— Что за чушь! — пробормотал Лисицын.
Китайгородцев видел, как Станислав Георгиевич лихорадочно пытается сообразить, что всё это может означать.
— Это никак не может быть связано с вашими родственниками? — пытался добиться искренности Хамза. — Или с этим третьим, например, который здесь жил?
— Полная чушь! — уже уверенно ответил Лисицын.
— То есть вы не ждёте неприятностей? — не поверил Хамза.
— Нет!
— И даже предчувствий никаких недобрых?
— Нет!
— А если, предположим, шестнадцатое ноября, — вроде бы задумчиво произнёс Хамза, но смотрел он цепко. — Что за день такой в вашей жизни? Чем примечателен?
— Шестнадцатое, — пробормотал Лисицын, роясь в памяти. — Шестнадцатое ноября… Пятнадцатое… Пятнадцатое? — как будто ему что-то вспомнилось.
— Шестнадцатое! — твердо повторил Хамза.
— Что за чёрт! — хмурился Лисицын. — И что — шестнадцатого меня будут убивать?
Хамза ничего не ответил, но его взгляд был красноречивее всяких слов.
— Шестнадцатое! — прозрел, наконец, Лисицын.
Он замер, потрясённый сделанным открытием.
И Китайгородцев тоже обмер. Потому что, если до сих пор в нём ещё теплилась надежда на то, что произошла какая-то ошибка, и про шестнадцатое — это несерьёзно, это блеф, и ничего такого шестнадцатого ждать не надо, сейчас, именно в этот миг, он понял, глядя на Лисицына — не блеф. Шестнадцатое — не пустой звук для Лисицына. Особенный какой-то день. И когда наступит шестнадцатое ноября, Китайгородцев пойдёт этого чёртова Лисицына убивать.
Кажется, Лисицын сломался после этого. Он всё ещё смотрелся хозяином, но когда удавалось заглянуть ему в глаза, там можно было увидеть растерянность и страх.
— Но это точно — про шестнадцатое? — добивался он ответа от Хамзы.
Хамза выразительно кивал, но до объяснений так и не снизошёл. Он сразу перевёл разговор в практическую плоскость, дожимая деморализованного собеседника.
— Мы можем взять вас под охрану, — сказал Хамза. — У нас пять дней… Четыре дня фактически, — поправил сам себя, взглянув на часы. — Не так уж много времени, но что-то можно придумать, разработать комплекс мер. Вывезем вас в безопасное место, людей надёжных к вам приставим…
Когда он сказал про надёжных людей, Лисицын посмотрел на Китайгородцева. Наверное, рассчитывал, что того ему дадут в телохранители. Китайгородцев не выдержал и опустил глаза.
— Возможно, надо будет в милицию обратиться, — сказал Хамза.
Китайгородцев настороженно посмотрел на шефа.
— Не надо никакой милиции! — нервно отмахнулся Станислав Георгиевич.
— А почему? — будто бы удивился Хамза.
Лисицын занервничал сильнее.
Если бы он повторил свою недавно озвученную мысль о том, что дело семейное и не надо сюда посторонних впутывать, это могло бы сойти за причину. Но он дрогнул и дело, следовательно, было совсем не в том.
— Допустим, мы сами, — сказал Хамза. — Своими силами. Мы справимся, дело привычное, — приободрил он собеседника. — Но нам надо знать, что к чему. Подробности нужны.
— Подробностей не будет, — мрачно сообщил Лисицын.
Он лихорадочно искал выход, но не находил. Он что-то знал, но этого знания ему было мало, добавить бы то, что было известно Хамзе…
— Я могу тебя нанять, — сказал Лисицын. — С твоей фирмой заключить договор. Но только в том случае, если мне от этого будет практическая польза.
— Мы охраняем, — начал было Хамза.
Но Лисицын остановил его резким жестом.
— Я готов на это только в случае, — сказал он, — если ты действительно посвящён в подробности. Если ты, допустим, знаешь, откуда можно ждать нападения. Ты в курсе этого?
— Да, — кивнул Хамза.
— Заказчика знаешь?
Хамза подумал. Было понятно, что Лисицын его проверяет. И надо решить, можно ли раскрыть карты.
— Знаю, — осторожно сказал Хамза.
— Кто?
Точно, проверяет. Но вряд ли для самого Лисицына это такая уж большая тайна. Риск минимальный. Можно говорить.
— Возможно — Михаил, — сказал Хамза.
Стопроцентное попадание, ответ засчитан.
— А исполнитель будет кто? — спросил Лисицын, заторопившись, как идущий по следу охотник.
У Китайгородцева сжалось сердце.
— Ты в курсе? — проявил нетерпение Лисицын.
Хамза молчал, но можно было догадаться, что он знает.
— Кто?! — резко спросил Лисицын.
Китайгородцева корёжило. Плохо было так, как никогда прежде.
— Станислав Георгиевич, — произнёс было вкрадчивым голосом Хамза, но собеседнику было не до обсуждений.
— Сколько ты хочешь? — оборвал Лисицын. — Назови свою цену!
— Тут дело не в деньгах…
— В деньгах!
— Не в деньгах, — заупрямился Хамза.
— А в чём? — спросил Лисицын с досадой.
— Я же говорю: мне важно знать, что происходит. Подробности нужны. Вы мне информацию, я вам — координаты киллера.
— Но ты точно знаешь киллера?
— Да, — спокойно ответил Хамза.
— Придётся рассказать, — сообщил Лисицын и металл недобро звякнул в его голосе.
Что-то неуловимо изменилось в разговоре в эту самую секунду. И Хамза это почувствовал, и Китайгородцев.
Интересно, у его пацанов есть стволы?
— Ты не представляешь, насколько это все серьёзно — про шестнадцатое, — сказал Лисицын. — Речь о моей жизни идёт. И я церемониться не буду.
И взгляд у него тоже стал недобрый.
Похоже, есть стволы. Иначе бы не лез в бутылку.
— Никто из вас отсюда не выйдет, пока я не услышу — кто.
Если он услышит, кто назначен в киллеры, тогда им точно не дадут уйти.
Китайгородцев прикинул, как им быть. Пока телохранители Лисицына слоняются по дому, самого Лисицына надо брать в оборот. Либо нейтрализовать сейчас и уходить. Либо уходить, забрав его с собой и прикрываясь, как щитом.
— Хорошо, я вам скажу, — вдруг согласился Хамза.
Не ожидал Китайгородцев.
А Хамза поднялся с кресла и пошёл к двери.
— Стоять! — всполошился Лисицын.
Его бойцы затерялись где-то в недрах дома, и он пока не готов был к противостоянию.
— Не при свидетелях, — ровным голосом сообщил Хамза и кроме как о Китайгородцеве ни о ком другом он так не мог сказать.
Хамза стоял в дверях. Ещё шаг — и окажется за порогом. Лисицын занервничал.
— Идёмте! — дружелюбно предложил ему Хамза.
Лисицын, наконец, дозрел до мысли о том, что лучше ему пойти с Хамзой, чем выпроводить из комнаты Китайгородцева. Уйдёт Китайгородцев — а куда? За помощью? Это лишние проблемы.
Лисицын вышел из комнаты следом за Хамзой. Китайгородцев ещё слышал, как Хамза спросил:
— Но вы мне скажите точно: ваш отец, генерал Лисицын — он действительно умер?
— Да, — ответил Станислав Георгиевич.
— Похоронен в Москве?
— На Ваганьковском кладбище, — сказал Лисицын.
Они пошли прочь от двери, чтобы поговорить наедине. А Китайгородцев вдруг увидел ключи. От автомобиля, на котором они сюда приехали. Ключи лежали на столе. Хамза забыл.
Забыл. Забыл? Да не забыл! И Лисицына он не просто так увёл!
Китайгородцев взял ключи и вышел из комнаты. Где-то неподалеку бубнил Хамза. Точно, специально заговаривает зубы Лисицыну.
Китайгородцев беспроблемно вышел на галерею. Здесь он нос к носу столкнулся с одним из охранников Лисицына.
— Всё тихо? — деловито осведомился Китайгородцев.
— Угу.
— Напарник твой где? Лисицын интересуется.
Про Лисицына Китайгородцев упомянул неспроста. Чтобы подозрений не возникло.
— Ходит где-то, — заволновался охранник. — Щас найду!
Похоже, далеко напарник. И можно рискнуть. Китайгородцев воспользовался тем, что охранник стоял спиной к стене. Ударил кулаком в лицо что было силы. Затылком охранник впечатался в стену. После таких жестоких ударов на ринге останавливают бой. Охранник по стеночке сполз на пол. Китайгородцев рванул его пиджак. Посыпались пуговицы. Обнажилась плечевая кобура. Пистолет. Травматический. Неспроста у Китайгородцева с первого дня возникли подозрения насчёт профессионализма лисицынской охраны. Они бы ещё с газовыми баллончиками хозяина сопровождали. На поясе у охранника болтались наручники. Китайгородцев не без труда доволок стокилограммовое тело до ограждения галереи, приковал поверженного врага. Прислушался. Тихо в доме. Торопливо проверил содержимое карманов бесчувственного охранника. Паспорт. Мобильник. Бумажник: небольшая сумма денег и дисконтные пластиковых карты из супермаркетов. Два ключа на общем кольце. По-видимому, от квартиры. Несвежий носовой платок. Больше не было ничего.
Прошёл по галерее, спустился вниз по лестнице. Шаги. Китайгородцев отступил за чучело огромного медведя. Из бокового коридора вышел Лапутин. Китайгородцев выразительно приложил палец к губам. А понятливый Лапутин, увидев в руке Китайгородцева травматический пистолет, тотчас быстро и бесшумно выдернул из кобуры оружие.
— Охранника видел? — шепотом спросил Китайгородцев.
— На кухне, — шевельнул губами собеседник. — Жрёт.
— Разоружаем. Жёстко.
Лапутин даже не спросил, что тут к чему. Он ходил по дому в одиночестве, а Китайгородцев был с Хамзой. Видимо, обстановка изменилась. Пацана того на кухне мордой в пол, а потом уже будем разбираться, зачем это нужно.
Дошли до кухни, ступая бесшумно. Было слышно, как громыхает посудой охранник. Хорош телохранитель. Расслабился. А если бы его хозяина в эти минуты резали на куски где-то в лабиринтах дома?
В кухню ворвались, как смерч.
— На пол!
— Ложись!
— Замочим!
Едва увидел пистолет в руках Лапутина — рухнул на пол, как подкошенный. Лапутин его держал на мушке, Китайгородцев разоружал. У этого тоже был травматический пистолет.
— У Лисицына есть оружие? — спросил у поверженного противника Китайгородцев.
— Кажется, нет.
Китайгородцев на всякий случай ударил парня ногой по рёбрам.
— Я не видел! — заспешил тот клясться.
— Приехали сюда — зачем?
— У шефа дела какие-то! — попытался увильнуть охранник.