в частности, помощником по хозяйству у ученых, здесь забить гвоздь, там поправить, продуты привезти, мусор убрать и так далее.
– Странно, что Снежная королева об этом не упомянула, – поразилась Зина, на мгновение даже забыв про свои страдания.
– Но это еще не все, девушка во втором убийстве тоже работала на ученых. Она убиралась и варила обеды, пока они спасали планету, – продолжал рассказывать Алексей, – но и это еще не все, обе жертвы никак не сопротивлялись. Совершенно. Они спокойно дали себя задушить, предположительно накрыв лицо чем-то плотным, типа синтетической подушки или такого же пуховика. По телефону делиться подробностями следователь отказался и предложил тебе завтра съездить в Хужир к участковому, он даст ему отмашку поделиться информацией.
– Хороший дядя, – похвалила следователя Зина.
– Но этот хороший дядя делает не бескорыстно, он взял с меня обещание, если мы что-то нароем, то не полезем, а просто сольем ему информацию. Он проводил расследование один раз с Савелием Сергеевичем и поэтому не по слухам знает, что система работает, и надеется с нашей помощью раскрыть эти убийства, не дожидаясь приезда следователя из Москвы. Потому как нас, москвичей, не любят в регионах, и мне почему-то кажется, заслуженно, – пояснил Алексей.
В этот момент в комнату Зины постучали.
– Кидай мне координаты участкового, – сказала Зина, – все, пока, – поторопилась она попрощаться и нажала на телефоне отбой. Сердце вновь заколотилось, а дурацкая бабская надежда, перекрыв все разумные мысли, заголосила в голове: «Это он, он все осознал, он понял, что я лучше, и пришел. Он любит меня».
– Разрешите, – сказал Тихомир Федорович, заглянув в комнату и разрушив, нет, разбив Зинкины чувства и надежды второй раз за этот майский день, затеребил свои подтяжки.
– Вы зачем, – возмутилась Зина, стараясь скрыть разочарование и в голосе, и на лице, – мы же с вами не знакомы, а вы ко мне в комнату запросто. Нельзя нарушать придуманную легенду, – вредничала девушка, – если вы хотите что-то сказать, то могли бы написать по телефону. Я создала рабочий чат в мессенджере специально для таких случаев.
– Извиняюсь, – было видно, что мужчина не готов к такой бурной негативной реакции девушки и оттого стал теребить свои широкие подтяжки еще сильнее. Аксессуар, судя по всему, служил ему не только по назначению, а еще и успокоителем в сложных ситуациях, – но тут все не напишешь, – пробубнил он, не зная, что ему делать, уйти или все же остаться и рассказать, раз пришел.
– Ладно, говорите, что у вас, – смилостивилась над мужчиной Зина, видя его душевные терзания. Она поняла, что перегнула с реакцией, и потому покраснела до ушей. Это был ее недостаток, с которым было невозможно бороться, белая кожа очень легко краснела, выдавая хозяйку с потрохами.
– Вы знаете, Зинаида, я проштудировал историю Ольхона сегодня ночью и нашел интереснейший факт, который нам может быть полезен в связи с расследованием. Вернее, сначала я решил, что это глупость, совпадение, но сейчас я чувствую, – он вновь смутился, опустил глаза, – понимаете, я чувствую клады. Это у меня с детства, вы не подумайте, я нормальный, не вижу призраков и не разговариваю с ними, ну, – замялся снова Тихомир Федорович, – разве только графа Воронцова один раз, – но, видимо, он не умел врать, поэтому добавил: – ну два, может. А клады, настоящие, исторические, я чувствую лбом, он у меня начинает жутко гореть.
– Может, у вас просто температура, – предположила Зина.
– Вы можете мне не верить, но это так, – продолжил говорить Тихомир Федорович, стараясь быстро передать суть, боясь, что она будет смеяться, – и вот здесь, в этой части острова, я его очень сильно почувствовал. И да, температура у меня в норме. А схема очень похожа на поиск клада.
– Какая схема? – Зина не понимала, о чем он говорит. – И перестаньте уже мямлить, говорите по делу.
– Здесь, в урочище Песчаное, до пятидесятых годов был лагерь ГУЛАГ. Заключенные работали либо те, кто был осужден по легким статьям, либо те, у кого вот-вот заканчивался срок, а на рыбалке вовсе были расконвоированные. Они не только рыбачили, но и очищали дно от мусора, бревен, пней, которые могли порвать невод. Здесь во время войны трудились на нужды фронта, а после – для того, чтоб как-то прокормить разрушенную войной страну. Тут же была пилорама, где они делали бочки для засолки рыбы и сам завод по переработке. Так вот, перед самым закрытием ГУЛАГа произошло три убийства. По неофициальной причине, именно из-за этого и был позже закрыт лагерь, а завод продолжал работать с помощью уже нанятых рабочих, приезжающих сюда из Украины, Молдавии и других стран Союза на заработки.
– И что это были за убийства? – Зина по инерции стала рисовать схемы в блокноте.
– Были убиты трое заключенных, я, может быть, не обратил бы на это внимания, но два первых произошли точно там же, где и наши жертвы. Первая жертва на урочище Песчаном повешена на корне дерева, как и наш шаман. Правда, без бубна и наряда, поэтому тогда никто не подумал, что это какое-то ритуальное убийство. Сначала вообще решили, что он сам, но, видимо, медик-эксперт в лагере был хороший, он проверил все и пришел к выводу, что мужчину подвесили уже после смерти, а умер он банально от крысиного яда. Этого добра было предостаточно в лагере, как и самих крыс, поэтому никто не удивился. Списали на счеты зеков меж собой и уже хотели закрыть глаза, как произошло второе убийство.
– На горе Жима, – предположила Зина.
– Да, – махнул головой Тихомир Федорович и присел на стоящее возле двери кресло, видимо, решив, что буря миновала и он все сделал правильно, придя к начальству, – жертва тоже был заключенный, но уже из расконвоированных. Его положили на скалу, свесив ноги над Байкалом, и он тоже оказался отравлен крысиным ядом.
– Вы сказали, три, – Зина схематично нарисовала остров, каким она видела его на карте, и поставила две точки.
– Да, было и третье убийство на самом северном мысе Хобой. Это тоже был заключенный, он висел на ритуальном столбе, которые, к слову, были здесь всегда. Советы лояльно относились к местным устоям и старались не лезть в обычаи народа, – продолжал рассказывать Тихомир Федорович страшные вещи, как сказку, – тихая, так сказать, вера не запрещалась. Громко верить и носить крестик поверх пионерского галстука, например, это было табу, а вот дома в шкафу хранить икону или как в случае Ольхона иметь ритуальные столбы – это пожалуйста, так сказать, всегда можно списать на национальный колорит. Получалось, и волки сыты, и овцы целы.
– Убийцу нашли? – Зина поставила на северном мысе точки и интуитивно соединила все три, получился треугольник.
– Да, – воодушевленно продолжил историк, – прямо на месте третьего происшествия. Помогла случайность. Убийцей оказался надзиратель в звании капитана, когда он зека отравил и повез на Хобой, то не заметил, что в кузове уснул пьяный лейтенант, отмечавший свой первый день на службе. От трупа рядом с ним и ужаса ситуации тот быстро отрезвел. Спрятался и, когда капитан был занят привязыванием бедняги к столбу, тихонько подкрался и оглушил его монтировкой.
– Что с убийцей? – не надеясь на успех, спросила Зина.
– Его, естественно, расстреляли, на допросах он утверждал, что ему осталось немного, и он бы стал всемогущим, и еще что-то про золотого орла.
– То есть он был сумасшедшим, – сделала вывод Зина.
– Ну там особо разбираться не стали, приговор был вынесен очень быстро, – закончил Тихомир Федорович и вновь затеребил свои подтяжки, ожидая вердикта начальства, молодец он или нет.
Но Зина была скупа на похвалу всегда, а сейчас ей вообще было трудно испытывать хоть что-то кроме опустошения.
– Будем разбираться, – сказала она, глядя на треугольник, и словно что-то поняв, набрала номер Эндрю. – Мне нужно на карте, – начала она без приветствия отдавать команды, – отметить точно точки, на которых было совершены преступления во времена ГУЛАГА здесь на Ольхоне в 49-м году. И попробуй добыть допрос с убийцей. Я понимаю, что сложно, было бы легко, я бы тебя не просила, – сказала она и, положив трубку, обратилась к притихшему мужчине у дверей, – а вы, Тихомир Федорович, идите и находите общий язык с туристами, они здесь уже неделю, могут что-то знать.
Глава 12
– Кто это звонил? Девушка твоя? – спросил у Эндрю молодой человек, представившийся Михой. Деревня ученых больше походила на строительный городок, состоящий из вагончиков, благо, что вагончики были современными. Дарья Дмитриевна поручила новичков большому Михе, вышедшему им навстречу, и исчезла, потеряв к ним всяческий интерес. Вообще, поведение заказчицы было очень странным, словно она не хотела этого расследования. Эндрю повидал немало заказчиков, и они обычно хотели знать, как будет действовать группа, спрашивали план и требовали постоянный отчет. Дарья Дмитриевна же просто передала их этому богатырю, словно скинув ненужный балласт. Миха был каким-то очень бесхитростным и даже глуповатым, настолько, что тезис о том, что работать с самой Малохиной надо заслужить, Эндрю сейчас ставил под сомнение.
– Нет, так, знакомая, – отмахнулся Эндрю, стараясь проехать скользкую тему. В лагере было всего шесть вагончиков, как рассказывал Миха, три из них служили жилыми помещениями. Один мужской, один женский и самой Дарьи Дмитриевны, где она обитала в одиночестве. Четвертый – кухня-столовая, пятый – лаборатории, а шестой – кабинет Дарьи Дмитриевны. Было такое впечатление, что главное это был комфорт госпожи Малохиной.
– Но нам с тобой страшно повезло, – говорил Миха без умолку, отправив Вику в женскую часть и показывая Эндрю мужскую, – Витька простыл, мы тут погружаемся в Байкал, и он уже третью неделю в больнице в Иркутске лежит. Дурачина нырнул в костюме 5 мм, говорил я ему, надо в 9 мм, а он… В общем, сам виноват. Хоть и конец мая, но вода холодная в Байкале. Ник ночует в лаборатории, помешанный на своих опытах. Я же, не поверишь, вообще жил один, как царь, – Михиным восторгам не было предела, – ну теперь с тобой будем делить местожительство. Ты как, не храпишь?