Жил когда-то в СССР проходимец по имени Трофим Лысенко (1898 - 1976). Он создал псевдонаучную концепцию наследственности, изменчивости и видообразования растений и животных, которую назвал «мичуринским учением», по фамилии известного селекционера Ивана Мичурина (1855 - 1935). Дескать, классическая генетика (так называемый «менделизм-морганизм») — это «идеалистическая буржуазная» лженаука, а «мичуринское учение», в версии Лысенко — по своей сути материалистическое и коммунистическое. Лысенко процветал с середины 1930-х годов и по 1964 год.
Как пишут теперь в энциклопедиях, «в период лысенковшины были разгромлены научные школы в генетике, репрессированы или отстранены от работы многие ученые, деградировало биологическое и сельскохозяйственное образование, затормозилось развитие биологии и сельского хозяйства».
Но за время безраздельного господства большевиков (коммунистов) аналоги «лысенковшины» успели сформироваться в СССР во многих натуральных научных дисциплинах и во всех гуманитарных, в том числе в историографии.
Лысенковщина в исторической науке
Миллионы беларусов и украинцев были оболванены в СССР мифом о том, что они — «младшие братья» великого русского народа. Миф этот живет по сей день. Одним из активных его популяризаторов был ныне покойный Петр Петриков, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Национальной академии наук Беларуси. 31 августа 2006 года в газете «Советская Белоруссия» он опубликовал статью «Методологические идеологемы историков», где, в частности, писал:
«Некоторым белорусским историкам стала костью в горле историческая борьба белорусского народа за воссоединение с братским русским народом... В России же началось пробуждение древнерусского сознания белорусов...»
Но одиннадцатью годами раньше в энциклопедии «Беларусь» (Минск. 1995) было сказано:
«В процессе формирования и развития беларуский народ прошел стадии от объединения племенных союзов через народность до нации, многие стадии социальной структуры общества. ... В ХIII-XVI веках сформировался беларуский этнос... Процессы консолидации беларуской народности в беларускую Нацию начались в XVI - начале XVII века».
Как у древней Нации может «пробуждаться» сознание народности — «древнерусской» в данном случае? Это такая же бессмыслица, как утверждение о том, что у старика прорезались молочные зубы.
И потом, с какой стати насильственное пребывание Полоцкого княжества в составе Киевского княжества на протяжении 70 лет, имевшее место тысячу лет назад, должно означать в XIX и XX веках «тягу к воссоединению с братским русским народом»? Ведь Владимиро-Суздальские земли (будущая Московия) и земли Полоцкого княжества подчинялись Киеву В РАЗНОЕ ВРЕМЯ. Полоцк освободился от власти киевских князей еще до того, как отпрыски последних отправились захватывать и русифицировать финские земли нынешней Центральной России.
Сама «древнерусская народность» — великодержавный миф, придуманный Михаилом Ломоносовым для обоснования претензий царизма на земли Литвы (Беларуси) и Руси (Украины). Претензии эти шли от бывшего Московского улуса Золотой Орды, ставшего ее наследником и поглотившего ее обломки — Большую Орду, Казанскую Орду, Астраханскую Орду, Сибирскую Орду. Хотелось бы знать — разве жители Золотой Орды в самом деле обладали «древнерусским сознанием»? И неужели литвины ВКЛ действительно вели «историческую борьбу» за воссоединение с «братским» народом Золотой Орды?
И еще: почему пребывание Полоцка под властью Киева на протяжении всего лишь 70 лет создало некое «общее сознание», а пребывание московитов в составе Орды в течение 240 лет (с 1238 по 1480 год) такое общее сознание не смогло создать?!
И почему 226 лет пребывания поляков и беларусов в едином государстве Речь Посполитая (что на 104 года больше их совместного 122-летнего пребывания в составе царской России) тоже не сформировало общего польско-беларуского сознания? Одним словом, налицо политическая фальсификация истории царскими, а потом советскими историками.
Миф о «древнерусской народности» базируется фактически на мифе о каком-то «древнерусском языке», на котором написаны книги в Киеве, Полоцке, Новгороде, Владимире и Суздале. Но на самом деле это не «древнерусский язык», а церковнославянский. «Древнерусским» его никак нельзя называть, потому что его точно так же использовали церковные авторы в Хорватии и Сербии, Богемии (Чехии) и Польше, Румынии и Молдавии. Но почему-то эти территории никто не называет «древнерусскими», а их население — «древнерусской народностью», хотя везде писали на одном и том же языке — солунском диалекте Македонии[6]. Именно его взяли за основу Кирилл и Мефодий, когда создавали в 863 году письменность для славян.
Вот яркая, но малоизвестная у нас аналогия. В период с XIV по начало XVI вв. польские города, включая Краков, формировались как немецкие. Красноярский историк профессор Андрей Буровский пишет:
«В тот период горожане в Польше говорили на немецком языке (или на смеси немецкого с польским), а позже города стали полностью польскими».
Но аналогичное было и у нас — язык горожан (солунский диалект, он же церковнославянский, он же «древнерусский») не был языком коренных жителей. Однако ни кто не заявляет о том, что раз горожане Польши когда-то говорили на немецком языке, то в те времена Польша была некоей «Древней Германией» с древнегерманским сознанием поляков!
В мировой исторической науке принято считать, что этногенез всех европейских народов (в том числе славянских) происходил по общему сценарию. Но в России утверждают, будто бы три «восточнославянских» народа в конце 1-го — начале 2-го тысячелетий умудрились сформировать некую «древнерусскую народность» с единым разговорным языком (солунским диалектом Македонии, ныне болгарский язык) на просторах Беларуси. Украины и России. Эту фантастическую концепцию создали и активно развивали такие советские авторы, как Б. А. Рыбаков, С. А. Токарев, В. Мавродин, М. Б. Свердлов, М. Рабинович и ряд других. Они придумали сказочное государство «Древняя Русь», с единым болгароязычным «древнерусским народом», якобы существовавшее до ХIII века. Дескать, это государство распалось под ударами татаро-монголов, а в XIV-XVI веках на его руинах возникли «три братских народа», причем русский народ (в смысле — московский) оказался «старшим» среди них.
Сегодня многие историки высмеивают эту «лысенковщину» в историографии. Беларуский профессор, доктор исторических наук Виктор Титов в своем очерке «Этногенез литвинов (беларусов) в славянском контексте» (2010 г.) отметил следующие несообразности данной псевдоисторической концепции.
«1. До настоящего времени неизвестны исторические документы, первоисточники, даже исторические легенды и мифы (не принимая во внимание мифов советского времени), которые прямо или косвенно сообщали бы о единой древнерусской народности.
2. Процесс формирования восточнославянских народов в том виде, как он представляется авторам этой концепции, всецело противоречит этногенезу соседних славянских и европейских народов — поляков, чехов, словаков, сербов, летувисов, немцев, которые в основном сформировались в конце 1-го — начале 2-го тысячелетия. Их непосредственными предками были реальные этноплеменные группы (союзы), стоявшие примерно на том же уровне исторического развития, что и кривичи, дреговичи, радимичи, днепровские поляне, волыняне.
3. Формирование единой народности реально возможно только в условиях постоянных этнокультурных и экономических связей. На огромных пространствах «империи Рюриковичей», непрочного политического образования с разными культурными традициями местных племен, разными экономическими условиями, процесс их консолидации и интеграции в единую народность был просто невозможен. Это было бы равнозначно историческому парадоксу.
4. Принимая во внимание хронологические рамки, в которые авторы советской концепции «втискивают» процесс этногенеза беларусов, нельзя не заметить, что период XV-XVI веков известен в Беларуси, а также в Украине и Польше как эпоха Возрождении. Авторы концепции допускают подмену исторических понятий, между тем этногенез и Возрождение — это принципиально разные процессы.
5. Неизбежно возникает еще один вопрос: каким образом и в силу каких обстоятельств на просторах Восточной Европы, в отличие от Западной, в древний период (VIII-ХIII века) преобладали процессы консолидации и интеграции (что якобы и привело к образованию единой народности), однако позже, в ХVІ-ХVІІ веках, ужев условиях единого славянского государства — Великого княжества Литовского, переживавшего в то время свой «золотой век», эта «народность» внезапно распалась, и в ее «колыбели» впервые появились два новых народа ― украинцы и беларусы. Ответа на такие вопросы авторы концепции древнерусской народности не дают».
Профессор B. C. Титов делает вывод:
«Значительно проще указанную проблему в XIX веке решали идеологи российской концепции «западнорусизма». Они отрицали сам факт существования беларусов и украинцев как самостоятельных народов, низводя их до понятий этнографических групп единого русского народа. Действительно, цель оправдывает средства, как и принцип «нет народа — нет проблем!».
Нетрудно заметить преемственную связь между этими двумя концепциями: и там и тут обнаруживается имперский характер мышления, подчинение науки великодержавной идее, возвеличивание и оправдание культа силы за счет унижения своих «младших братьев», якобы освобожденных Российской империей из-под «гнета Литвы и Польши».
Сегодня из уст многих российских политиков и рядовых россиян можно услышать высказывания о том, что, дескать, трем братским народам надо снова объединиться в одну страну. Например, в недавнем сюжете на ТВ об автопробеге «За Беларусь!» некий российский предприниматель сказал:
«Беларусы, русские и украинцы — это один народ, и нам надо снова быть вместе в единой стране».
На взгляд обывателей, такие высказывания являются «дружественными». А на самом деле они идентичны концепции «западнорусизма», отрицающей факт существования наших наций, низводящей их до «части русского народа». Для сравнения: точно так же поляки говорили, что «крэсовые беларусы и украинцы — это братские народы Речи Посполитой, которые должны снова объединиться с поляками в одну страну». Именно такой «интеграционный» лозунг был популярен во Второй Речи Посполитой (1920 - 1939). Так что словеса о «братстве» и «едином народе» — одна из форм покушения российских «державников» на независимость и суверенитет беларуского народа.
Если вы услышите, что кто-то говорит «беларусы и русские — один народ», это значит, что говорящий отрицает существование беларусов в качестве самостоятельной нации. Соответственно, он отрицает право беларусов на свое национальное государство.
Тщетные поиски «Древней Руси»
Честные ученые не признавали концепцию «древнерусской народности» ни во времена царизма, ни при советской власти. Например, российский историк Василий Ключевский (1841 - 1911) неоднократно отмечал в своем «Курсе русской истории»:
«Везде Русская земля, и нигде, ни в одном памятнике не встретишь названия русский народ... Русское государство в ІХ-ХІ вв. не могло быть государством русского народа, потому что еще не существовало этого народа».
Абсолютно верное замечание: народы в средневековой Восточной Европе стали формироваться только с XII-ХIII веков, поэтому раньше этого времени какой-то «древнерусский народ» не мог существовать в принципе.
Видный советский историк Арсений Насонов (1898 - 1965) писал, что регион проживания полян в среднем течении Днепра стал ядром государства Киевской Руси. В последний раз название «поляне» встречается в «Начальном своде» под 944 годом. Потом его сменило название «Русь». Оно постепенно закрепилось за той частью славянизированных днепровских балтов и сарматов, которые жили вокруг Киева, Переяславля и Чернигова. Первоначально только эта территория называлась «Русской землей», именно она была «господствующим ядром» в составе Киевского государства.
Видный исследователь истории восточных славян П. Н. Третьяков (1909 - 1976) писал, что термин «древнерусская народность» является «книжным», его придумали советские историки. По мнению Третьякова, эта «народность» была общностью весьма относительной: свои особенности сохраняли все ее субстраты — балтские, сарматские, финно-угорские племена. Не только в IХ-X, но и в ХI-ХII веках Русью, Русской землей называлась небольшая область в границах Среднего Поднепровья. Третьяков утверждал, что термин «древнерусская народность» дает лишь возможность не смешивать жителей этой области во времена Киевской Руси с «русской народностью» XIV-XVI веков, то есть с московитами и славянизированными ими народами Золотой Орды.
Беларуский профессор, доктор исторических наук Георгий Штыхов (лауреат Государственной премии БССР 1990 г., соавтор школьных учебников), в очерке «У истоков беларуской народности (от индоевропейцев до балтов и славян)» пишет, что Полоцкое государство никогда не являлось никакой «Русью»:
«Территория Беларуси находилась вне границ Руси в «узком значении».
В первую очередь это относится к Полоцкой земле. В Ипатьевском списке под 1140 годом летописей объясняет, почему великий князь киевский Мстислав захватил в 1129 году пятерых полоцких князей и выслал в Византию: полоцкие князья «не слушахуть его (Мстислава) коли с завяшет в Русскую землю на помощь» (от половцев). Видимо, у полочан хватало своих забот.
В недавнем прошлом в советской историографии настойчиво внедрялось понимание «Русской земли» в широком смысле — как территории всех восточных славян. Однако летописцы называют на территории Восточной Европы разные этнические группировки, существовавшие длительное время. Так, древляне фигурируют до 1136 года, дреговичи —до 1149, кривичи — до 1162, радимичи — до 1169 года. С этими сведениями хорошо согласуются данные археологических исследований.
По материалам раскопок курганов прослеживаются этнографические различия между группировками восточных славян. Так археолог Л.В.. Дучиц выделяет три комплекса костюма кривичанок.
Сравнительное изучение археологических и этнографических материалов, особенно летгало-беларуского пограничья, позволило исследовательнице сделать вывод о том, что в этнографическом костюме Витебщины даже в XIX веке прослеживались летгальские реликты. Кривичей труднее, чем какое-либо другое племенное объединение, «вписать» в единую древнерусскую народность. Многие исследователи считают их скорее балтами, чем славянами. «Это были балтские племена, оставившие культуру длинных курганов» — пишет профессор Э. М. Загорульский.
Экономические связи между землями древнерусского государства (Киевской Руси) были слабыми. Языковые, культурные и другие этнические особенности восточнославянских группировок не успели стереться. В одежде, украшениях, быте, языке, верованиях их представителей сохранялось много отличий, которые шли от племенных особенностей.
Поэтому нет смысла ставить на одну доску тезис о единой древнерусской народности с тезисом о политической общности в границах государства, существовавшего до начала 30-х годов XII века, а затем распавшегося на самостоятельные княжества».
В 1996 году на VI Международном конгрессе славянской археологии в Великом Новгороде состоялось заседание, посвященное вопросам древнерусской народности. В одном из докладов был сделан вывод:
«Версия о том, что древнерусская народность не сформировалась окончательно и распалась в связи с распадом древнерусского государства, имеет больше реалий и правдоподобия, чем альтернатива, основанная на мифическом представлении существования единой народности, поскольку условий для этого явно не хватало. Процесс возникновения родственных восточнославянских народов — белорусского, украинского и русского (великорусского) ― можно рассматривать без использования этого спорного понятия».
Одновременно был сделан вывод о терминах «Русь» и «Русская земля»:
«Название «Русь» первоначально означало ядро Киевского государства. В XII веке Русская земля — это название четко не обозначенной территории Среднего Поднепровья В XIII-ХIV веках термин «Русь» использовался уже как собирательное название земель восточных славян, население которых признавало православную веру безотносительно их расположения. В тот период происходило формирование трех восточнославянских народностей».
Но считать веру главным ориентиром для принятия термина «Русь» в качестве суррогатной замены нашего древнего названия «Литва» просто глупо на территории, например, Минщины. Вот отрывок из очерка историка Андрея Пятчица «Торжество» православия в Беларуси: имперский вариант»:
«... в 1861 году дворяне Минской губернии во главе с губернским «предводителем дворянства» Лаппой составили обращение к императору Александру II с просьбой присоединить губернию в административном отношении к Царству Польскому. Поводом для такого присоединения было то, что «губерния эта... сплошь заселена католиками и поляками». Такое же обращение было направлено императору дворянским собранием Могилевской губернии. Впрочем, оба обращения были отклонены, но интересно, что среди подписавшихся под этими прошениями были и «русские» (православные) дворяне». (Источник: Брянцев П. Д. Польский мятеж 1863 г. Вильня. 1892, с. 147.).
Такой факт (один из множества!) опровергает попытки видеть Минщину «Русью» по фактору религии — а никаких других оснований видеть ее «Русью» или «Белой Русью» вообще больше нет.
Наш этнос литвинов формировался как минимум с ХIII века (одно из первых документальных свидетельств тому — договор 1219 года литвинских князей Новогрудка Булевичей и Рускевичей с Галицией). Он формировался в ЛИТВЕ (в Великом княжестве Литовском), а при царизме пребывал в Литовской Губернии (существовавшей до 1801 г.), а не в какой-то «Руси». То есть не менее 580 лет мы были Литвой и литвинами (не путать с нынешними летувисами, которые всегда были и остаются по сей день жамойтами, или жмудинами, или самогитами).
Насильное переименование царским режимом нашей Литвы — главного средневекового соперника Московии-Орды в «Белоруссию», а нации литвинов в невесть что (термин Северо-Западный край исключал существование там какой-то отдельной нации) — это то же самое, что переименование соли в сахар. А поиски упомянутым в начале главы профессором Петриковым «древнерусского сознания» у литвинов этой многовековой Литвы — это попытки найти сладкое во вкусе соли. Самообман. Сколько ни говори «халва», слаще во рту не станет.
Итак, наш народ более пяти столетий до российской оккупации именовался Литвой и литвинами. Если бы не захват Великого княжества Литовского Россией в последней четверти XVIII века — мыбы и сегодня называли себя прежними именами. Так с какой стати мы — Великая Литва — вдруг какая-то иностранная «Русь»? Это сущий новодел, выдумка колонизаторов.
Так что было на самом деле?
Русь — это варяжский термин, распространенный во всей Центральной и частично Восточной Европе. Варяги (выходцы из готских и славянских племен Южной Скандинавии и Полабской Руси) были чем-то средним между бандитами, колонизаторами и торговцами. Варяжские дружины передвигались в основном по рекам на ладьях, поэтому их называли «рутси» или «русь», что означало просто «гребцы» (в том смысле, что почти все они сидели за веслами). Постепенно название «Русь» распространилось на сеть созданных ими опорных пунктов (крепостей), контролировавших торговые пути на судоходных реках. Базируясь в этих пунктах, варяги-русь силой заставляли проезжих торговцев платить им пошлину (дань),а также отбирали часть продуктов у окрестных туземных племен для своего пропитания (это тоже называлось данью).
Поскольку варяжские дружины имели смешанное этническое происхождение (юты, западные балты, возможно, кто-то еще), постольку в их среде постепенно выработался язык межнационального общения «арго», «койне». Он представлял собой смесь лексики и упрощенных грамматических форм готского и западнобалтского языков. Этот «койне» и есть славянский язык. От варягов его постепенно перенимало туземное население. Таких туземцев варяги именовали «словенами» или «славянами», ибо они «понимали слово». По этой причине Нестор (конец ХI века) и другие древние летописцы ставили знаки равенства между понятиями «руський язык», «словеньский язык» и «варяжский язык» — тогда это было одно и то же[7].
В Центральной Европе, на Балканах, а потом и в Восточной Европе — Русь существовала везде сначала на реках. И только от этих рек и варяжских на них крепостей шло в глубь территории распространение славянского «койне» и названия «Русь». Так появились, задолго до князя русинов-ободритов Рюрика, различные «Руси» на территории Центральной Европы.
Полабская Русь — это ныне северная Германия, а самый старый германский город Ольденбург — переименованный славянский город Старград.
Поморская Русь — ныне северная Польша.
Русь в Тюрингии (сохраняла название «Русское герцогство» до 1920 г.) — ныне восточная Германия.
Боруссия Германии — это Порусье, как и Пруссия — тоже Порусье. Была своя Русь и в Штирии, ныне это часть Австрии.
Большая часть Венгрии была Карпатской Русью со столицей в городе Кеве, который старше Киева и который историки часто путают с Киевом (оттуда, кстати, и шла русификация-славянизация ее отпрыска — Галицкой Руси).
И на Балканах варяги успешно распространяли славянский язык (он же «рюський», он же «варяжский»).
Русь была даже в Италии, куда вторглись племена из Полабской Руси и остались там жить. Именно от них происходит резьянский (славянский) литературный микроязык[8].
Таким образом, само понятие «Русь» не имеет никакого отношения к Восточной Европе, где оно появилось с приходом варягов на много веков позже, чем в Центральной Европе (где оно известно с VІ-VІI веков и связано с появлением там варягов). Уже по одной только этой причине, которую российские историки обычно стараются не упоминать, у Москвы нет и быть не может никакой «монополии» на термин «Русь».
То, что мы сегодня называем «Киевской Русью», не было национальным государством. Об этом сегодня говорят многие историки, например, московский историк Алексей Бычков так и назвал свою книгу: «Киевская Русь: страна, которой никогда не было».
Киевская Русь — это колония иноземцев-варягов (готов из южной части Скандинавии и ободритов из нынешнего Мекленбурга) над местными туземными народами, созданная только для взимания с них дани. Иных целей у этого «государства» не было.
Объединяло племена «Древней Руси» одно-единственное обстоятельство: все они — местные балты, финно-угры, сарматы и прочие — платили дань варягам. В том числе, как гласят летописи, и кривичи. Неужели это — «древнерусская народность»? Общая только в том отношении, что все се «элементы» — данники иноземных завоевателей-колонистов? И в чем тут «древнерусское сознание»? В том, чтобы платить дань варягам?
Имена киевских князей изначально готские, а не славянские. Например, не Олег, а Хельги; не Игорь, а Ингвар; не Владимир, а Вольдемар; не Ярослав, а Ярислейф... На нервом этапе существования «Древней Руси Киева» готы составляли большинство в княжеской дружине и в княжеском окружении.
На следующем этапе истории тесная связь Киева с готами исчезла, что объяснялось упадком и вырождением самого «варяжства». Оно как явление незаметно исчезло по пути «из варяг в греки». А название «Русь» «прилепилось» к Киеву — главному центру сбора дани на этом пути.
Действительно, Киев на каком-то этапе древней истории собирал дань и с наших предков. Но этого недолгого периода никто не помнил в ВКЛ в средние века, тем более что сам Киев, освобожденный великим князем литовским Ольгердом в 1362 году от власти Орды, стал захудалой провинцией ВКЛ на период значительно более долгий, чем 70 лет господства «Киевской Руси» над Полоцким княжеством. А потом наши предки вообще отдали его Польскому королевству как нечто для нас абсолютно не «святое».
Лишь в начале XIX века российский историк Николай Карамзин (1766 - 1826) изобразил Киевскую Русь — Россией. Он осуществил эту подмену понятий в своей 12-томной «Истории государства Российского», опубликованной в 1816 - 1829 гг. Смысл его фальсификации заключался в следующем. Дескать, современная ему Российская империя, возникшая в процессе многочисленных завоеваний Московского княжества (которое, в свою очередь, было одним из улусов татаро-монгольской Золотой Орды, созданным в ХIII веке на землях Владимиро-Суздальской колонии выходцев из Киева), — это прямаянаследница обширного и могучего древнего славянского государства — Киевской Руси. Просто до поры до времени столицей этого государства был Киев, а потом ее перенесли в Москву.
Вот так название «Русь» присвоила себе часть бывшей Золотой Орды, а все московское (т. е. по сути ордынское) стало именоваться отныне «Русью» и «русским». На этом фоне Киев перестали воспринимать в России как «Матерь городов Русских», и стал он уже «не русским», а украинским. То есть «окраинным», чем-то захудалым и сугубо провинциальным по сравнению с «истинным центром Руси» — Москвой.
В 1721 году царь Петр I переименовал Московию (на картах того времени обозначавшейся как «Великая Тартария») в Россию. Это слово означает «Русь» на латинском и греческом языках. Так Орда обрела чудесным образом варяжские корни и превратилась в наследницу и правопреемницу Киевского государства, от которого сам Киев, столицу нынешней Украины, российские идеологи сегодня заботливо отстраняют. «Украинцы не имеют отношения к тому государству Руси» — это утверждают почти все московские историки.
Не будем лезть в споры между Киевом и Москвой о том, кто и что у них «настоящая Русь». Пусть себе спорят. У нас СВОЯ история предков — Полоцкое Государство и Великое княжество Литовское.
У истоков нашей державы
Известно, что в 1021 году полоцкий князь Брачислав Изяславич (внук Рогнеды) заключил договор с киевским князем Ярославом Владимировичем (позже названным «Мудрым») о разграничении своих владений. Следовательно, уже в то время наша страна была самостоятельным государством. Она не входила в состав Киевской Руси, а тем более в состав Владимиро-Суздальской земли — колонии, основанной выходцами из Киевского княжества (будущей Московии).
В 1044 году на полоцкий престол взошел 15-летний Всеслав, сын Брачислава. Он, как и отец, не принадлежал к роду киевских князей Ярославичей. Это означает, что и в династическом смысле Полоцкое княжество находилось вне Киевской Руси.
Очень важным символом полной самостоятельности Полоцкого государства стала постройка князем Всеславом Софийского собора, построенного практически одновременно с Софией Новгородской (Новгородский храм был заложен в 1045 году, а Полоцкий — в 1050). Разрешение на постройку Софии давал патриарх Константинопольский, духовный владыка всех христиан восточного обряда (т. е. православных). Святая София являлась главным храмом страны. Значит, Византия признавала Полоцк столицей самостоятельного суверенною государства. А вот Москва так никогда и не получила аналогичного разрешения. Этот факт более чем красноречив!
Князь Всеслав, прозванный Чародеем, за 57 лет своего княжения расширил границы Полоцкой державы до 100 тыс. кв. км. (!), причем это расширение шло в основном за счет балтских и балто-финских земель, где проживали родичи кривичей. Всеслав присоединил к Полоцку земли ятвягов (нынешняя Западная Беларусь), а также живших вдоль берегов Балтики ливов, земгалов, куршей, латгалов и селов. То есть он создал этнически БАЛТСКОЕ государство — прообраз будущей Литвы. В этом смысле князя Всеслава Брачиславича можно называть первым ЛИТОВСКИМ князем.
Что касается земель нынешней Республики Летува (без Виленщины), то там обитали племена жамойтов (по генам наполовину финны), из-за своего дикого состояния «не пригодные» для вовлечения в орбиту государственности. У них не было городов — они жили в лесах, продукты питания добывали преимущественно охотой и рыболовством, не вступали в битвы с пришельцами, прятались от нихв лесных дебрях и болотах, нападая исподтишка. Ни с кем не имели ни договоров, ни торговли, а христианских миссионеров убивали, не знали грамоты, носили звериные шкуры, орудиями охоты и войны им служили дубины, каменные топоры, копья с каменными наконечниками. Одним словом, жамойты в то время еще оставались в каменном веке, потому и не попали в Полоцкое государство Всеслава. И, разумеется, к понятию «Литва» эти дикари не имели в ту эпоху никакого отношения.
Тесные торговые и политические связи Полоцк поддерживал не с Киевской Русью (с которой почти постоянно воевал), а с Балтийским регионом. Полоцк имел свой флот. Напомню, что прадед Всеслава, норвежский конунг Рогволод, приплыл на кораблях:
«бе бо Рогволодъ пришел из-за морья, имяше власть свою в Полотьске».
Князь Всеслав активно помогал «языческим восстаниям» в Полабской Руси ободритов (1066 г.) и в Швеции (1067 г.). Это очень важный факт, показывающий Полоцкое государство как самостоятельный субъект международной политики в Северной Европе. При этом открытым остается вопрос, были ли эти восстания «языческими» или же «еретическими»?
Дело в том, что в странах Балтийского региона до утверждения католицизма — «римского» варианта христианства, были распространены арианство и богомильство, считавшиеся в Риме «еретическими учениями». Например, был ли язычником Миндовг — король Погезании (области в Пруссии) и создатель ВКЛ? Ипатьевская летопись (начало XV века) и «Хроника Быховца» (начало XVI века) сообщают, что Миндовг якобы поклонялся неким языческим богам, даже уже после своего крещения в римско-католическую веру в 1253 году:
«Крещение же его было обманным. Чтил богов своих потаенно. Первого Нанадая, и Телявеля, и Диверикса».
На самом деле эти «языческие боги» — всего лишь строки из христианской молитвы на ятвяжско-прусском языке, где Нанадай — «numons dajs». Телявель — «tawo walle», Диверикс — «Deiwe riks». Вместе получается фраза «Numons dajs tawo walle. Deiwe riks» — «Пусть будет воля Твоя, Господи Боже!». То есть фраза из молитвы «Отче наш» на языке предков беларусов, дославянском западнобалтском языке (фактически — древнебеларуском)[9].
Несомненно Всеслав помогал вовсе не «восстаниям язычников». Он защищал независимое от Рима христианство прибалтийских стран, существовавшее на трех местных языках: славянском — в Полабской Руси, готском — в Швеции и западнобалтском — у лужичан, в Мазовии, Пруссии и Литве (Беларуси)[10].
Это «балтийское христианство» существовало в Полоцке как минимум со времен Рогволода, а Всеслав, как позже Миндовг, следовал вере своих дедов. Вот почему он поддержал религиозные восстания единоверцев — ободритов и шведов. То есть и в религиозном плане государство Всеслава было связано не с югом — Киевской Русью, где распространилось греческое вероисповедание, а с Северо-Западом.
Не тут ли кроется ответ на загадку — почему Всеслава называли «Чародеем»? Миндовга считали «язычником» из-за того, что он на ятвяжском языке, непонятном киевлянам и галичанам, произносил молитву «Отче наш» («Numons dajs tawo walle. Deiwe riks») перед тем, как сесть на коня или в лодку, перед входом на мост и в город, перед питьем и едой, перед сном. Вероятно, Всеслав тоже делал нечто подобное. Возможно, что киевляне, давшие ему прозвище «Чародей», слышали от него такие же повторения молитвы «Отче наш» (на местном кривичском или на готском языке) — и сочли это «магическими заклинаниями». Отсюда и прозвище «Чародей»...
Но вернемся от гипотез к фактам.
Полоцкая держава — не «киевское наследство»
Беларуский историк Геннадий Семенчук, доцент кафедры археологии и этнологии Гродненского университета им. Янки Купалы, писал в очерке «Всеслав Брачиславич, князь Полоцкий» (альманах «Деды». № 6. с. 195):
«После смерти в 1054 году киевского князя Ярослава Владимировича ведущей политической силой на Руси стал союз трех его старших сыновей — Изяслава, Святослава и Всеволода. По завету отца, первый получил Киев, что формально делало его главной персоной в этом союзе. Святославу достался Чернигов, а Всеволоду — Переяславль. Два младших сына получили от Ярослава во владение Владимир-Волынский (Игорь) и Смоленск (Вячеслав).
Как видим, Полоцк не был частью «империи» Ярослава Владимировича. В 1044 году, после смерти Брачислава Изяславича, Полоцкое княжество не было поглощено владениями Ярослава, а перешло и наследство сыну Всеславу. Поэтому Полоцк не упоминается в завещании Ярослава и не входит в число территорий, которыми владели, либо на которые претендовали Ярославичи».
Уже один только этот факт полностью перечеркивает «претензии» московских князей Василия III и Ивана IV (через 500 лет!) на Полоцкие земли как якобы «от наследства киевских князей». Но, как мы убедились, еще в 1021 году киевские князья признали Полоцкие земли отдельными и самостоятельными. Так с какой же стати на них стали претендовать московские князья через полтысячи лет?
Абсурдность таких претензий доказывает и тот факт, что с 1181 по 1190 год Полоцкое государство было феодальной республикой с вечевым строем, а в 1190 году полочане выбрали своим князем Мингайло — ятвяжского князя, который затем передал трон своему сыну Гинвиллу. Тот имел, помимо ятвяжского языческого имени, еще и христианское — Юрий; умер он в 1199 году в Орше.
А в Московии в 1613 году Земский собор избрал своем царем 16-летнего боярина Михаила Романова. Основоположником рода Романовых был Андрей Кобыла, боярин московских князей в середине XIV века. Он не имел никакого отношения к Рюриковичам. Потомков Андрея Кобылы именовали сначала Кошкиными (от прозвища его пятого сына Федора), потом Захарьиными.
Таким образом, династические линии киевских и московских князей-рюриковичей разошлись с династической линией князей полоцких очень давно. Но этот исторический факт никогда не смущал восточного соседа. Алексей Михайлович, сын первого царя из династии Романовых, снова заявил о якобы законных претензиях Москвы на Полоцкие земли и начал в 1654 году кровавую 13-летнюю войну.
Более того, надуманные претензии московских властителей сегодня считают «законными» иные пророссийско настроенные авторы даже в современной Беларуси, называющие Беларусь «исторической частью России». Вот пример.
Институт социально-политических исследовании при Администрации Президента Беларуси издал книгу Николая Амбражевича «Оршанская битва 1514 года: военно-исторический аспект», где автор прямо пишет:
«К началу XVI века Великое княжество Московское (ВКМ) превратилось в мощную Православную державу. Будучи прямыми потомками и наследниками династии Рюриковичей — создателей и властителей Киевской Руси — его государи в полномсоответствии с нормами международного феодального права заявили о своих исторических правах на земли Древней Руси, оказавшиеся в составе ВКЛ».
Относительно «норм международного феодального права» (если таковое существовало) пусть разбираются между собой историки Украины и России. Но вот Полоцкие земли, как показано выше, с 1021 года не подлежали юрисдикции князей Киева, а тем более князей Москвы. Это неоспоримый факт.
Более того, после разделов Речи Посполитой, когда наши земли захватила Россия, одним из титулов российских самодержцев стал «Великий князь Литовский» (по отношению к землям нынешней Беларуси), а другим — «Князь Самогитский» (по отношению к землям нынешней Республики Летува). То есть «нормы международного феодального права» как раз и не признавали претензий российских феодалов на «наследие киевских князей» применительно к нашей стране. Напротив, они указывали, что никаким «русским княжеством» наша территория никогда не была, а была она Великим княжеством Литовским, и что новым его Великим князем, после раздела Речи Посполитой, стал российский император.
Итак, Полоцкое государство с начала ХI века не только не было частью наследия Киевских князей в ХI веке, но и «Русью» не именовалось в летописях той эпохи. В Полоцке себя ощущали не Русью, а Кривией (страной кривичей), связанной не со степной сарматско-славянской Русью Киева, а с ближайшим балтским окружением. Отсюда и выбор полочанами своим князем в 1190 году ятвяга Мингайло, и дальнейшее слияние с ятвягами под общим понятием «Литва». Этот балтийский вектор нашего развития был заложен, как мы видели, еще князем Всеславом Чародеем.
Войны Руси с нашей державой
Самым главным врагом Полоцкого государства являлась Киевская Русь. Дружины киевлян творили здесь такие зверства, которых не позволяли себе даже в отношении половцев. Вот типичный пример из летописи, рассказывающий о геноциде князей Ярославичей (Изяслава, Святослава и Всеволода) в древнем Минске:
«И придоша ко Меньску, и меняне (минчане) затворишася в граде. Си же братья взяша Менескъ, и исекоша (вырезали) муже, а жены и дети вдаша на щиты, и поидоша к Немизе, и Всеславъ поиде противу. И совокупишася обои на Немизе, месяца марта въ 3 день (1067 года): и бяше снегъ великъ, и поидоша противу собе. И бысть сеча зля, и мнози падоша, и одолеша Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ. Всеславъ же бежа».
Уничтожение оккупантами населения Минска — это не «междоусобица», как фантазируют некоторые наши историки, а война между разными этносами — война русинов против кривичей. Характер геноцида был присущ войнам Киевской Руси против Полоцкой державы и в последующие годы. Историк Геннадий Семенчук пишет:
«Именно Всеволод и его сын Владимир (будущий «Мономах») стали инициаторами нового обострения отношений с Полоцком. Подчинить последний Киеву, за счет его расширить свои территории (Руси), а если нет, то раздавить и максимально ослабить Полоцкую землю и ее князя — вот цели их имперской политики. Бросается в глаза то, что военные походы южнорусских князей на Полоцкую землю отличались особой жестокостью на фоне обычных для того времени военных кампаний».
Летом 1077 года войска киевлян во главе с Всеволодом и его сыном Владимиром (тем самым — «крестителем Руси») попытались захватить Полоцк, но встретили жесткий отпор. Понимая, что имеющихся сил для оккупации Полоцкого государства не хватает, зимой 1077 - 1078 гг. Владимир Всеволодович собрал для нападения еще половцев и новгородцев:
«Ожьгъше Полтескъ, онъ иде Новугороду, а я с половци на Одрьск, воюя».
В ответ Всеслав в 1078 году напал на Смоленск. В свою очередь Киев осуществил жесточайшую карательную акцию: уничтожил города Полоцкого княжества от Лукомля до Логойска и от Логойска до Друцка:
«Пожегь землю и повоевавъ до Лукамля и до Логожъска. Та на Дрьютьскъ воюя».
Наконец, в 1085 году «южнорусские» оккупанты под командованием Владимира Всеволодовича полностью уничтожили Минск:
«И на ту осень идохом с черниговцы, и с половцы, с четеевичи к Менску; изъехахом город не оставихом у него ни челядина, ни скотины».
Никаких вторжений на наши земли со стороны немцев, прибалтов, смолян и мазовшан тогда не было. Их разоряли одни толькорусские агрессоры из Киева. И вот к этим убийцам-разорителям нас сегодня пытаются «исторически приписать» иные идеологи под флагом «братства трех славянских народов»!
Но, несмотря на великие старания и великую жестокость ратников князя Всеволода, подчинить себе Полоцкое государство Киеву не удалось.
Затем между киевскими князьями начался раздрай — стычки за наследство Чернигова, Ростова, Суздаля и Мурома. Пытаясь разрешить эти конфликты, отпрыски русских князей устроили в 1097 году съезд в Любече. Но Всеслав Чародей не участвовал во «всеобщем съезде русских князей». И этот факт еще раз доказывает, что правитель Полоцкого государства не считал себя «русским князем», а свою страну — «Русью». Она для него была страной кривичей — народа, отдельного от русского народа, т. е.. жителей Киевской Руси. Геннадий Семенчук пишет:
«Во-первых, Полоцкому князю, в отличие от них (русских князей), не было нужды что-нибудь делить или с кем-нибудь делиться.
Во-вторых, Всеслав не имел династических либо политических претензий на киевский престол.
В-третьих. Полоцкое княжество было суверенным государством, независимым от Киева.
Закрепленный в Любече принцип владычества «каждо да держить отчину свою» стал новацией только для потомков Ярослава Владимировича. Ибо традиция передачи княжеского престола от отца сыну в Полоцком княжестве существовала уже с 1001 года — почти сто лет. И это был главный результат многолетней и трудной борьбы Полоцка против Днепровской Руси с центром в Киеве, которая на страницах летописей персонифицировалась в войну между Всеславом Брачиславичем, с одной стороны, сыновьями и внуками Ярослава Владимировича — с другой».
В чем же причина изначального конфликта между полоцкими и киевскими князьями? И почему в Полоцке наследование трона шло по европейской традиции «от отца к сыну», а в Киевской Руси это было принято князьями только на съезде в Любече в 1097 году?
Ответ, как считают историки, в том, что Полоцкое государство со времен Рогволода (60 - 70-е годы X века) фактически имело статус КОРОЛЕВСТВА. Георгий Новициан, магистр университета Центральной Европы в Будапеште, отожествляет в своем исследовании Рогволода с Рагнфродом — сыном норвежского короля Эйрика, прозванного Кровавым Топором. Если Рогволод происходил из норвежского королевского рода, то и его дочь Рогнеда (Ранхильд), которую в захваченном Полоцке изнасиловал будущий «святой» — князь Владимир (тогда 16 лет отроду и язычник с гаремом в 1000 наложниц), была королевского рода. Киевский язычник Владимир насильно сделал норвежскую принцессу одной из своих жен. В результате насилия родился сын Изяслав, который потом вполне справедливо пытался зарезать своего папашку — как отморозка.
То есть уже тогда проявился «сепаратизм Полоцка», а «сепаратизм» Всеслава Чародея — только традиция представителей этого рода, помнивших, что они происходят от норвежской королевны Рогнеды-Ранхильды и ее отца, норвежского королевича Рогволода-Рагнфрода. По сравнению с Рогволодовичами потомки Рюрика находились ниже на лестнице феодальной иерархии.
Это предположение объясняет, почему в Полоцке еще задолго до съезда русских князей в Любече престол передавался по наследству от отца к сыну. Рогнеда была норвежского королевского рода, ее потомки хорошо это знали, и ставили себя выше «неблагородных» отпрысков Владимира (даже не вдаваясь в детали скандального рождения князя Владимира от безродной наложницы Малуши). Они были КОРОЛЕВСКОГО РОДА — а не княжеского рода русских феодалов Киевской Руси. И, соответственно, следовали в феодальных традициях наследования трона в Полоцке — не русским традициям Киева, а своим местным королевским традициям.
Если Всеслав Чародей был правнуком норвежского короля, то это тоже объясняет и его презрение к «меньшим по статусу» князьям Киевской Руси, и вектор политики, направленный в Балтийский регион, а не на юг.
Как известно, российские и советские историки традиционно называют Всеслава «сепаратистом». Но это, как говорится, с какой стороны посмотреть. Во времена Российской империи (после раздела Речи Посполитой) и в СССР князь Всеслав — действительно «сепаратист», «отделивший Полоцкое княжество от Общерусского пространства». А с 1991 года он — создатель основ беларуской государственности. Согласитесь, оценка не просто принципиально другая и не просто положительная, она демонстрирует истинное значение личности Всеслава Изяславича для Беларуси.
Геннадий Семенчук заканчивает свой очерк так:
«При Всеславе Брачиславиче Полоцкая земля окончательно превратилась в самостоятельное раннесредневековое государство, имевшее все необходимые атрибуты и политические инструменты: стабильную территорию, высшую власть в лице князя, собственную династию, аппараты принуждения и идеологии, религиозную организацию, вооруженные силы. Все это позволяло князю Полоцка проводить независимую от какого-либо центра внешнюю и внутреннюю политику. Частые и упорные столкновения с соседями свидетельствовали о мощном экономическом и военном потенциале этою государства.
Видимо, были правы те, кто писал, что главной целью жизни Всеслава являлось объединение вокруг Полоцка всех кривичей, которые позже частично попали под власть Новгорода (Псковская земля) и Смоленска. Именно на создание кривичской державы были направлены талант, энергия, жизненное назначение князя Всеслава Брачиславича».
Добавлю: позже наша держава не раз меняла свои названия. Но впервые она реализовалась как Полоцкое государство — со всеми атрибутами своей государственности. Врут те, кто говорят, что у нас «молодое государство». Оно было создано не позже 1021 года, и его возраст — тысяча лет.