Китайгородцев ещё раз ударил его.
— Мы пехота! — взвыл охранник. — Чего приказали, то и делаем!
— А чего приказали? — спросил Китайгородцев.
— Искать.
— Кого?
— Не знаю.
Удар по рёбрам.
— Ох-х! — выдохнул охранник. — Я правду говорю! Он не сказал! Ищите, говорит! Тут кто-то должен быть!
— Мужчина? Женщина?
— Я так понял, что мужик.
Какой-то шум. Охранник дёрнулся.
— Лежать! — зашипел Китайгородцев.
Снова тишина.
Китайгородцев склонился над охранником, выворачивал карманы, содержимое бросал на пол: бумажник, наручники, паспорт, зажигалка, сигареты… Больше ничего. Ключа от машины и у этого не было.
Китайгородцев похолодел.
— Вас сколько здесь?! — спросил он, уже понимая, что прошляпили.
— Чего? — не сразу сообразил парень.
— Сколько вас сюда приехало?
— Четверо.
— Лисицын и трое охранников?
— Да.
Точно, прошляпили. Где-то потеряли одного в огромном этом доме. Даже не подозревали о том, что здесь ещё кто-то есть.
— Он вооружён? — спросил Китайгородцев.
— Да, ствол у него.
— Настоящий? Или такой, как у тебя?
— Как у меня.
— Где его искать?
— Не знаю. Ходит где-то.
У Китайгородцева в кармане запиликал мобильный телефон.
— Алло! — отозвался Китайгородцев.
— Ты где?
Это был Хамза.
— Я в доме, — доложил Китайгородцев.
— Какого чёрта!
Значит, не ошибался Китайгородцев. Не просто так оставил на столе ключи Хамза.
— Мы охрану вырубили, — сообщил Китайгородцев. — Двоих. Но тут ещё третий где-то бродит.
— Какого чёрта! Мы сами!
Сами справятся. У Лапутина ствол и у Хамзы ствол. Хамза в себе уверен и выпроваживает Китайгородцева.
Китайгородцев на всякий случай замкнул наручники на запястьях поверженного охранника, после чего сказал Лапутину:
— Я поехал. Ты здесь. Ещё есть третий.
— Я понял.
Китайгородцев вышел из дома. Ветра не было. Чарующе медленно падал снег. Китайгородцев этой красоты не замечал. Сел в машину, завёл двигатель. Засветился циферблат часов.
Двадцать три часа пятьдесят шесть минут.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:
«Хамза намеренно меня выпроводил. Буквально выгнал. Потому что только когда меня нет в доме и я далеко, он может не бояться наихудшего развития событий. Лисицын ничего плохого не сделает ни Хамзе, ни Лапутину. Бессмысленно их мордовать и брать в заложники. Киллер всё равно исчез. Киллер — это я. Я убью Лисицына шестнадцатого. Я не верю в это. Не может быть. Я не хочу. Я этого не сделаю».
ДВЕНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ. ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО УБИЙСТВА
В первом часу ночи Потёмкин отложил в сторону книгу, которую читал, и погасил лампу на прикроватной тумбочке. В одном из номеров в конце гостиничного коридора горланила пьяная компания. Потёмкин впервые увидел этих людей три часа тому назад в местном ресторане, куда зашёл поужинать. Трое мужчин и женщина, мелкие предприниматели из числа тех, что держат по два-три торговых места на провинциальных рынках. В этот городок они приехали к китайцам за товаром, как можно было понять из их разговоров. Соседство с ними было невыносимым, Потёмкин не задержался в ресторане, ушёл, а через два часа столкнулся с сильно выпившей четвёркой уже в гостинице. Неприятно, конечно. И неспокойно. Но Потёмкин ни шумной компании замечания не сделал, ни администратору гостиницы не пожаловался, потому что обычно предпочитал не ввязываться в конфликты.
Кому-то, наверное, весь этот шум всё-таки надоел. Вызвали милицию. То есть сначала топот тяжёлых ботинок в коридоре, потом постучали в дверь — к Потёмкину.
— Откройте, милиция!
Компания всё так же шумела где-то, но напряжение от их близкого присутствия вдруг растворилось в душе Потёмкина. Он облачился в свой роскошный халат и с готовностью открыл дверь. Его сбили с ног одним ударом, ввалились в комнату, зажгли свет, и только теперь Потёмкин обнаружил, что никакая это не милиция, а бандиты, от которых он с переменным успехом бегал всё последнее время. Отбегался. Он испугался не на шутку.
— Где твой бычара? — спросили у него.
— Кто? — не понял Потёмкин.
— Ну, этот, который с тобою ездит.
— А-а, — протянул Потёмкин. — Его нет.
Ему почему-то сразу поверили, и он даже не сообразил, что ребята эти уже имели разговор с администратором и знали всё: и в каком номере остановился гипнотизёр Потёмкин, и то, что приехал он один. Проверка такая.
Потом Потёмкину заклеили рот скотчем. Били ногами, не давая подняться с пола. Он мычал и извивался ужом, но это ему не помогало. Первое время прикрывал руками голову и только позже обнаружил, что по голове его не бьют. Значит, убивать не будут.
Били зло, но когда завершили экзекуцию, быстро успокоились и стали действовать деловито-буднично, словно выполняли какую-то привычную работу. Мол, бизнес есть бизнес, тут ничего личного, дружок.
— Собирайся, — сказали Потёмкину. — Поедешь с нами.
Он замычал в ответ и мимикой постарался объяснить, что хочет им сказать что-то.
Отклеили скотч. Было больно — как кожу сдирали. Потёмкин едва не взвыл.
— У меня гастроли, — сказал он. — Ещё пять городов.
— Это не гастроли, Ильич, — веско произнес Шварц. — Это лажа полная — по деревням засранным шнырять. Ни денег тут тебе, ни удовольствия.
Шварцем его прозвали потому, что был качком. Совсем как актер Шварценеггер в молодости.
— Поедешь с нами, у нас всё схвачено, — добавил Шварц. — По нормальным будем ездить городам и бабки тоже будем поднимать реальные.
Опять они брали Потёмкина в оборот и не спасёшься от них, не спрячешься. Шварц сидел. У Шварца характер не сахар. Он не знает, как это — по-хорошему. Шварц только по-плохому может. Потёмкин готов был расплакаться от осознания своего бессилия что-либо здесь изменить. Расстался с Китайгородцевым — и только хуже получилось.
Под недобрыми взглядами своих опекунов Потёмкин собрал вещи. Его не поторапливали, но было заметно, что спешат.
Вывели из номера в коридор: один шёл впереди и двое сзади. Шумела пьяная компания. Сегодня не у них беда, а у Потёмкина.
Пока шли по коридору, Потёмкину продемонстрировали нож.
— Смотри, не облажайся, — посоветовали.
И мимо администратора Потёмкин прошёл ровной походкой не знающего проблем человека, и даже улыбнуться смог.
— Вы уезжаете? — удивился администратор, увидев, что постоялец идет к выходу с вещами.
— Мы вернёмся, — пообещал Шварц.
Вышли в морозную ночь. У гостиницы стояла знакомая Потёмкину «Ауди». Его усадили на заднее сиденье так, чтобы он оказался между двух сопровождающих. Шварц сел за руль.
Из городка выехали быстро — гостиница располагалась на главной улице. Они проехали эту улицу до конца и оказались на загородном шоссе. Пустынная дорога, машин встречных нет, места глухие. Отъехали от города недалеко, Шварц остановил машину. Потёмкин встревожился и, как оказалось, не зря. Его выволокли из машины, особенно не церемонясь.
— Будем мочить, Ильич, — сообщил Шварц. — Несите лопаты, пацаны.
— Вы что — сдурели?! — ужаснулся Потёмкин.
— Ты много задолжал. Я такое не прощаю.
— Я верну!!!
— Ага, я видел, как ты возвращаешь, — напомнил Шварц.
Мол, бегал ты от нас долго — вместо того, чтобы для нас деньги зарабатывать, и веры тебе теперь нет.
Потёмкин испытал такой ужас, что утерял способность здраво мыслить. Он поверил в то, что будут убивать. Не мог сообразить, что вряд ли эти пацаны гонялись бы за ним по всей стране только для того, чтобы убить на пустынной ночной дороге. Да и про лопаты — глупость и страшилка для слабонервных, потому что земля уже мёрзлая и много здесь не накопаешь.
— Хана, Ильич, — объявил Шварц и достал нож.
Лезвие страшно блеснуло в лунном свете.
— Я отработаю! — пообещал Потёмкин. — Год, два, три — сколько скажете!
— Долг большой.
— Но я же буду возвращать! — взмолился Потёмкин. — Если убьёте, тогда уж точно ни копейки не вернётся!
Он вдруг подумал, что им можно объяснить, напомнить об их выгоде.
— Отомстить, конечно, можете, — заторопился он. — Но денег это не принесёт! А так вы годами сможете зарабатывать на мне! Я же как завод: работаю постоянно и прибыль приношу!
— С тобой мороки больше, чем той прибыли! — зло сказал Шварц.
Стращал перепуганного собеседника. Потёмкин заглотнул наживку.
— Прибыль будет! — горячо заверил он.
— Будет, будет, — кивнул Шварц, — Ну, где лопаты, пацаны?
Потёмкин поверил, что он сейчас умрёт.
— У меня на примете дело есть! — воскликнул он. — Информация для вас! Может пригодиться! Только надо обмозговать, как использовать!
— Ладно, хватит, — недовольно произнёс Шварц.
Точно, будут убивать.
— Есть человек! — заспешил Потёмкин. — В Москве! С деньгами! Его будут убивать! А он ещё не знает!
— Его проблемы, — отмахнулся Шварц.
— Ведь можно заработать!
— Это вряд ли.
— Можно, можно! — убеждал Потёмкин. — Я знаю, кто будет убивать! И дату знаю!
Шварц не заинтересовался, но один из его подельников спросил у Потёмкина:
— Когда?
— Шестнадцатого! — с готовностью доложил Потёмкин, обнаружив, что контакт установлен.
— Шестнадцатого — чего?
— Ноября!
— А сегодня у нас что? Так уже скоро!
— Вот! — с чувством произнёс Потёмкин. — Несколько дней осталось! И если к этому человеку придти…
— К кому? — никак не мог сообразить Шварц.
— К жертве! Которого убьют! — пояснил Потёмкин. — Можно ему информацию продать! И про покушение, и про киллера!
Шварц всё ещё сомневался. Непривычное дело.
— Попытка — не пытка, — сказал его подельник.
Эта фраза всё решила. Время ещё есть, можно обмозговать. Там видно будет. И для комедии этой с расправой над Потёмкиным финал хороший. Пусть думает, что его действительно собирались убить, но отложили расправу из-за вновь открывшихся обстоятельств. Так он сговорчивее будет — если под страхом смерти жить.