— Я не слышу! — сказал Глеб, на глазах мрачнея.
— А чем убить? — быстро спросил Шварц.
Может, ему дадут оружие?
— Руками, — тут же развеял Глеб его иллюзии.
— Я не смогу! — взмолился Шварц.
Мол, если из пистолета, например, тогда ещё куда ни шло, а голыми руками — это выше его сил.
— Голыми… руками, — раздельно произнёс Глеб.
Шварца передёрнуло. Ему хотелось выть от страха за себя и от ужаса перед тем, что он сейчас сделает.
— Она баба, — доверительным тоном произнес Глеб. — В ней силы нет. Дело плёвое. Одна минута, и ты свободен.
Но его тон не мог Шварца обмануть. Глаза Глеба выдавали. Зверь. Пощады от него не жди.
Глеб кивнул охраннику. Тот снял наручники с запястий Шварца.
— Иди! — сказал Шварцу Глеб.
Шварц не сдвинулся с места.
— Мы здесь никого не уговариваем, — сказал Глеб.
И дальше уже должна была последовать команда охранникам. Убьют они Шварца и глазом не моргнут. А потом и бабу эту. Раз решили — ей всё равно не жить. Хоть Шварц её убьет, хоть эти. Какая ей разница? Для неё конец один. Это у Шварца ещё выбор есть. Пока.
Он решился.
— Я пойду! — сказал хрипло.
Его выпустили из машины. Он пошёл медленно, оттягивая страшный миг. Глеб, глядя ему вслед сквозь стекло машины, тронул за плечо охранника, сказал:
— Когда он бабу эту грохнет, займись им. Он нам не нужен. А потом с бабой до конца разберись. Сам он прилично дело вряд ли сделает. Кишка тонка.
Шварц уже нагнал Нину Петровну. Она, услышав скрип снега под его ногами, обернулась, но не успела ничего сказать. Шварц вцепился в её шею, давил, что было сил, женщина хрипела и билась в его руках. Она отчаянно сражалась за свою жизнь и сильно расцарапала Шварцу лицо. Он уворачивался и зло матерился. Смог, наконец, свалить несчастную на снег, и теперь ему было сподручнее действовать. Он прижимал жертву к земле, Нина Петровна уже почти не сопротивлялась. Потом она затихла. Шварц понял, что дело сделано, испуганно отпрянул. К нему приближался один из охранников Лисицына.
— Шеф сказал, чтобы я подсобил тебе, — произнёс охранник.
Подошёл и с силой вогнал нож в грудь Шварцу.
Шварц устоял на ногах.
— Ты чего?! — спросил он изумлённо.
Вместо ответа охранник ударил его ещё раз. Тогда Шварц упал.
Глеб видел происходящее, сидя в «Жигулях». Он сидел сзади, а впереди, за рулём, был второй охранник, он тоже всё видел и сидел так неподвижно, будто не живой был, а вылепленный из воска. В его застывший до воскового правдоподобия затылок Глеб в упор выстрелил из травматического пистолета. Парень без чувств рухнул на рулевое колесо. Хорошо ещё, что не сработал звуковой сигнал.
Глеб вышел из машины. Второй охранник, разобравшись со Шварцем, уже направлялся к неподвижной женщине. Глеб дождался, пока он добьёт Нину ножом, после чего и этому охраннику выстрелил в голову.
Потом Глеб погрузил убитых и покалеченных в «Жигули», доехал до ближайшего леса, где свернул с шоссе на лесную дорогу. Ноябрьский снег был неглубок и Глеб смог заехать достаточно далеко в глубь леса, застряв уже на просеке, где на открытом месте снега намело. Из канистры он вылил в салон двадцать литров бензина, бросил туда горящую зажигалку. Полыхнуло так, что Глеб покатился от машины кубарем. Побежал в испуге прочь. Он долго выбирался через лес к шоссе. Стало уже совсем темно. Только теперь он понял, как далеко оставил свою машину, и до неё ему идти несколько часов, не иначе.
Кроме Потёмкина и Китайгородцева, других постояльцев в монастырской избе не было. Утренние паломники, помолившись, разъехались. Других можно было ожидать не ранее завтрашнего утра, когда по близлежащей трассе пройдёт первый рейсовый автобус. Китайгородцев и Потёмкин заняли разные комнаты. От ужина Китайгородцев отказался. Не до еды. Лёг на скрипучую кровать, не раздеваясь и не зажигая света, разглядывал небеленый, из струганных досок, потолок. В полной тишине, царящей в доме, он услышал, как зазвонил мобильник в комнате Потёмкина, как Потёмкин что-то отвечает. Потом шаги.
— Анатолий!
Китайгородцев встрепенулся.
— Я ничего не понимаю, — признался Потёмкин, протягивая ему свой мобильник. — Поговорите с ним, пожалуйста.
— Алло! — сказал в трубку Китайгородцев.
— Алло!
Мужской голос.
— Это Алексей. Мы с вами встречались вчера в Калуге. Вы помните? Вы мне визитку гипнотизера подарили.
— А-а, да-да, — протянул Китайгородцев.
Сын Нины Петровны.
— У меня вашего телефона не было, так я на этот…
— Это неважно! Что случилось?
— Где моя мама?
— Я не знаю.
— Вы сейчас где?
— В монастыре.
— Правильно! — сказал Алёша. — И мама мне в записке написала, что поехала в монастырь! Она с вами?
— Нет.
— Как — нет? — сердито спросил Алёша.
Это был вопрос человека, который понимает, что ему беспардонно лгут.
— Дайте маме трубку!
— Её здесь нет, — сказал Китайгородцев. — Поверь мне! И почему ты решил, что она со мной?
— Она написала — «едем в монастырь». Не «едет», а «едем». Она не одна. Она и не собиралась ехать. И если она так внезапно сорвалась, не предупредила меня, значит, кто-то её туда увёз!
Подразумевалось, что Китайгородцев.
— Её здесь нет, — сказал Китайгородцев.
— Я обращусь в милицию!
— Это твоё право.
— Вас найдут!
— Я не прячусь, поверь. Тут есть гостиница такая для паломников…
— И мама там?
Ну, как ему объяснить? Что такое сказать, чтобы он поверил?
ШЕСТНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ
Китайгородцев открыл глаза и увидел Потёмкина.
— Доброе утро, — сказал Потёмкин.
Утро? За окном было серо. Ночь прошла.
— Какое число? — спросил Китайгородцев хриплым голосом.
— Шестнадцатое, — после паузы ответил Потёмкин.
Их взгляды встретились. Потёмкин не выдержал и отвёл глаза.
На улице Китайгородцев растёрся снегом. Как Михаил делал это ровно сутки назад. Потёмкин наблюдал за происходящим из окна. Китайгородцев обнаружил это и ему было неприятно. Он вернулся в дом.
— Будем уезжать.
— Куда? — спросил Потёмкин.
Китайгородцев пожал плечами в ответ. Он не знал. Да и какая ему, в сущности, разница?
В самой большой комнате, где и печь была самая большая в этом доме, паломники обычно трапезничали. Китайгородцев заглянул в холодильник. Несколько банок тушёнки — вот и все запасы. На лавке у стены, прикрытый чистым полотенцем, нашёлся хлеб. Немного зачерствел, но тем не менее выглядел аппетитно. Похоже было, что монастырской выпечки. Заводской хлеб таким не бывает.
— Позавтракаем, — предложил Китайгородцев.
Ему хотелось жить по привычному распорядку, как будто сегодня был обычный день. Потёмкин не возражал, поняв, наверное, что происходит в душе его спутника.
Китайгородцев массивным ножом с широким лезвием вскрыл две банки с тушёнкой. Нарезал хлеб огромными кусками. Пригласил к столу Потёмкина.
Ели молча. Китайгородцев мрачно разглядывал бревенчатую стену, что была напротив. Потёмкин ковырял вилкой в банке и делал вид, что его это занятие чрезвычайно увлекает. Но он в конце концов не выдержал.
— Я долго думал, Анатолий. Всю ночь. Я не спал. Нам надо ехать к Михаилу.
Китайгородцев перестал разглядывать стену.
— Зачем? — спросил он.
У Потёмкина уже был готов ответ. Похоже, он действительно всё обдумал.
— Нам надо быть с ним рядом, — убеждённо заговорил Потёмкин. — Он враг Стасу, Стас враг ему, он хочет, чтобы Стас был мёртв…
— Глеб, — поправил Китайгородцев.
Пауза. Потёмкин соображал.
— А-а, ну да! — сказал он. — В общем, если у Михаила есть враг, тогда сам он от этого врага захочет держаться подальше. Правильно? А мы рядом с ним! И тоже получаемся подальше от этого врага!
Логика в его словах была.
— И потом, я могу с этим Михаилом поговорить. Он сильный гипнотизёр, не спорю. Но иногда достаточно просто по-человечески поговорить. Надо пробовать с ним договориться.
— Бесполезно! — процедил сквозь зубы Китайгородцев.
— Бороться надо! — жёстко сказал Потёмкин. — Ты руки не опускай!
А может, так и надо? Приклеиться к этому Михаилу, не выпускать его из виду, а там будь что будет?..
Китайгородцев не успел додумать эту мысль до конца, потому что хлопнула входная дверь. Потёмкин вздрогнул. Китайгородцев быстрым движением взял в руку нож.
Шаги. Открылась дверь. Вошёл человек, припорошенный снегом. Всмотрелся, потому что в комнате царил сумрак — за окнами ещё не слишком развиднелось. Сказал:
— Здравствуйте вам!
Стянул шапку с головы. И только сейчас Китайгородцев его признал.
— Алёша! Здравствуй!
Алексей приблизился.
— Присаживайся! — пригласил Китайгородцев.
— Где мама?
— Это твой знакомый? — спросил Потёмкин у Китайгородцева.
Он такого страху натерпелся за последние несколько недель, что появление любого незнакомого персонажа рядом с собой воспринимал, похоже, как угрозу своей безопасности.
— Да, — коротко ответил Китайгородцев.
— А какая мама? — спросил Потёмкин.
Он ничего не понимал.
— Это тот парень, который вам звонил вчера, — пояснил Китайгородцев.
И неожиданно увидел растерянность во взгляде собеседника. Потёмкин потерял нить разговора, как будто каждое новое объяснение ничего ему на самом деле не проясняло, а всё больше его запутывало.
— Я вам звонил? — удивленно спросил Алексей, глядя на Потёмкина. — А вы кто?
— Это Потёмкин Иосиф Ильич, — запоздало представил гипнотизёра Китайгородцев. — Я тебе о нём рассказывал.
Потёмкин улыбнулся кривой улыбкой утомлённой славой знаменитости.
— Потёмкин?! — не поверил Алексей.
— А что — не похож? — невесело пошутил Китайгородцев.
— Я заходил на сайт, — растерянно сказал Алёша. — Там, в Интернете, есть фотографии Потёмкина…
Он замолчал, не зная, что дальше говорить. Ведь очевидно, что у этого Потёмкина с тем, который на фотографиях в Интернете, нет ничего общего…