ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ. ДВА ДНЯ ДО УБИЙСТВА
Утро Китайгородцев встретил под стенами школы. Он видел, как дворник расчищал дорожки от выпавшего ночью снега, как потянулись к школе сначала учителя, потом ученики. До начала первого урока оставалось ещё немало времени, когда Китайгородцев увидел знакомое пальто Нины Петровны. Китайгородцев вышел из машины и двинулся наперерез женщине. Она увидела его и остановилась. По тому, как стрельнула взглядом по сторонам, Китайгородцев понял, что женщина обеспокоена.
— Здравствуйте, — сказал он ей доброжелательно.
Не хотел, чтобы она его боялась.
— Здравствуйте, — неуверенно ответила Нина Петровна, выдавая поселившийся в её душе безотчётный страх.
И снова взгляд её метнулся по сторонам. Наверное, боялась, что они с Китайгородцевым останутся наедине. Ей было важно, чтобы вокруг находились люди.
— Неужели вы не знали о том, что Глеб исчез ещё прошлой весной? — спросил Китайгородцев, пытливо вглядываясь женщине в глаза.
— А что такое? — нервно дёрнула она плечом.
— Вы дали мне адрес. Подсказали, где он живет. И вы не знали, что его там нет?
Она не могла не знать. Они с Глебом жили в одном городе. Город этот не самый большой в России. И не может быть, чтобы до неё не доходили слухи. Даже если у них с Глебом сейчас ничего общего, но когда-то они были, кажется, мужем и женой, так что не могла она жить весь прошедший год совсем в неведении. И Китайгородцев это понимал, и Нина Петровна тоже.
— Мне до него нет дела! — сказала, как отмахнулась.
— А что в городе говорят вообще? — поинтересовался Китайгородцев.
— О чём?
— Об исчезновении Глеба.
Нина Петровна неопределенно пожала плечами в ответ.
— Что вам о Глебе говорили? — настаивал Китайгородцев.
— Ничего. Спрашивали, где он и что.
— А вы?
— А я отвечала, что не знаю.
— И никто не удивился?
— Чему?
— Человек исчез.
— Он беспокойный, — сказала Нина Петровна. — Мало ли куда в этот раз занесло.
Она говорила равнодушно, как говорят о тех родственниках, которые уже и не родственники никакие, а так — отрезанный ломоть.
— Вам он давал знать о себе? — спросил Китайгородцев. — Хоть как-то проявлялся?
— Нет.
— За целый год? — изобразил удивление Китайгородцев.
Женщина снова пожала плечами. Похоже, что не солгала. Такое равнодушие специально не сыграешь.
— У них со Стасом какие были отношения? — спросил Китайгородцев.
Нина Петровна посмотрела на собеседника внимательно.
— Дружили? — предложил ей варианты ответа Китайгородцев. — Или в контрах?
— Я думала, что вы от Стаса, — удивлённо сказала Нина Петровна.
Конечно, странными выглядели последние вопросы Китайгородцева, если предполагать, что он каким-то образом связан со Стасом Лисицыным.
— Я не от Стаса, — сказал Китайгородцев.
— Но вы знакомы с ним?
— Да.
— Вы кто? — спросила Нина Петровна.
Она хмурилась, пытаясь сообразить, с кем разговаривает, потому что до сих пор она одно предполагала об этом человеке, а на деле оказалось что-то другое, и что такое это «другое», она никак не могла понять.
Китайгородцев продемонстрировал ей свое удостоверение. Его расчет оказался верным. Для законопослушной провинциалки Нины Петровны документ с фотографией и печатью являлся неоспоримым свидетельством благонадежности его владельца. Она вряд ли поняла, что такое там написано. Но документ есть документ. И разговор у них теперь пойдёт официальный. Нина Петровна оробела, и Китайгородцев тотчас же подметил случившуюся с женщиной метаморфозу.
— Так я про отношения братьев, — не стал терять он время.
— Отношений, считайте, никаких, — сказала женщина. — Не братские они, я так скажу.
— Причина в чём?
— Разные они — Стас и Глеб.
— Подробнее, — попросил Китайгородцев. — Я не понимаю.
— Масштаб разный.
— Один богач, другой бедняк? — вспомнился Китайгородцеву разговор с дядей Стёпой.
— А почему богач? И почему бедняк? — сказала Нина Петровна. — Стас — он придумщик, он по жизни не идёт, а бежит, у него всегда идей — миллион. Он всегда придумает, как деньги заработать. А Глеб — он не такой. Он никогда не воспарит над облаками, он всегда двумя ногами на земле. Поэтому он никогда не заработает тех денег, которые заработал Стас.
— И попыток не было? — невинным голосом поинтересовался Китайгородцев. — Не пробовал он заработать?
— Все его начинания нелепы были, — ответила женщина. — И заканчивались, как правило, ничем.
— А вы когда-нибудь слышали от Глеба о том, что он хочет заставить Стаса деньгами поделиться?
— Не припоминаю.
— И о том, что он хотел Стаса шантажировать?
— Не-е-ет, — удивленно протянула женщина.
— У Стаса есть семья?
— Думаю, что нет.
— А вы когда с ним в последний раз общались?
— Ой, давно! — даже рукой махнула.
— Больше года назад? Меньше года?
— Лет пятнадцать назад я его видела, не иначе.
— Да вы что! — не удержался Китайгородцев, но тут же осёкся, потому что он кажется догадался, что тут к чему.
При столь скверных отношениях между братьями её контакты со Стасом были сведены к нулю.
— Значит, о семье Стаса вы могли бы и не знать? — предположил Китайгородцев. — Мало ли, какие изменения в его жизни произошли.
— Наверное, вы правы, — кивнула Нина Петровна.
— И у Стаса могли бы появиться какие-то наследники…
— Какие наследники? — удивилась Нина Петровна.
— Глеб хотел шантажировать Стаса его наследниками. Он когда-нибудь упоминал при вас об этом?
— Нет! — ещё сильнее удивилась женщина.
Похоже, что Китайгородцев рассказывал ей вещи какие-то совсем невообразимые.
— Вы удивлены? — спросил Китайгородцев. — Вы считаете, что Глебу подобное несвойственно? Что он не мог шантажировать Стаса?
— Я думаю, что он способен, — после паузы признала собеседница.
Будто взвесила все «за» и «против», прежде чем ответить.
Добавила:
— Что-то есть в его характере такое. Какая-то гнильца.
Как она к нему беспощадна. Бывших жён не надо бы привлекать к делу в качестве свидетелей. Такого насвидетельствуют, что бывший муж не отмоется потом.
— Значит, мог? — спросил Китайгородцев.
— Мог.
— А как, по-вашему, на это отреагировал бы Стас?
— На шантаж?
— Да, на шантаж.
— Он Глеба не уважает, — задумчиво сказала Нина Петровна. — Так что была бы ссора, я думаю.
— А Стас горяч? Он вспыльчивый?
— Очень! Такие вспышки гнева! Я лично видела.
Кажется, до сих пор пребывала под впечатлением от увиденного, невзирая на давность лет.
— А мог бы Стас убить? — прямо спросил Китайгородцев.
Нина Петровна посмотрела ему в глаза, и он заподозрил, что для неё их разговор — слишком откровенный. Сейчас скажет, что ни за что и никогда. И ещё — как ему такое в голову могло прийти…
Но вместо этого она совершенно неожиданно для Китайгородцева сказала:
— Мне кажется, на убийство способен каждый человек.
Это было равносильно признанию того, что Стас способен на убийство. Китайгородцев не успел ничего сказать в ответ, а женщина, расценив его молчание как несогласие, спросила, глядя в глаза Китайгородцеву с укором:
— Или вы думаете, что вот лично вы не способны никого убить?
Китайгородцев дрогнул, ужаснувшись.
— И вы убьёте, — сказала Нина Петровна с необыкновенным спокойствием. — Если случится в жизни такая необходимость.
Она не ведала, что творила.
Она пророчествовала, не отдавая себе отчёта в том, что говорит.
Убьёте, когда возникнет необходимость.
Шестнадцатого числа она возникнет.
Чёрт побери!
Что происходит?!
— Простите, мне надо идти, у меня урок, — сказала Нина Петровна, обнаружив, что иссяк поток спешащих к школе учеников.
Последние из них, те, кто опаздывал, пробегали мимо, и не каждый в этой гонке здоровался с Ниной Петровной. Не замечали учителя.
— Я вас провожу, — предложил Китайгородцев. — Ещё хотел спросить. Вы знаете в роду Лисицыных такого человека, как Михаил?
— М-да, — протянула неуверенно женщина, явно сомневаясь.
— Он обладает даром гипноза.
— Да! — вспомнила Нина Петровна. — Михаил! Помню! А как же!
Значит, это правда.
— Он действительно гипнотизёр? — спросил Китайгородцев.
— Да.
— Вы его видели когда-нибудь? Или только слышали о нём?
— Видела.
— При вас он проделывал такие штуки? Я имею ввиду гипноз.
— Нет, при мне ни разу. Но мне говорили.
— Кто?
— Все.
— Глеб?
— И Глеб, и Стас, — сказала Нина Петровна. — И Наталья Андреевна.
— И генерал Лисицын?
— Тоже, наверное, — пожала женщина плечами.
— Вы его знали?
— Георгия Александровича? Да. Хороший человек был.
— Он умер?
— Уже давно. Примерно десять лет назад.
— На похоронах вы были?
— Нет.
— А Глеб?
— Глеб был.
Они уже дошли до школьных дверей.
— Сколько у вас сегодня уроков? — спросил Китайгородцев.
— А что?
— Я бы хотел ещё с вами встретиться, поговорить.
— Знаете, вы не обижайтесь, но у меня совсем нет времени.
Она хотела бы никогда больше с Китайгородцевым не встречаться. Ни под каким предлогом.
— Я вас надолго не задержу! — клятвенно заверил Китайгородцев.
— У меня действительно много забот, — Нина Петровна даже заставила себя скупо улыбнуться, будто просила простить её за неуступчивость. — Я одна и все хлопоты на мне. Планы каждый день писать к урокам — это я. Готовить и стирать — тоже я. А у меня больная мама, взрослый сын, я кручусь, как белка в колесе. Тут у нас семейный праздник — это тоже хлопоты. А этой ночью к маме вызывали «скорую»…
Махнула рукой. Вам не понять моих проблем, мол.
Было слышно, как в школе зазвенел звонок.
— Простите! — быстро сказала Нина Петровна.