я рассказывал в своей лекции о том, что гипноз как явление изучали великие учёные. Зигмунд Фрейд, Владимир Бехтерев, Иван Павлов. Вам эти фамилии о чём-нибудь говорят?
Отомстил за Ильфа и Петрова.
— Допустим, — сказал Китайгородцев.
— Как вы понимаете, такие люди не стали бы тратить время на фокусы, как вы изволили выразиться. Гении не размениваются по пустякам.
— Значит, вот эта девушка на сцене — она действительно спала?
— Это не сон! — отмахнулся Потёмкин с видом человека, раздражённого необходимостью растолковывать непосвящённому собеседнику столь очевидные для рассказчика вещи. — Гипноз — это особое состояние. Не сон, но и не бодрствование. Это другое.
— Она очнулась и спросила, что с нею происходило. Она действительно не помнила?
— Конечно! — уверенно сказал Потёмкин.
— И всё, что происходило вокруг неё — оно как бы не существовало?
— Да.
— Весь этот зал… Там было человек двести…
— Во время гипноза они для неё не существовали. Она не слышала их. И не видела.
— Но вас она слышала, — напомнил Китайгородцев.
— Меня — да. Гипнотический раппорт — так это называется. Гипнотизируемый практически полностью отключается от воздействий внешнего мира, но с тем человеком, который погрузил его в гипноз, у него сохраняется связь. Он его слышит, и он ему подчиняется. У академика Павлова есть даже теория на этот счёт: у загипнотизированного спит весь мозг, почти весь, за исключением маленького участка, который не заторможен, а напротив, чутко реагирует на голос гипнотизёра. Гипнотизёр как бы удерживает человека на верёвочке, не позволяет ему провалиться в полное беспамятство. Я думаю, что так и есть. Почти это же самое мне говорил и Орлов, он формулировал это так…
— Простите — кто говорил?
— Иосиф Орлов, знаменитый наш гипнотизёр. В семидесятые-восьмидесятые годы практиковал, выступал на сцене с сеансами гипноза. А что! Величина! Он работал со сборными СССР по лёгкой атлетике и по гандболу! Это что-то значит! Поверьте мне! Тогда с такими вещами не шутили! Так вот, он говорил, что когда гипнотизёр начинает работать со своим подопечным, от голоса гипнотизёра в коре головного мозга человека начинается торможение, и только какие-то отдельные участки остаются в возбуждённом состоянии. И вот они, эти участки, настраиваются на одну-единственную волну — на голос гипнотизёра. Это как радиоприёмник. Знаете? Вокруг нас в эфире — много-много всяких волн. А приёмник отлавливает одну-единственную. Ту, на которую его настроили. Голос гипнотизёра — единственное, что существует для загипнотизированного. Он ни времени не ощущает, ни того, что происходит вокруг него. Почти полное беспамятство.
Беспамятство — на это слово Китайгородцев среагировал. Потому что в последнее время ему приходилось думать об этом не раз.
— Скажите, а можно человека заставить что-то забыть? — спросил он. — Вот человек что-то знал… Что-то видел… а после гипноза всё напрочь забыл.
— Амнезия, — кивнул Потёмкин. — В принципе, возможно.
Он произнёс это легко и непринужденно, сразу же заметил, что его ответ Китайгородцева не впечатлил, и тогда он с вызовом поинтересовался:
— Или вам не очень верится?
Кажется, он был готов обидеться, но Китайгородцев не стал юлить:
— Я сидел там, в зале. А вы говорили… Ну, руки сцепить… Сильное напряжение… Никто не сможет расцепить, пока вы не прикажете…
— Ну! — с прежним вызовом бросил Потёмкин.
— И зритель, что сидел передо мной, руки легко расцепил, без всякого приказа.
Потёмкин усмехнулся.
— Даже у гипнотизёров экстра-класса, при самом благоприятном стечении обстоятельств, когда вроде бы всё получается, гипнозу люди поддаются избирательно. Есть те, кто в большей степени подвержен гипнозу, есть те, кто в меньшей. По своему опыту могу сказать, что молодёжь поддаётся гипнозу легче, чем пенсионеры, музыканты и поэты — легче, чем математики и физики. Это мозг. Там свои законы. Вот от пола не зависит ничего. Мужчина, женщина — без разницы. Но загипнотизировать можно любого! Лю-бо-го!
Для Китайгородцева это звучало, как приговор.
— И с амнезией — это вы тоже можете?
— Вот это — вряд ли.
— Почему?
— Я не всесилен! — сказал Потёмкин. — И амнезия эта, про которую вы спрашиваете… Я такого не умею, например. Ну что же, не каждому дано!
Китайгородцев провожал Потёмкина до электропоезда.
— У меня есть предложение для вас, — сказал Потёмкин. — Хотите поработать на меня? Я много гастролирую. Разные города, гостиницы, жизнь кочевая, беспокойная, мне нужен надежный сопровождающий. Я хорошо плачу. Вы сколько, кстати, получаете?
— Я вряд ли смогу быть вам полезен, — дипломатично ответил Китайгородцев, пропустив мимо ушей вопрос о зарплате.
— Но сегодня вы смогли быть мне полезным, — с серьёзным видом парировал Потёмкин.
— У вас с ними проблемы?
— С кем? — изобразил непонимание Потёмкин.
— С этими людьми, которых я сегодня видел.
— Ублюдки! — не сдержался Потёмкин.
— Кто они? Просто бандиты? Или это ваша крыша?
Потёмкин нервно дернул плечом.
Скорее всего — крыша.
— Я вряд ли смогу быть полезен, — повторил Китайгородцев.
Подошел электропоезд.
— Тысяча долларов вас устроит? — занервничал Потёмкин. — Ежемесячно.
— Я зарабатываю больше, — признался Китайгородцев.
— Плюс накладные расходы. Проживание, питание — бесплатно.
— Электричка уйдёт, — напомнил Китайгородцев.
Это и был его ответ. Потёмкин понял. Он вошёл в тамбур вагона, но прежде успел ткнуть в руки собеседнику свою визитку.
— Подумайте! — сказал он. — Вы мне подходите!
Двери закрылись. Состав тронулся.
Китайгородцев заглянул в визитку.
Потёмкин Иосиф Ильич.
Мастер гипноза.
Магистр.
Академик Международной академии психоанализа.
Вице-президент Фонда парапсихологических исследований.
Порой визитка может многое рассказать о своем владельце. Китайгородцев выбросил бы её без сожаления, но не увидел поблизости ни одной урны.
Про эту визитку Китайгородцев вспомнил очень скоро — через несколько дней. За ним приехал Лапутин и увёз в Москву. Хамза уже ждал Китайгородцева. Шеф не выглядел настороженным и напряженным, как всё последнее время. Возможно, связанные с Китайгородцевым проблемы разрешились — так самому Китайгородцеву представлялось.
— Не надоело в глухомани? — спросил Хамза.
— Скучно там, — признался Китайгородцев.
— Покажешься врачам, — кивнул Хамза на раненую ногу собеседника. — И можешь жить вольной жизнью. Без ограничений, так сказать.
Он был доброжелателен и весел. И о работе даже не вспоминал. О тех же Лисицыных ни словом не обмолвился. Как будто с Китайгородцевым нельзя было обсуждать никакие рабочие вопросы. Дело было не в том, что Китайгородцев ранен. Даже сразу после больницы Хамза нашёл, чем заняться Китайгородцеву. Отправил его к Лисицыным присматривать за домом. А вот после Лисицыных он с Китайгородцевым о работе уже не говорит, а говорит он только об отдыхе.
— А чем я дальше буду заниматься? — не выдержал Китайгородцев.
— Силы восстанавливать! — бодро ответил Хамза.
И только сейчас Китайгородцев распознал неискренность веселой доброжелательности шефа.
— Я вернусь к Лисицыным? — прямо спросил Китайгородцев.
— Нет!
— Другое мне дело какое-то найдёте?
— Ты, Толик, отдыхай! Ты мне здоровый нужен.
Значит, Китайгородцев не ошибся.
— Что происходит? — спросил он.
— Ты о чём?
— Со мной какие-то проблемы?
— Ну, какие такие проблемы? — сказал с неискренней беспечностью Хамза. — Ты полностью восстановись — тогда будет разговор!
— О чём?
— О работе.
— Я хочу сейчас о работе говорить!
— Какой может быть разговор? Ты до сих пор с палочкой ходишь.
— Дело не в этой клюке! Я ведь не маленький, я понимаю! Две недели назад вам эта палка не мешала! Что происходит?
— Толик, давай поговорим, когда ты снова будешь на ногах.
— Что происходит? — повторил Китайгородцев.
Его упорство, видимо, подсказало Хамзе, что разговора всё равно не избежать.
— Я не хотел говорить с тобой об этом, — признался Хамза. — До тех пор, пока ты полностью не восстановишься. Дело не в твоей ноге, конечно. Это ранение меня сейчас меньше занимает, чем…
Он запнулся.
— Чем всё другое, — туманно сформулировал после паузы.
Китайгородцев ждал.
— Вот так! — сказал Хамза.
Почему-то получилось сердито.