{855}. Впрочем, сборы затянулись, и, как мы далее увидим, недели ему на это не хватило...
Считаные дни
Историк, изучающий события тех последних двух недель, когда Восточную армию возглавлял Клебер, сталкивается с весьма сложной задачей. Счет времени здесь идет буквально на дни, в каждый из которых что-то происходит, но происходит далеко не в одном и том же месте. Этот пространственный фактор заставляет постоянно принимать во внимание разницу во времени между моментом самого события и тем, когда о случившемся узнают заинтересованные лица. Ранее мы видели, как подобный временной лаг сыграл роковую роль в судьбе французского гарнизона Эль-Ариша. Не менее, а, может быть, и более драматичное значение фактор времени имеет для рассматриваемых ниже событий. Однако, к огромному сожалению, мы не всегда можем измерить этот временной лаг с необходимой точностью. В нашем распоряжении есть ряд важных документов, на которых имеется точная дата их появления на свет, но установить, когда они достигли адресата и в зависимости от этого кто в тот момент оказался таким адресатом, мы можем лишь весьма приблизительно, по косвенным признакам, хотя разница даже в один день имеет решающее значение для понимания цепи событий. Поэтому далее нам то и дело придется вступать на зыбкую почву предположений, с величайшей осторожностью передвигаясь от одного четко фиксируемого факта к другому и воздерживаясь от однозначных выводов, подобно путнику, бредущему в трясине от кочки к кочке, избегая резких движений.
В архивном фонде Восточной армии сохранился интересный документ - «Перевод письма, написанного английским адмиралом Кейтом французскому представителю на переговорах об Эль-Аришском соглашении г-ну Пусьельгу на борту корабля “Минотавр” возле Генуи 23 апреля 1800 г.», который я привожу здесь целиком:
«Сударь, я получил письмо, написав которое сегодня, вы оказали мне честь. Должен вам сообщить, что я никогда не приказывал и не дозволял ничего такого, что было бы направлено против соглашения, заключенного между великим визирем и генералом Клебером, поскольку не получал на сей счет никаких инструкций от министров Короля. Из этого я заключаю, что Его Величество не имел никакого отношения к этому делу. Однако, после того как это соглашение было заключено и Его Величество пожелал сообщить союзникам о своем к нему отношении, я получил инструкции, разрешающие проход французских войск, и, не теряя ни мгновения, отправил в Египет приказ, дозволяющий им вернуться во Францию без каких-либо препятствий в ходе их путешествия. Тем не менее считаю своим долгом перед Королем и перед союзниками, чьи государства расположены на морях, по которым будут перевозиться эти войска, потребовать, чтобы таковые перемещались не общей массой и не на военных кораблях. Требую также, чтобы суда, упомянутые в соглашении, не везли никаких товаров, что противоречило бы международному праву. Требую у генерала Клебера дать слово чести, что ни он, ни его армия не будут предпринимать никаких враждебных действий в отношении держав коалиции, и не сомневаюсь в том, что генерал Клебер сочтет эти условия совершенно разумными.
Капитан Хэй (Нау) получил от меня приказ разрешить вам вернуться во Францию вместе с генерал-адъютантом Камби (Cambis), как только тот прибудет в Ливорно.
Ваш покорный и т. д. Подписано Кейт.
Подтверждаю соответствие оригиналу, который находится у меня
Пусьельг»{856}.
Пусьельг, как мы помним, отправился по соглашению с командором Смитом в марте 1800 г. убеждать адмирала Кейта не препятствовать осуществлению Эль-Аришского соглашения. Он нашел командующего британским флотом возле Генуи, осажденной с суши австрийскими войсками и блокированной с моря английской эскадрой. Здесь, на борту британского флагмана, французский уполномоченный и получил от Кейта письменное согласие на беспрепятственную эвакуацию французской армии из Египта, то есть на желанную для Клебера реализацию Эль-Аришской конвенции. Далее Пусьельг проследовал во Францию и уже 5 июня написал Бонапарту из Тулона, рассказав о положении Восточной армии в Египте{857}. Оригинал письма Кейта, как явствует из приписки, Пусьельг забрал с собой, а сделанную собственноручно и лично заверенную копию с этого документа отправил в Египет, благодаря чему она и попала в архив армии. Таким образом, Пусьельг предупредил Клебера, что путь свободен и препятствий для эвакуации больше нет. Разумеется, само по себе письмо Кейта еще не было официальным документом, разрешающим французам выехать из Египта, но оно давало понять, что такие документы - паспорта - непременно будут получены.
Однако, чтобы в полной мере оценить значение этого документа, важно понять, когда именно он попал к адресату. Французский историк Жорж Риго, выпустивший в 1911 г. первое и единственное в историографии специальное исследование о пребывании Восточной армии в Египте после отъезда Бонапарта, упоминает о письме Кейта в подтверждение своего тезиса о том, что Клебер после сражения при Гелиополисе не хотел ни о чем договариваться с англичанами: «Он обещал себе никогда больше не связываться с англичанами и сдержал свое слово. 3 флореаля (23 апреля) адмирал Кейт известил Пусьельга о предоставлении французским войскам свободного прохода <...>. Клебер пренебрег этим письмом»{858}. Если бы в эпоху Египетского похода уже имелся, как во времена историка Риго, электрический телеграф, позволявший доставить адресату срочное послание в тот же самый день, когда оно было отправлено, подобное утверждение имело бы все основания: действительно, никакой реакции Клебера на послание Кейта более чем за полтора месяца после того, как оно было написано. Однако мы знаем, что подобных средств сообщения тогда не было и письма шли гораздо дольше. К сожалению, нам не известно, когда именно Клебер получил послание Кейта, и мы даже не можем быть уверены на все сто
процентов, что он его действительно получил. На документе нет соответствующей пометки, а в архивном картоне он помещен в папку «23 апреля» соответственно стоящей на нем дате. Сколько же примерно могло идти такое письмо, даже если бы его немедленно отправили из Генуи в Египет на попутном корабле, мы можем примерно судить по тому, что Бонапарт из Египта до Корсики, расположенной относительно недалеко от Генуи, добрался, как считалось, достаточно быстро - за 40 дней. Учитывая подобный временной лаг, Клебер вряд ли мог получить послание Кейта раньше конца мая - начала июня.
Косвенно в пользу того, что к концу мая Клеберу уже, скорее всего, было известно о принципиальном согласии англичан на эвакуацию Восточной армии, свидетельствует его реакция на пришедшую из Розетты новость о захвате там французским гарнизоном британского корвета «Корморан», севшего на мель недалеко от города. 31 мая в послании генералу Дэстену главнокомандующий подтвердил получение отправленных тем бумаг с «Корморана», которые англичане не успели уничтожить, и при этом разочарованно заметил: «Паспорта для нашего возвращения наверняка упали в море, поскольку я их не обнаружил. То, что было бы важно заполучить, это - письма лорда Кейта командору Смиту, так же как письма ему великого визиря, которые капитану [«Корморана»] Куртенею Бойлу вручили при выходе из Яффы. Думаю, если бы там было что-то для нас позитивное, их бы с такой поспешностью не бросили в море. Как бы то ни было, надо ждать развития событий»{859}. Из этих слов следует, что Клебер уже явно ждал тогда доставки ему англичанами необходимых для эвакуации паспортов, а стало быть, был осведомлен о согласии лондонского кабинета на возвращение французских войск на родину. Это наводит на мысль, что к тому моменту письмо Кейта уже было Клеберу доставлено.
Впрочем, похоже, что Клебер получил информацию об изменении позиции англичан относительно эвакуации французской армии не только из этого источника. В донесении из ставки великого визиря от 26 мая Франкини сообщает, что Смит отправил французскому главнокомандующему послание, в котором предложил смягчить условия Эль-Аришского соглашения, разрешив французам удержать за собой несколько египетских портов до заключения общего мирного договора. Подобная инициатива командора, очевидно, не согласованная с великим визирем, вызвала недовольство турок, которые заподозрили англичан в двойной игре. Дело даже дошло до того, что находившийся при османской армии английский дипломат Морье подвергся оскорблениям и угрозам со стороны турецких военных, в результате чего к нему пришлось приставить охрану{860}. О том, что такое предложение Смита имело место, сообщает и Томара в реляции Павлу I от 13 июля: «Коммодор Смит изобрел новое средство и предложил, утверждая Эль-Аришскую конвенцию, оставить французам некоторые места Египта, отлагая упразднение оных по общем замирении» {861}. Интересно, что во французских архивах это послание Смита не сохранилось. Как бы то ни было, можно констатировать, что у Клебера имелись основания ожидать скорого прибытия английских паспортов для беспрепятственного возвращения его армии на родину.
Развитие событий, которого ждал французский главнокомандующий, не заставило себя ждать, правда, произошли они опять на изрядном расстоянии от Каира, а именно в ставке великого визиря. Сюда, как сообщил Франкини в депеше 26 мая, привезли из Константинополя 72 паспорта (видимо, по одному на корабль) от английского посла лорда Элджина для транспортировки частей Восточной армии во Францию{862}. Однако командор Смит, отвечавший за переговоры с французами, в это время находился на Родосе, где «Тигр» пополнял запасы провианта и воды, а потому Клеберу о доставке паспортов сразу не сообщили. Увы, эта задержка в несколько дней окажется роковой для тысяч людей с обеих сторон - тех, кто в ближайший год погибнет в боях, которых могло бы и не быть.