30 октября Клебер ответил Смиту пространным посланием, заметив, что вовсе не собирался вести дела с Портой за спиной англичан. Напротив, в ходе «конференции» с Мехмед Рушди-эфенди он подчеркнул необходимость привлечь к переговорам также и представителей Великобритании. Однако такие переговоры, настаивал Клебер, всё же не стоит сводить лишь к обсуждению вопроса об эвакуации французов из Египта. В ходе них следует выработать прелиминарии общего мирного соглашения:
«Французы никогда не предлагали оставить Египет только для того, чтобы вернуться на родину; тем более они не предлагают этого сейчас, когда они справились со всеми внутренними трудностями и увеличили свои средства для отражения внешних. Но они покинут его с радостью и с готовностью, если эта эвакуация станет ценой установления всеобщего мира»{291}.
Далее Клебер подробно описывал адресату, сколь крепки позиции Восточной армии в Египте: у нее нет недостатка ни в оружии, ни в боеприпасах, ни в людях, поскольку скоро в ее состав вольются солдаты из Нубии и Абиссинии. Подробно пересказывать этот бравурный монолог нет смысла, поскольку с известными нам реалиями он не имел ничего общего. Замечу лишь, что он являл собою полную противоположность приведенного выше письма Клебера Директории.
В завершение же своего послания командору Смиту французский главнокомандующий, чтобы поскорее перевести в практическую плоскость вопрос о начале переговоров, сообщил, что уже уполномочил на таковые дивизионного генерала Дезе и главного администратора финансов Пусьельга. Если потребуется, они могут для обсуждения условий мирного соглашения прибыть прямо на корабль Смита{292}.
Выбор парламентеров был далеко не случаен. Пусьельг и во Франции занимал достаточно высокий пост в правительстве, что придавало особый вес любому соглашению, достигнутому с его участием. К тому же он был одним из немногих среди руководителей экспедиции, кто обладал дипломатическим опытом. Включение же в делегацию Дезе, имевшего в армии высокий авторитет и приближенного к Бонапарту, имело целью возложить и на него часть ответственности за будущую договоренность, которая должна была явно идти вразрез с волей предыдущего главнокомандующего.
Доставить письмо к командору Смиту вновь поручили генерал- адъютанту Морану. Однако когда тот приедет в форт Лесбе, «Тигр» уже уйдет в Яффу, и Морану придется отправиться следом на английском авизо{293}. Несовершенство средств сообщения затягивало обмен мнениями, из-за чего сказанное в одной ситуации порою доходило до адресата, когда обстоятельства уже существенно переменились.
И в самом деле, после того как Клебер отправил свои мирные предложения Смиту, но еще до того, как англичанин успел их получить и тем более на них ответить, произошли события, серьезно повлиявшие на позиции обеих сторон.
Слава Дамьетты
Возможно, письмо командора Смита Клеберу от 26 октября имело целью не только пресечь попытки французского главнокомандующего договориться с турками в обход Великобритании, но и в какой- то степени усыпить его бдительность. Во всяком случае, одновременно с дипломатической перепиской союзники по антифранцузской коалиции ни на миг не прекращали подготовку к военным действиям.
«Тигр» появился близ Дамьетты далеко не один. 23 октября, в 6 часов утра, генерал Вердье написал Клеберу: «Имею честь вам сообщить, мой генерал, что этим утром число кораблей, вставших на якорь перед нашим лиманом, достигло тридцати пяти. Все новоприбывшие - большие суда, среди которых различимы “Тигр” и “Тезей”, а также фрегаты, которые мы видели перед Акрой»{294}. «Тезеем» назывался второй из английских линейных кораблей, входивших в отряд командора Смита. Это означало, что перед Дамьеттой помимо сил турецкого флота собралась и вся английская эскадра Восточного Средиземноморья.
Для того чтобы понять логику дальнейшего развития событий, надо несколько слов сказать об особенностях рельефа побережья в районе Дамьетты. Много воды и мало земли. Береговая линия изрезана и заболочена. Напрямую пройти к Дамьетте, расположенной в 15 км от моря между правым рукавом Нила и соленым озером Манзала, вражеские корабли не могли. Вход в устье реки со стороны моря прикрывал форт Лесбе. Высадка десанта была возможна лишь на узкие песчаные пляжи, стиснутые с одной стороны морем, с другой - каналами, протоками и лиманами.
Турки и англичане стягивали все новые силы к морскому побережью провинции Дамьетта. 25 октября генерал Вердье докладывал Клеберу:
«Число кораблей перед лиманом, мой генерал, постоянно растет. Этим утром их было уже сорок три, включая английские. Вчера около полудня они направили канонерские лодки вдоль полосы земли, отделяющей море от озера Манзала, и для развлечения произвели несколько пушечных выстрелов по тем постам, что я разместил вдоль этого пляжа. Они неоднократно производили здесь подобные демонстрации. В последние три дня они делали здесь замеры глубин и тщательно изучали побережье. Это доказывает, что в данном месте они ничего предпринимать не будут».
Для того чтобы предупредить о начале возможной высадки, генерал Вердье расставил в наиболее уязвимых местах дозорных, которые должны были его немедленно оповестить о происходящем. «Каково бы ни было число людей, высаженных на сушу, - добавлял Вердье, - я с небольшим отрядом, ни мгновения не колеблясь, атакую их». На тот момент в его распоряжении кроме 300 чел. гарнизона форта Лесбе находилось 500 чел. из 2-й легкой полубригады, включая полроты карабинеров{295}, 80 кавалеристов из 18-го драгунского полка и 50 дромадеров{296}.
На следующий день наращивание вражеских сил продолжалось, и Вердье сообщил в Каир: «Сегодня передо мной стоят на якорях сорок шесть кораблей. Они развлекаются, обстреливая расположенный на море форт [Лесбе] и мои посты на пляже»{297}.
Французские войска были приведены в состояние повышенной боевой готовности не только в Дамьетте, но и по всему побережью. 27 октября генерал Мену доложил: «В ожидании мы держимся настороже и внимательно следим от Дамьетты до Марабу за всеми перемещениями туда и обратно англо-турецких крейсеров{298}. Возможно, они могут в некоторые пункты прилететь, словно ветер, но, надеюсь, мы заставим их упасть, словно град»{299}. День спустя Мену подтвердил: «Все готовы выступить, если англо-турки будут угрожать какому-либо из пунктов на побережье. У меня есть 115 чел. из 15-го драгунского полка, 230 чел. из батальона 18-й [полубригады] и батальон 69-й [полубригады]. Но я предполагаю, что дым обойдется без огня. Они, возможно, испытывают больше трудностей, чем мы»{300}.
Если возле Александрии и Розетты дело и вправду ограничилось лишь демонстрациями, то близ Дамьетты неприятель быстро перешел к активным действиям. Находившийся в военном лагере возле форта Лесбе генерал Вердье сообщил главнокомандующему, что 29 октября три вражеских корабля приблизились к устью Нила, вынудив французскую канонерку, охранявшую вход в реку, подняться выше по течению. После этого с них на берег высадилось несколько человек, захвативших барку с тремя местными рыбаками. Двух из них турки задержали на своем корабле в качестве заложников, а третьего отправили в город с несколькими письмами. Почтальон поневоле, однако, тут же пошел к Хасану Тубару и вручил послания ему, а тот передал их французам. Письма содержали приказ местным жителям доставить имевшиеся у них лодки туркам, чтобы те смогли пройти в озеро Манзала и напасть на французов с той стороны, откуда те не ожидали. В качестве превентивной меры Вердье приказал своим подчиненным собрать все лодки в одно место и взять их под строгий контроль. Далее генерал продолжал:
«Я немедленно отправляюсь в Дамьетту, чтобы попытаться обнаружить эмиссара и людей, к которым его послали. Надеюсь, мне достаточно повезет, чтобы выявить и тех, и других. Если я преуспею, то, наверное, получу представление о предполагаемых действиях и не замедлю вам о них сообщить, ведь пятьдесят один корабль, большинство из которых транспорты, набитые людьми, находятся тут не просто так. Я верю, как вы говорите, мой генерал, что момент битвы приближается. Я сделаю всё для оправдания вашего доверия и попытаюсь так поколотить этих каналий, чтобы они вновь оставили нас в покое»{301}.
Впрочем, события разворачивались слишком быстро, и, похоже, Вердье так и не успел провести следствие. Во всяком случае, на другой день он в 8 часов утра по-прежнему находился в военном лагере возле форта Лесбе, откуда и написал главнокомандующему:
«Имею честь доложить вам, мой генерал, что вчера, начиная с двух часов пополудни, враг приблизился к нашей батарее возле устья лимана и стал ее активно обстреливать. Сотня человек захватила старую мечеть на море, где они поставили небольшую пушку. До сих пор у меня не было других потерь, кроме капрала из охраны батареи, убитого пушечным выстрелом. Я приказал установить на батарее мортиру небольшого калибра, чтобы выкурить людей из мечети. Полагаю, что решающий момент настал. Я нахожусь на месте и считаю нужным вызвать сюда из Дамьетты 2-ю легкую [полубригаду], которая должна была грузиться на суда для отправки в Каир»{302}.
Напряжение нарастало. Кульминация наступила 1 ноября 1799 г., когда турки начали десантировать с кораблей в окрестностях Дамьетты 7-тысячный корпус янычар. Генерал Вердье все-таки не угадал с местом высадки. Полагая, что перемещения вражеских судов, замеры глубин и разведка побережья вдоль пляжа, протянувшегося между морем и озером Манзала, предпринимаются исключительно для отвода глаз, он расположился с войсками близ форта Лесбе, ожидая десант именно там. Диверсия неприятеля, приведшая к захвату старой мечети, казалось, подтверждала его догадки. Однако основные свои силы турки всё же высадили как раз в том