{798}. 3 мая главнокомандующий издал приказ, обязав шейхов города Танта, находившихся за антифранцузский мятеж под арестом в Цитадели Каира, уплатить штраф в 50 тыс. патаков (примерно 150 тыс. ливров), а горожан Танты - контрибуцию в том же размере. Шейхам предстояло оставаться в тюрьме до полной выплаты указанных сумм{799}. 6 мая Клебер отправил генералу Вердье постановление о взимании штрафа с «провинившихся» шейхов города Мехаль-аль-Кебир, а 7 мая издал приказ о взимании контрибуции с этого города{800}. Всякий раз подобные поборы были сопряжены с арестами наиболее уважаемых жителей города, дабы ускорить внесение остальными денег в казну. 13 мая Клебер написал генералу Рампону о том, что контрибуция с Дамьетты в 170 тыс. ливров слишком мала и должна быть повышена до 600 тыс. ливров (200 тыс. патаков){801}. Многострадальному Булаку, как сообщал 5 мая в письме матери секретарь командующего Андре Пейрюс, предстояло заплатить 200 тыс. патаков (600 тыс. ливров) деньгами и 300 тыс. патаков (900 тыс. ливров) товарами{802}.
Сбором контрибуции по приказу командующего занимались местные христиане, прежде всего копты с Муалемом Якубом во главе. Если учесть, что одни из них потеряли во время Второго Каирского восстания родственников, другие - имущество, третьи - то и другое, ждать от этих людей беспристрастного отношения к мусульманам не приходилось. Они, по свидетельству ал-Джабарти, восприняли предоставление им в связи со сбором контрибуции широчайших полномочий как возможность взять реванш и отомстить за ранее пережитое:
«Христиане - копты и сирийцы оскорбляли мусульман, ругали их, били и забирали у них все, что хотели. Они выказывали всю свою ненависть к ним, не оставляя никакой возможности для примирения. Они кричали о гибели ислама и о конце могущества сторонников единобожия»{803}.
Поскольку взимание контрибуции сплошь и рядом производилось путем откровенного принуждения, с применением жестокого насилия и запугивания, это фактически давало ее сборщикам, по крайней мере главному из них - Якубу, возможность распоряжаться жизнью и смертью своих соседей-мусульман. Так, например, случилось, когда Клебер 2 мая, в день принятия приказа о контрибуции, поручил коменданту Булака произвести показательную казнь, чтобы сделать население впредь покладистее:
«Жители Булака истощили мое терпение. Вследствие этого я вам, гражданин комендант, приказываю отрубить голову одному из тех, кто особенно противится исполнению моих приказов. В то же время это будет пример жителям Каира, у которых я не ожидаю встретить большего рвения. Поручите выбор этого индивида Муалему Якубу [курсив мой. - А. Ч.]»{804}.
В письме от 14 мая своему начальнику штаба, генералу Дама, Клебер призывал рассматривать Муалема Якуба «в некотором роде как нашего апостола во всех этих делах: сохраняйте связанным то, что он вяжет, разрешайте то, что он решит»{805}.
Однако любые привилегии чреваты искушением. Очень быстро местные христиане, оказавшиеся при новых порядках в фаворе у оккупационной администрации, начали столь активно злоупотреблять своим положением, что уже 19 мая главнокомандующему пришлось в своем ежедневном приказе констатировать следующее:
«Главнокомандующий ежедневно получает жалобы от жителей Каира на оскорбления и лихоимство по отношению к ним, кои самым беззаконным образом творят коменданты районов города (sections). К этим жалобам сегодня добавляется еще одна - на другое, не менее предосудительное злоупотребление. Франки и другие христиане приходят к этим комендантам и лживо либо правдиво указывают те дома мусульман, где находятся вещи, отнятые у них мусульманами во время мятежа. После таких заявлений коменданты районов по своему собственному усмотрению приказывают проводить домашние обыски и позволяют христианам без соблюдения каких-либо процедурных норм забирать себе вещи, которые они объявляют им ранее принадлежавшими»{806}.
Впрочем, принудительный характер сбора контрибуции открывал широкие возможности для злоупотреблений и французским офицерам на местах. 15 мая Клебер написал генералу Вердье, усмирявшему Дельту:
«Я с таким же удивлением, как и с возмущением, узнал, что командиры мобильных колонн, призванные обеспечивать поддержку сбора налогов, требуют для себя или для своих войск 10 % сверх того, что каждая деревня должна заплатить. Командир отряда в Гарбии{807} особенно замечен в том, что постоянно занимается таким лихоимством. Сообщите мне его имя и арестуйте его, чтобы я мог его сместить с должности.
Я узнал также, что другие командиры, обязанные проводить реквизиции лошадей и верблюдов, облагают деревни дополнительными поставками этих животных и заставляют выплачивать деньгами то, что люди не могут представить в натуральной форме. Это не только противоречит моим намерениям и не идет на пользу службе, но и является откровенным расхищением казны. Общественный доход не принадлежит ни подобному индивиду, ни подобному отряду, но армии в целом. Это значит, что вы недостаточно хорошо знаете офицеров, которых отправляете с такой миссией»{808}.
Вместе с тем возможности самого главнокомандующего бороться с подобного рода правонарушениями были достаточно ограниченны. При отсутствии пополнения из Франции и неуклонной убыли личного состава если и не из-за военных действий, то хотя бы из-за болезней каждый человек был на счету, и даже уличенный в лихоимстве офицер рисковал в худшем случае перемещением по должности.
Однако, несмотря на все сопутствующие издержки, массированная кампания изъятия средств у населения Дамьетты, Булака, Танты, Мехаль-аль-Кебира и особенно Каира - именно эти города приняли на себя основную тяжесть контрибуции{809} - достаточно быстро дала плоды. В армейской казне наконец появились достаточные средства для регулярной выплаты жалованья и закрытия долгов перед военнослужащими. Уже 7 мая Клебер приказал главному казначею приступить к соответствующим выплатам начиная с первого числа следующего по революционному календарю месяца - прериаля, то есть с 21 мая{810}. В течение ближайших недель ему удалось полностью погасить долги армии{811}.
Туземные войска
В качестве еще одного важного шага Клебера по укреплению армии обычно отмечается широкое привлечение в ее ряды местных христиан. Впервые о такой его инициативе написал генерал Дама, заканчивая после смерти Клебера уже неоднократно цитировавшийся здесь «Доклад»:
«Постоянно изыскивая способ пополнить наши силы и питая самый живой интерес к данному аспекту, главнокомандующий умело использовал соответствующее настроение местных жителей для того, чтобы сформировать части вспомогательных войск, которые могли если не сражаться в одном строю с нашими солдатами, то хотя бы подменять выступающие в поход гарнизоны, которые армии приходилось держать в населенных пунктах и фортах.
Были немедленно сформированы рота мамлюков, две роты конных сирийских янычаров и два легиона - греческий и коптский. <...>.
Коптский легион численностью в 1200 чел., экипированный фактически так же, как остальные соединения, и умеющий действовать строем, уже нес караульную службу и сопровождал конвои, когда пришлось объединить остальные силы армии в кулак.
Ранее созданная греческая рота, которая в ходе осады Каира доказала свою храбрость, вскоре вобрала в себя всех рекрутов этой нации, прибывших в Египет после заключения Эль-Аришского соглашения, и выросла до размеров легиона численностью более 2 тыс. чел., имеющего своих гренадеров, канониров и полевую артиллерию»{812}.
Авторы «Научной и военной истории» рассказывали об этом схожим образом, приводя, однако, несколько иные цифры:
«Коптам внушали, что если их квартал и подвергся разграблению [во время Второго Каирского восстания. - А. Ч.], то лишь из-за отсутствия у них военной силы. Коптам говорили, что, связавшись с французами и скомпрометировав себя до такой степени, что в случае нападения на последних им тоже придется защищаться, они теперь имеют прямую заинтересованность в создании вооруженного соединения из своих соплеменников исключительно для защиты своих домов, своих близких и самих себя в случае новой агрессии. Таким образом удалось сформировать батальон из пятисот коптов, которых Клебер приказал экипировать на французский манер, рассчитывая, что количество этих войск увеличится и они приобретут более регулярный характер.
Что касается ранее сформированного греческого или берберского (barbaresque) легиона, то в отношении него была применена та же система. Во время осады он насчитывал две роты, одна из которых несла службу в Каире и сражалась там очень хорошо. Клебер хотел увеличить его за счет добровольцев, которыми кишели порты Нижнего Египта. Этот легион вырос вскоре до 1500 чел. Более того, мамлюков, арабов и коптов включили в состав полубригад, где они смешались с французами, научились у них дисциплине и стали хорошими солдатами»{813}.
Однако сохранившиеся в архиве штабные сводки личного состава содержат цифры, весьма отличающиеся от приведенных и генералом Дама, и авторами «Научной и военной истории».