— Вы просили навести справки по поводу Потёмкина, — сказал Лапутин. — Я тут накопал кое-что. Могу вам переслать, если есть куда. Или зачитать по телефону…
— Значит, он есть? — оборвал его Хамза.
— Кто?
— Гипнотизёр этот.
— Да, — подтвердил Лапутин.
Только это сейчас Хамзу интересовало. Оказалось, что Потёмкин — не плод воображения нетрезвого Китайгородцева.
— Где Китайгородцев? — спросил Хамза.
— В соседнем кабинете.
— Спит?
— Нет. Он какой-то взвинченный.
— Я сейчас приеду, — сказал Хамза. — Приглядывай за ним.
Хамза приехал не один. С ним был дородный мужчина: заплывший жирком, неповоротливый, с толстенькими короткими пальчиками, похожими на сардельки. Очки у него были какие-то нелепые, в старомодной оправе, с толстыми выпуклыми линзами, за которыми глаза его выглядели огромными.
Они прошли к Китайгородцеву. Тот сидел перед телевизором с отрешённым видом, и вряд ли осознавал, что там ему такое показывают в этот поздний час.
Хамза выключил телевизор. Китайгородцев исподлобья разглядывал вошедших. Хамза сел перед Китайгородцевым, толстячок оказался от Китайгородцева справа, а Лапутин устроился у двери.
— Я прочитал про Потёмкина, — взмахнул бумажными листками Хамза. — Иосиф Ильич. Это он? Про него ты мне рассказывал?
— Про него.
— Давно с ним знаком?
— Нет.
— С каких пор?
— С тех пор, как я на озере прятался, — сказал Китайгородцев.
— Что — там и познакомились? — не поверил Хамза.
— Нет, конечно. Я в райцентр поехал. Увидел там афишу. Ну, гипноз, мол, и всё такое. С этого началось.
— То есть не от него инициатива исходила? — уточнил Хамза.
— От меня.
— А почему от тебя? Что тебе за интерес?
— Про гипноз узнать хотелось.
— Зачем? — добивался Хамза.
— Ну, странное со мной что-то было. Вы мне сказали: я вам звонил, я что-то говорил, а я ничего этого не помню. Это уже позже я узнал, что меня заставили забыть.
— Кто заставил? — уточнил Хамза.
— Михаил.
— А кто сказал, что Михаил?
— Потёмкин.
— А он откуда знал про Михаила? — осведомился Хамза и посмотрел внимательно.
— От меня. Он меня загипнотизировал…
— Потёмкин?
— Да, Потёмкин. И я под гипнозом ему всё рассказал.
— Вы это помните — как ему рассказывали? — вдруг спросил молчавший до сих пор толстяк.
Китайгородцев даже головы не повернул.
— Нет, — ответил коротко.
— Значит, с его слов об этом знаете? — спрашивал толстяк.
— Да.
— А может, он придумал? — высказал предположение собеседник. — Может, это всё его фантазии?
— Какие же фантазии? — ответил мрачно Китайгородцев. — Откуда он мог знать? Я ему прежде не рассказывал, вообще разговоров таких не было, а он мне и факты, и фамилии — ну от кого ему это знать, как не от меня?
— Итак, он вас загипнотизировал, чтобы все эти сведения из вас вытянуть…
— Нет, он меня загипнотизировал, чтобы снять боль.
— Какую боль?
— Нога, — сказал Китайгородцев. — У меня ранение. Огнестрел. Ходить больно. Я с палкой ходил.
Толстяк посмотрел на Хамзу. Тот кивнул едва заметно.
— Помог Потёмкин? — заинтересовался толстяк.
— Помог, — ответил Китайгородцев.
— Боль ушла?
— Не до конца.
— А как же он так огнестрелы лечит, если он — гипнотизёр? — вроде бы усомнился толстяк. — Как он вам такой фокус объяснил? Ведь объяснял как-то?
Смотрел вопросительно и ждал ответа.
— Он говорил, что боль есть, но на неё накладывается ещё и мой страх, — сказал Китайгородцев. — Я ожидаю, что будет больно, поэтому ступать стараюсь осторожно, и от этого хромаю сильнее, чем должен был.
— А как гипнотизировал? — заинтересовался толстяк. — Как всё происходило? Расскажите.
Китайгородцев рассказал, что помнил. Собеседник слушал его внимательно.
— Про вашу ногу мне понятно, — сказал толстяк через некоторое время. — Но потом были другие сеансы гипноза. То, что связано с провалами памяти у вас и с этим человеком… Как его зовут?
Посмотрел на Хамзу.
— Михаил, — подсказал Хамза.
— Да, Михаил, — кивнул толстяк. — А эта тема как возникла? Он вам подсказал, Потёмкин?
— Нет.
— Вы проявили инициативу?
— Да.
— Расскажите, — попросил толстяк.
И снова Китайгородцев вспоминал, как там оно было. Время от времени собеседник задавал уточняющие вопросы. Чем дольше продолжалась их беседа, тем явственнее проступала во взгляде толстяка настороженность. Если в первые минуты появления здесь этого человека он смотрел на Китайгородцев заинтересованно, то теперь к заинтересованности примешалась опасливость. В конце концов он отвлёкся от Китайгородцева и выразительно посмотрел на Хамзу. Тот его взгляд легко расшифровал и буркнул:
— Говори при нём.
Толстяк помялся. Так при больных стараются не обсуждать диагноз.
— В общем, очень похоже, что его вводили в транс, — сказал толстяк. — Те подробности, которые он упоминает, обычно встречаются на сеансах гипноза. Разные вариации случаются, у каждого гипнотизера свой темперамент и свои приёмчики, но в целом всё так и бывает, как он нам рассказал.
— Значит, и про покушение — это тоже правда? — спросил Хамза.
Тут толстяк вскинул руки, словно хотел от Хамзы загородиться.
— Я сказал только то, что сказал! — произнёс он протестующим тоном. — Похоже, что этот человек действительно общался с гипнотизером! Всё! Точка! Дальше не ко мне!
— А к кому? — спросил Хамза.
— К гипнотизёрам, к настоящим. К практикующим. Которые это знают и умеют. Они, возможно, смогут из парня этого вытащить всё, что ему известно. А я психиатр. И с гипнозом я знаком факультативно. Я предупреждал. Да?
— Да, — вздохнул Хамза.
— Я тебе ещё нужен?
Кажется, он очень хотел отсюда уйти. И как можно скорее. Хамза покачал головой. Не нужен.
— Проводишь меня? — спросил толстяк.
Хамза понял, что дело тут не в обычной вежливости. Он не ошибся. Когда они вдвоём с толстяком вышли из офиса, тот вдруг сказал, предварительно оглянувшись по сторонам и убедившись, что их никто не слышит:
— С ним что-то не то, поверь! Я глаза его видел! У него в мозгах шурум-бурум! И когда в его башке пружинка какая-то соскочит…
Замолчал, только покачал головой.
— Думаешь, что действительно может убить? — мрачно уточнил Хамза.
— Я тебе дам один совет. И будет лучше, если ты сделаешь, как я скажу. Сообщи об этом парне куда следует. В прокуратуру, в милицию, в ФСБ… Хоть даже самому президенту. Сними с себя ответственность. Потому что если у него пружинка соскочит и он пойдёт убивать, а ты об этом знал, но не сообщил — это одно. А вот если сообщил — это уже совсем другое.
— А если тут какая-то ошибка и он вовсе ни при чём?
— А если при чём? — вопросом на вопрос ответил толстяк и посмотрел печально. — Тебе его жалко? А себя не жалко? Ну, не повезло парню. Зомбировали его. Превратили в идиота. Он сам пускай со своими проблемами разбирается. Ты-то тут при чём?
Хамза отправил Лапутина, чтобы поговорить с Китайгородцевым с глазу на глаз.
— Это врач, — сказал Хамза. — Психиатр. Он толковый. Уже не один раз выручал меня.
Китайгородцев молчал, смотрел выжидательно. Понимал, что это только вступление к разговору.
— Но по гипнозу он, конечно, не специалист, — сказал Хамза. — Будем искать гипнотизёра. Настоящего. Потёмкин этот, кстати, где?
— На гастролях.
— Далеко?
— Сейчас он за Уралом, в Тюменской области.
— Далеко, — оценил Хамза. — Попробуем отыскать кого-нибудь здесь, в Москве.
— Зачем?
— Будем разбираться, Толик. Тухлая какая-то история. Я подтяну врачей, может, они что-то толковое подскажут. Покрутят тебя так и эдак.
— Сколько же они меня будут крутить? — хмурился Китайгородцев.
— Им виднее, — с неискренней беспечностью сказал на это Хамза.
— Вы хоть понимаете, что времени почти что нет?
— Почему? — озаботился Хамза.
И снова это выглядело так, будто он дурака валяет.
— Никто не знает, что будет шестнадцатого числа! Если это правда… То, что мне сказали… Что я буду убивать… Я пойду убивать! Все эти учёные меня будут изучать да обследовать, а меня шестнадцатого вдруг перемкнёт, я их раскидаю, как щенков, и пойду искать Лисицына!
Самого Китайгородцева такая перспектива, похоже, очень пугала. Ужасно чувствовать себя запрограммированным роботом и подозревать, что сам ты над своими поступками не властен.
— Это мы учтём, конечно, — деловито кивнул Хамза. — Подстрахуемся. Закроем тебя надёжно на эти дни. Чтобы ты не начудил, ежели чего.
— Вы сами в это верите?
— Во что? — спросил Хамза.
Точно, валял дурака.
— В то, что это гарантирует Лисицыну безопасность! — зло сказал Китайгородцев. — Знаете, что Потёмкин мне сказал? Что он ничего не может обещать! Никто не может гарантировать того, что всё обойдётся! Я шестнадцатого могу быть под замком и вести себя, как пай-мальчик! А семнадцатого, когда меня выпустят из-под замка, я пойду к Лисицыну и всё равно его убью! Я его и через год могу убить, вот ведь какая штука!
— В таком случае надо милицию и прокуратуру подключать. Дело-то серьёзное. И ещё, я думаю, пора поставить в известность самого Лисицына. Оно ведь его напрямую касается, как ни крути.
— Вы это серьёзно?
— А ты как думаешь? — спросил Хамза.
Китайгородцев смотрел в его глаза и не мог понять, что такое с шефом происходит. Умный мужик, Китайгородцев не раз в этом лично убеждался, а тут простых вещей не понимает — того, что сплошную ахинею он несёт и ничто из вышесказанного не поможет ни Китайгородцеву, ни Лисицыну.
— Есть ещё один вариант, — сказал Хамза. — Взять в оборот этого Михаила.
Китайгородцев вдруг подумал, что ради одной этой фразы весь разговор и был.
В загородный дом отправились втроём: Хамза, Китайгородцев и Лапутин. Ничего не обсуждали, просто сели в машину и поехали. Китайгородцев не представлял себе, что они будут делать, когда приедут на место, а спросить что-либо у Хамзы он не решался.