— Ничем не могу помочь! — сказала Нина Петровна.
Гуд бай. Ауфидерзеен. До свидания, в общем.
Она сделала попытку уйти. Но по коридору в их сторону направлялся высокий парень, и Нина Петровна остановилась.
— Я дам вам адрес, — она порылась в сумочке, достала ручку и листок бумаги. — Там жил Глеб. Спросите у соседей, может, они в курсе.
Она так торопилась написать адрес, что буквы в строчках прыгали, как сумасшедшие.
— Вот, возьмите! — она ткнула листок в руки Китайгородцеву.
Парень был близко. И Китайгородцев догадался, что Нина Петровна не хочет говорить при нём.
— Алешенька, я уже иду! — сказала женщина.
Парень забрал сумку из её рук и издалека произнес специально для Китайгородцева вежливое «Здрасьте!»
Сын? Вполне возможно.
Из-за двери квартиры слышался какой-то шум. Там явно кто-то был. Китайгородцев даже подумал, что сейчас он, наконец, увидит Глеба. Но дверь ему открыла женщина — неопределенного возраста, но определенно нетрезвая.
— Здравствуйте! — сказал ей Китайгородцев, глядя строго. — Глеб Георгиевич Лисицын здесь проживает?
— Ой! — почему-то испугалась женщина.
Всплеснула руками и умчалась в глубь квартиры. Китайгородцев слышал, как она там причитает и всхлипывает. Так и не дождавшись приглашения, Китайгородцев вошёл в квартиру. Здесь было относительно просторно по причине практически полного отсутствия мебели. Если бы ещё не россыпь пустых бутылок под ногами.
Женщина смотрела на Китайгородцева с пьяным страхом.
— Я по поводу Глеба Георгиевича, — с хмурым видом напомнил Китайгородцев.
— А чего? — плаксиво спросила женщина.
— Зин, кто там? — послышался мужской голос из соседней комнаты.
— Сиди! — всполошилась хозяйка.
— Глеб Георгиевич? — заинтересовался Китайгородцев.
— Нет! — ещё сильнее испугалась женщина и сделала такое движение, будто хотела преградить путь в комнату.
Но было поздно. Оттуда вывалился пьяный и давно не бритый мужичок в грязных тренировочных штанах. Он был агрессивен до безрассудства. Опыт подсказывал Китайгородцеву, что проблемы будут.
— Вы Глеб Георгиевич? — осведомился Китайгородцев вежливо.
Мужичок зло выматерился. Ничего толком не было понятно, кроме двух вещей: что это наверняка не Глеб и ещё что он в этой квартире Китайгородцева видеть не желает. Пьяная Зина испуганно поскуливала.
— Где Глеб? — спросил Китайгородцев.
— Это не я! Тут всё разворовали! — заливалась слезами женщина.
— Щас я его! — посулил мужичок.
Пустую бутылку с пола он подхватить не успел. Только наклонился, а Китайгородцев ухватил его за волосы и швырнул в стену. Совсем не сильно, поэтому мужичок после падения обездвижел не от боли, а от страха.
— Сидеть! — на всякий случай скомандовал ему Китайгородцев.
Женщина наблюдала за происходящим с ужасом.
— Так я насчёт Глеба! — напомнил Китайгородцев.
— Вы от него? — спросила женщина.
— Он здесь живёт?
— Ага!
— Где он?
— А я не знаю! — развела руками.
— А если подумать? — строго глянул Китайгородцев.
— Не знаю! — вытаращила глаза женщина.
Дальше уже будет только пьяно клясться.
— Давно ушёл? — спросил Китайгородцев.
— В прошлую весну.
— Со мной шутить не надо! — демонстративно осерчал Китайгородцев.
— Я не шучу! — непритворно испугалась собеседница.
— Весной? — переспросил Китайгородцев. — В прошлом году, получается?
— Ага!
— Куда ушёл?
— На рыбалку!
— И до сих пор рыбачит?
— Пропал! — сказала женщина. — И не появляется с тех пор!
— Документы! — потребовал Китайгородцев и протянул руку.
— Какие?
— Паспорт!
— Чей?
— Ваш и Глеба!
На самом деле Китайгородцеву нужны были только документы Глеба. Там фотография владельца. А паспорт женщины — это для отвода глаз.
— Глеба нету паспорта!
— А где? — мрачно поинтересовался Китайгородцев.
— Откуда мне знать? С собой забрал, наверное.
— Права водительские, — подсказал Китайгородцев. — У него машина есть?
— Есть! — с готовностью подтвердила женщина. — На ней он уехал!
Значит, и водительского удостоверения в доме нет.
— Ваш паспорт! — напомнил Китайгородцев.
Женщина покопалась в куче тряпья, протянула замызганную книжицу.
Калязина Зоя Алексеевна.
— Зоя? — приподнял бровь Китайгородцев. — Или Зина?
Пьяный мужичок её Зиной называл.
— Это он меня так зовёт, — сказала женщина. — Шутит вроде.
Судя по паспорту, ей немногим больше тридцати. Надо же, что водка делает с людьми.
Прописка. Калужская. Но улица другая. Не эта, где Глеб живет.
Семейное положение…
— А штамп где? — спросил Китайгородцев. — Или вы с Глебом не расписаны?
— Не-а, — сказала женщина. — А зачем?
С вызовом произнесла. Получилось неискренне.
— Или он с Ниной Петровной до сих пор в браке? — предположил Китайгородцев.
— Как же! — с чувством сказала женщина. — Щас! Привез незнамо откуда и не жил он с нею! Ну, какая из неё жена?
Она стала заводиться и постепенно забывала о своих недавних страхах. Надо припугнуть её, чтобы оставалась ручной.
— А если Глеб вернётся? — строго глянул Китайгородцев.
— Чего? — насторожилась Зоя-Зина.
— А тут пустая квартира, — гнул своё Китайгородцев. — Мебель вывезли, всё пропито!
— Разворовали! — всполошилась женщина.
— Кто?
— Ой, мамочки! — запричитала пьяно Зоя.
— Куда уехал Глеб? Конкретно!
— Рыбачить.
— Конкретно! Место! Он в первый раз туда поехал или уже там бывал?
— Был! Ага!
— Как называется? Где это?
— В Борщёвке.
— Борщёвка? — переспросил Китайгородцев. — Это что? Деревня?
— Ага. Там река.
— Ока?
— Ясное дело, другой реки у нас тут нету.
— В самой деревне? Или где-то рядом?
— Это за деревней. Мы с ним ездили когда-то.
— Один поехал? Или с кем-то?
— Один.
— А может, и не на рыбалку вовсе?
— Этого не знаю. Но снасти взял.
Китайгородцев, разговаривая с женщиной, уже успел увидеть: в штору, закрывающую окно, воткнуты разновеликие рыболовецкие крючки. Так что про рыбалку — это может быть вполне правдиво.
— За деревней — где искать? — спросил Китайгородцев. — Что за место? Что там такого есть приметного?
— Дядя Стёпа покажет.
— Кто?
— Спросите дядю Стёпу. Его там знают. Он в курсе должен быть.
В Борщёвку Китайгородцев приехал уже затемно. Спросил у идущего по дороге длинного, как жердь, мужика, где искать дядю Стёпу.
— Я и есть, — сказал мужик.
Ну, правильно, длинный он. Видимо, читывали в Борщёвке стихи Сергея Михалкова.
— Вы по рыбалке, говорят, специалист? — издалека зашёл Китайгородцев.
— Рано ишшо рыбалить, — веско сказал дядя Стёпа. — Лёд не встал путём.
— А летом рыбалите тоже? — ввернул только что услышанное словечко Китайгородцев.
— И летом. Летом — красота!
— Мне Глеб рассказывал, — мечтательно произнёс Китайгородцев. — Лисицын Глеб — помните такого?
Темно было, а всё равно Китайгородцев увидел, как взволновался дядя Стёпа.
— Он в прошлую весну приезжал к вам, — проявил осведомленность Китайгородцев.
Дядя Стёпа ничего не отвечал. Будто воды в рот набрал.
— Так я по этому самому вопросу, — сказал Китайгородцев. — Про тот его приезд буду с вами говорить.
— Вы из милиции? — хриплым голосом спросил дядя Степа.
— Совершенно верно.
— Удостоверение покажьте!
Отступать было нельзя. Китайгородцев извлёк из кармана удостоверение сотрудника частного охранного предприятия и, не выпуская из своих рук, продемонстрировал собеседнику. Издалека. В темноте не очень-то и разберёшь, что такое там написано. Но фотография видна, и печать на месте. Дядя Стёпа совсем расстроился.
— Где рыбачил Глеб? — спросил Китайгородцев.
— Там, — дядя Стёпа указал рукой куда-то в темноту. — Где завсегдась.
— Посмотрим? — предложил Китайгородцев.
— Машиной можем не проехать. Снег потому что.
— А пешком далеко?
— Километра два, наверное.
— Пройдёмся! — решительно сказал Китайгородцев.
Дядя Стёпа не посмел перечить.
Снег пока был не глубокий, но прогулка оказалась не из лёгких. Темно, дорога скверная, продвигались медленно. Да и дядя Стёпа не спешил, шёл неохотно, будто впереди маячил эшафот.
— Так что тут было-то в тот раз? — спросил Китайгородцев доброжелательным тоном многоопытного исповедника.
— Ничего. Я был не при делах.
— Это как?
— Во мне не понуждались. Сами рыбалили, в обчем.
— А раньше Глеб в компанию вас брал?
— Было, чтоб вместе рыбалили, — подтвердил дядя Стёпа.
— Чем объяснил в тот раз, что будет без вас?
— Ничем. Сами с усами. А у меня своих делов полно. Так что я отдельно, и они отдельно.
— Они — это кто?
— Братья.
— Какие братья? — насторожился Китайгородцев. — Их сколько было, этих рыбаков?
— Двое. Брательники они. Глеб и Стас.
— Вы их обоих знаете?
— Видал, — коротко ответил дядя Стёпа.
— Они вместе приехали?
— Поврозь. Глеб сначала, потом этот, из Москвы, на своей машине.
— Что за машина была?
— Импортная. Вся блестит такая.
У «Бентли» Стаса Лисицына цвет был — «серебристый металлик».
— Стас один приехал? — уточнил Китайгородцев.
— Ага.
— А Глеб был на своей машине? — спросил Китайгородцев.
Он ничего особенного не имел ввиду и следующим вопросом предполагал установить, наконец, какая у этого Глеба машина, но с дядей Стёпой вдруг случилось странное.
— Для сохранения! — пробормотал он. — Токмо для его!
Получилось как-то невпопад. Китайгородцев ничего не понял.
— Я про машину спрашиваю! — повторил он.
— Я же верну! — клятвенно заверил дядя Стёпа. — Мне оно зачем?
— А где машина? — повторно за последние три минуты насторожился Китайгородцев.