— Мне нужен эспрессо, — объявил Фрэнни, когда они вышли на улицу. — Вся эта меланхолия истощила меня.
Когда они свернули к площади, Энн краем глаза заметила что-то красное.
Джанет Крейн неслась к ней во всю прыть, словно атакующая тигрица. Ее глаза были так широко распахнуты, что едва не вылезали из орбит. Оскал демонстрировал плотно сжатые зубы.
У Энн сердце ушло в пятки, а потом отскочило обратно и встало комом в горле.
— Мисс Наварре, — проговорила она, выплевывая каждое слово, будто оно имело дурной вкус, — я бы хотела переговорить с вами.
Энн сглотнула. «Не показывай страха». Она вышла из потока людей и предстала перед женщиной, надеясь, что кажется смелее, чем на самом деле. Джанет Крейн остановилась буквально в шаге от Энн.
— Миссис Крейн…
— Как вы посмели! — Она говорила шипящим шепотом, чтобы окружающие не слышали, однако при этом сохраняла интонацию крика. — Как вы посмели использовать моего сына!
Пойманная врасплох, Энн даже не знала, как реагировать. Она была виновна по всем статьям. И не имела права защищаться.
Она взглянула на Томми, который казался напуганным до смерти и печальным, и не стала смотреть ей в глаза. Выражение лица мальчика ранило куда больнее, чем любое острое слово его матери.
Слова Джанет Крейн прекратили литься в уши Энн, словно прерванный радиоэфир. Ей хотелось упасть на колени и молить Томми о прощении.
— …заставлять маленького мальчика думать, что его отец какой-то… какой-то монстр… просто возмутительно… Мой муж очень уважаемый человек в нашем обществе. Да как вы смели заронить сомнение…
Энн стояла молча. Она не могла ни говорить, ни шевелиться. Она понимала, что на них все смотрят, а Фрэнни таращится, как перепуганный олень, застигнутый светом автомобильных фар.
Откуда-то слева внезапно раздался мужской голос. Низкий, хриплый, знакомый.
— У вас что-то стряслось, леди?
Через секунду весь гнев с лица Джанет Крейн как рукой сняло. Она глупо хлопала глазами, будто только что свалилась с Луны.
— О… О! Мистер Леоне, — наконец вымолвила она. Энн почти видела, как шестеренки в голове этой женщины зашкаливают и она силится повернуть их в обратном направлении. — Мистер Леоне. Как неожиданно видеть вас здесь.
— Я решил, что если я хочу стать членом этого общества, то мне пора начинать принимать участие в мероприятиях, — спокойно сказал Винс. — Все в порядке? Мне показалось, между вами возник конфликт, — добавил он.
— Нет! Нет! — воскликнула Джанет Крейн, сияя своей чрезмерно яркой улыбкой. — Вовсе нет. Все чудесно. Мистер Леоне, это Энн Наварре. Энн преподает в начальной школе Оук-Нолла.
— А мы знакомы.
— О! Что ж, это отлично!
Он улыбнулся Энн — сплошное очарование, а не человек.
— О да. На самом деле, я надеялся встретить вас сегодня, мисс Наварре, — сказал он, кладя руку ей на спину. — Мне нужно кое-что обсудить с вами. Извините нас, миссис Крейн?
Джанет улыбнулась так вымученно, что Энн показалось, она боится, как бы кожа на лице не треснула и не обнажила пришельца-рептилию, который под ней скрывался.
— Ну конечно, — произнесла она. — Мы с сыном как раз собирались домой. Желаю хорошего вечера. Была рада увидеть вас, Энн.
У Энн по спине пробежал холодок.
— Боже мой, — сказал Фрэнни, обретя дар речи, когда Джанет Крейн ушла. — По-моему, твою душу только что спасли от сгущения в жидкое состояние и извлечения из тела.
— Это вы виноваты, — промолвила Энн разочарованно, обращаясь к Винсу. — Вы понимаете, что сейчас произошло? Я только что потеряла доверие этого маленького мальчика. Вы понимаете, что это значит для меня?
Даже в своем сокрушении он был грациозен.
— Мне жаль.
— И поделом. Теперь она заберет Томми из моего класса, — сказала она, утирая слезу, которая посмела упасть. — Он доверяет мне, а она уведет его, и кто тогда останется у него?
— Энн…
— Я иду домой, — объявила она и направилась к парковке, где оставила свою машину. Она чувствовала себя так, словно Джанет Крейн разбила ей грудь и разорвала сердце на части. И виновата в этом она сама. Надо доверять своей интуиции.
— Энн, — сказал Винс, беря ее руку в свою. — Подождите.
— Нет! — воскликнула она, вырываясь и не замедляя шага. — Я расстроена и иду домой, пока не успела стать всеобщим посмешищем.
— Я все исправлю, — пообещал он.
— Исправите? — Она обернулась и изумленно уставилась на него. — И как же вы все исправите? Как вы вернете мне доверие этого маленького мальчика?
— Он будет снова доверять вам. Он хочет вам доверять. Ему необходимо вам доверять. И уж он точно не может доверять своей матери. Он вернется к вам. И больше никуда не уйдет. Я позабочусь о Джанет Крейн.
Энн вскинула бровь.
— Позаботитесь? Вы говорите, как гангстер.
— Ну, я же из Чикаго, но я обещаю, что буду действовать в рамках закона.
— Не пытайтесь казаться любезным, — фыркнула она. — Я не расположена к любезностям.
— Простите.
— Почему вы решили, что можете разубедить Джанет Крейн сделать то, что она наметила? — спросила она, упирая руки в бока.
— Я не решил, что могу. Я могу. У Джанет Крейн много чего есть, а значит, ей есть что терять. Статус, например. Положение в обществе. Я могу уничтожить все это, просто переговорив с репортером.
Брови Энн взлетели вверх. Он не шутил. Он был серьезен.
— Я ваш должник, — сказал он. — И вообще, люди не имеют права конфликтовать с теми, кто мне нравится. И зря она встала на моем пути, потому что не сможет меня одолеть. Ей нечем мне угрожать. Я мягко стелю, но спать ей будет жестко.
Энн поразмыслила над тем, что он сказал. Еще никто никогда не вставал на ее защиту, не говоря уж об обещании уничтожить ее врага. И она не сомневалась, что он сделает именно так. Он излучал силу. Она опасливо подумала, что раздразнила льва.
— Позвольте мне проводить вас до дома, — попросил он, укрощая свой напор.
— Я способна отвезти себя сама, — ответила Энн.
— Я прекрасно знаю, на что вы способны, — сказал он, и брови тяжело нависли над его темными глазами. — Я бы чувствовал себя спокойнее, если бы проводил вас. Убийца по-прежнему на свободе. А после того как я разрушил ваши отношения с вашим учеником, обеспечение вашей безопасности — это самое малое, чем я могу восполнить свой промах. Что скажете?
Не особенно анализируя доводы, Энн вручила ему ключи от своей машины.
Глава сорок шестая
Энн показала Винсу дорогу к дому, в котором выросла, — крепкому дому в классическом американском стиле из темного крашеного дерева и камня. По бокам от входной двери янтарным светом призывно горели светильники. Дорожку окаймляли розовые кусты. Белоснежные розы сияли в лунном свете.
Винс шел за Энн, любуясь округлостями, обтянутыми джинсами.
— Вы живете одна?
— С отцом. Ему, по непроверенным данным, нужна сиделка.
— Ах, да. Вы говорили, у него слабое здоровье. Что у него?
— Плохое сердце — во всех смыслах.
— Сколько ему лет?
— Семьдесят девять, — сказала она, открывая дверь и приглашая войти. Взглянув на него, она заметила удивление на его лице. — Мой отец был профессором английского языка с маслеными глазками. А мать — его студенткой, гораздо младше его.
Винс промолчал. Он должен быть счастлив, что ее отцу семьдесят девять, а не сорок девять. Энн ступила в темный коридор, и он нежно взял ее за руку.
— Э, нет, милая. Не надо ходить по темным коридорам, — предупредил он. — Вы закрываете все двери и окна?
— На этой неделе — да, — сказала она.
Винс щелкнул выключателем и зажег свет.
— Предосторожность не повредит. Мы так и не знаем, где убийца, но он точно не в тюрьме. Им может оказаться ваш знакомый.
— Представить не могу.
— Он всегда на виду, его заводит, что никто не станет его подозревать.
— Это напрягает, — сказала Энн, и напряжение отразилось в ее красивых карих глазах, когда она взглянула на Винса.
— Предупрежден — значит, вооружен. Вы не тянете на жертву в рамках классической виктимологии, но у вас подходящий возраст, да и красотой Бог не обделил, — произнес он, проводя своим грубым пальцем по ее изящному маленькому носику. — Вы не имеете отношения к Томасовскому центру, но у меня нет хрустального шара. Он может знать вас и решить, что вы ему подходите.
— Вы пугаете меня, — прошептала она.
— Я только хочу, чтобы ты была осторожна, милая. Если в какой-то ситуации тебе станет не по себе, значит, что-то не так. Тогда уходи оттуда и звони мне. И днем, и ночью. Или в офис шерифа, зови Мендеса. О’кей?
Она мрачно кивнула, глядя на него. Его взгляд слишком долго задержался на пухлом изгибе ее нижней губы. Он до сих пор чувствовал ее вкус. Между ними словно пробежала молния. Это придало ей живости.
— Давай я покажу тебе дом, — сказала Энн слегка дрогнувшим голосом, когда повернулась и пошла по коридору.
Сначала они подошли к уютной библиотеке с большим старинным столом из красного дерева и тяжелыми кожаными креслами. Мужская комната. Кабинет ее отца, все стены от пола до потолка увешаны книжными полками. Винс проверил, закрыто ли окно.
Из-под последней двери в коридоре пробивался свет. Это была спальня отца.
Энн постучала и открыла дверь.
— Я дома.
Отец сидел в кровати в своей темно-бордовой пижаме и читал. Кислородный баллон стоял рядом с кроватью, от него тянулась прозрачная трубка, заканчивавшаяся двумя маленькими трубочками, которые подавали кислород ему в нос. Он даже не взглянул на дочь, а только промычал в знак того, что услышал ее.
— Ты пил таблетки?
Он издал горловой звук, который мог означать все, что угодно.
— Если нет — у меня тут агент ФБР, который заставит тебя выпить их.
Даже после этого она не удостоилась ответа от старика. Энн захлопнула дверь и закатила глаза.
— Какая любовь, правда?
Она сказала это с таким сарказмом, подумал Винс, что, наверное, ее уже давно не заботит, чувствует ли отец к ней что-нибудь.