К обеду Рыжик проснулся и сменил Бориса у штурвала. Шторм разбушевался пуще прежнего. Волны одна за другой перехлестывали через палубу. Одна радость, что преследователям не легче. Их было прекрасно видно за кормой, когда корабль поднимался на гребне волны.
Парень старался придумать, что же делать, чтобы избавиться от преследования. Идеи приходила одна сумасброднее другой. Самым разумным казалось создать у них на пути те снежинки из твердой воды, чтобы замедлить, а не потопить, но на это у Эллы не хватило бы сил.
Наконец, девушка проснулась и вспомнила, что из-за усталости течение не создавала. Теперь она немного отдохнула и смогла это сделать. Рыжику она ничего не говорила, но он и сам заметил, что волны и поведение руля стали другими. Постепенно паруса преследователей стали мелькать все дальше. К закату они исчезли с горизонта.
Все радовались, что в очередной раз удалось уйти от погони. После заката направление сменили на юго-западное. Элла показала Коле острова и опасные места впереди. Позже, когда он заступил на вахту, волшебница с Борисом и Рыжиком снова принялись рассматривать подступы к столице короля-дракона. Вдруг Борис сказал:
– Если хочешь найти охотника, ищи его добычу. Ящерицы уже знают, что нас преследует какой-то флот рядом с их землями, а это не очень хорошо.
– Я могу хоть против ветра корабль вести, но, куда бы мы ни направились, они нас находят. Лучше не тратить время даром и плыть прямо к цели, – ответила Элла.
– Я тоже об этом думал. Ты волшебство разговора чувствуешь до того, как с тобой заговорят? – спросил Рыжик.
– Нет, а что? Думаешь, они нас подслушивают?
– Вполне возможно. И карты наши они тоже могли увидеть.
– Пока нас видят и подслушивают только они, проблем нет, – заявил Борис. – Лишь бы не ящерицы.
– Поэтому я предлагаю договориться называть нашу цель товаром. Тот, у кого товар, – купец, а место, через которое мы будем пробираться к купцу за товаром – рынок, – предложил Рыжик. – Так мы сможем говорить об этом даже при посторонних.
– Звучит неплохо, – кивнул Борис, – но я до сих пор удивляюсь, как тебе удается все это придумывать.
– Я это не придумал, а вспомнил. Историю о людях вроде нас когда-то читал. А вот то, что придумал я, вам не понравится, поэтому прошу хотя бы подумать об этом до завтра.
– Ладно, говори, подумаем.
– Элла, я понимаю, что браслеты Марка тебе дороги и не предлагаю с ними ничего делать, но твои собственные стоило бы разобрать, чтобы усилить тебя.
– Это все? – спросила девушка, едва сдерживая эмоции.
– Нет. Нам бы еще красных и фиолетовых кристаллов где-то достать, хотя бы мелких. Поэтому объясните мне поподробнее, откуда они появляются у торговцев.
– Элла, ты ложись, я сам объясню, – сказал Борис. – Иногда их находят в пещерах, на берегах рек и морей, но чаще всего строят специальные шахты вроде тех, которые мы видели возле рынка.
Рыжик чуть не спросил: «Возле какого рынка?», – но лишь улыбнулся, понимая, что речь идет о столице короля-дракона. Он узнал, что с незапамятных времен волшебные кристаллы очень ценятся, поэтому почти все берега и пещеры обследованы много раз. Богатые короли приказывают строить шахты там, где кристаллы могли бы быть в горах или под землей.
Толку от этих шахт мало, а многие из найденных камней вообще не подходят ни одному волшебнику, который их проверял. Поэтому в Кенрадии тот волшебник, который приходит на службу со своими камнями, как Федор когда-то, получает большее жалование.
Сильных волшебников в этом мире мало не потому, что не хватает способных людей, а потому, что редко кому удается найти подходящие сильные кристаллы.
– Жаль, что я не знал этого раньше, – грустно сказал Рыжик.
– А что бы ты сделал?
– Попросил бы Эллу найти подводные пещеры на мелководье и осмотреть берега мелких островов, мимо которых проплываем.
– Здесь, конечно, вода не такая холодная, как дома, но все же осень.
– Ничего. Оно того стоит. Я буду нырять, а Элла меня лечить. С каждым камнем ей будет легче это сделать.
– Тебе же сказали, что они могут не подойти, – напомнила девушка и добавила: – Я позволю тебе разобрать браслеты, когда шторм закончится.
– Здесь все сложно, а еще нас подслушать могут. На покупку у нас денег почти нет. В крайнем случае мы сможем обменять одни камни на другие, но искать их надо хотя бы попутно, – предложил Рыжик.
– Что правда, то правда. Я готов признать, что среди нас твоя, Элла, сила самая полезная для дела, хоть и опасная, – уверенно сказал Борис. – Я и сам готов нырять, если понадобится.
– Хорошо. Набирайтесь сил, а завтра я вам найду, чем заняться, – пообещала она.
– Пока ты не спишь, можно посмотреть на берег ближайшего острова? Вдруг там что-то есть, – сразу загорелся Рыжик.
– Так поплавать захотелось? Ты хоть подумал, как туда доберешься в потемках по таким волнам? Лучше спать ложись, – проворчал Борис.
Глава 10
Понедельник в московской квартире начался с фотографирования высохшей картины на два телефона. Во время пробежки Наташа выбрала другой маршрут, чтобы занести картину в один из соседних домов. Как она объяснила по дороге, девочка на картине – сестра ее одноклассницы. Вернулась она из двери подъезда довольно быстро и на бегу бросила:
– Чего ворон считаешь? Побежали дальше.
– Девочке хоть понравилось? – спросил Вася.
– День рождения через три дня. Главное, что ее маме понравилось. Можешь не волноваться. Это было бесплатно, зато она согласилась, чтобы я использовала фото этой картины для рекламы в интернете.
– Тебе виднее, – согласился Вася.
Сейчас его больше беспокоило другое, но он решил поговорить об этом не с сестрой, а с профессором. Добравшись до института, он убедился, что кафедра заперта, и стал у стены. Как и в прошлый раз, профессор пришел не первым. Один из однокурсников с тубусом зашел внутрь, оставил свою работу и сразу вышел. Он глянул на Васю, но лишь поздоровался и прошел мимо. Наконец, подошел профессор.
– Здравствуйте, Прохор Поликарпович. Мне бы посоветоваться, если позволите.
– Здравствуйте, молодой человек. Отчего же не позволить? Проходите.
– Вот, – Вася протянул альбомный листок с земляничной поляной, – можно такую поляну маслом рисовать или надо большой лес?
– Снова акварель? – спросил профессор с едва заметной усмешкой.
– Так ведь масло сохнет долго, а мне здесь минимум три слоя накладывать придется.
– Скажите-ка, чем по-вашему картина маслом отличается от акварельной?
– Яркими натуральными цветами и неровной текстурой. А еще при смешивании может цвет неожиданный получиться, – выпалил Вася то, что вычитал в интернете.
– Я бы добавил лесных цветов или бабочек, а сама поляна вполне подойдет в качестве натуры, – вернул профессор листок.
– Спасибо. Вторая картина у меня только в телефоне, но я ее с фотографии срисовал. Сколько надо нормальных картин нарисовать, чтобы это мне не повредило?
В комнате раздался сдержанный смех, а через мгновение каждый из преподавателей уткнулся в бумаги и сделал вид, что это смеялся не он. Профессор внимательно посмотрел на Васю и сказал:
– Позвольте все же взглянуть.
– Сейчас… Вот, – протянул студент телефон.
– Вполне похоже на нормальный портрет. Чем же он может вам повредить?
– В интернете пишут, что тот, кто привык срисовывать, настоящие картины писать не сможет.
– А вы, стало быть, уже привыкли?
– Нет еще, но могу привыкнуть, если сестра клиентов найдет.
– Ах, вот оно что… Клиенты, – нахмурился профессор и добавил: – Я вас не осуждаю, но совет дам, если уж попросили. С одной стороны, чтобы уметь все и стать прекрасным портретистом, на каждую такую картину надо бы нарисовать одну с натуры или по памяти. С другой, всего не охватишь. Даже я не всеми техниками владею так, как хотелось бы. Если это станет профессией, то с натуры можно рисовать что-то для души.
– Спасибо, Прохор Поликарпович. Вы очень помогли.
Когда Вася вышел, молодая аспирантка, сидевшая в дальнем углу, спросила:
– Профессор, можно узнать, что вас так расстроило? У нас ведь студентам не запрещено работать. Неужели портрет вышел неудачный?
– Как раз наоборот. Если бы он не сказал, я бы и не заметил, что вместо натуры фотография была. Этот мальчик далеко не самый талантливый на курсе, но он прекрасно рисует по памяти. Жаль будет, если он это потеряет.
– Куда хуже, если картины никому не нужны и художник перестает писать, чтобы заработать на жизнь чем-то другим, – заметил другой преподаватель.
Никто не нашел, что ответить. В комнате надолго установилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием бумаги. Одни вспоминали историю жизни нищих художников прошлых веков, картины которых сейчас стоят миллионы. Другие думали о разнице между количеством собственных проданных картин и восторженных отзывов на выставках. Третьи старались уйти от грустных мыслей в работу.
Вася об этом разговоре даже не подозревал. Перед лекцией он подошел к приятелям и тихо заявил:
– Привет. Я все обдумал и решил пока отказаться от игр. Слишком уж много надо знать и уметь, кроме рисования.
– Мы уже поняли, – начал Руслан беззаботно, но вдруг стал серьезным и переспросил: – Постой, ты имеешь в виду не играть, а рисовать игры отказываешься?
– Не навсегда. Просто я еще не готов к этому. А вы сами разве много игр уже нарисовали?
– Так ведь все равно, когда мы закончим институт, и программы, и игры будут совсем другими, – ответил Руслан.
– А без опыта в любом случае трудно хорошую работу найти, – добавил Миша.
– Вот и я говорю, что надо бы опыт получить хоть какой-то, – сказал Вася.
– С чего это вдруг ты об этом заговорил? – снова улыбнулся Руслан.
– Вчера объявления читал. Без опыта только несколько согласны взять, а платят они намного меньше, – честно объяснил Вася.
– И какой вывод? – спросил Миша, глядя на него в упор.
– Попробую работать, где согласны взять студента без опыта. Сами ведь игру мы никак не сделаем.