му они пытались оградить от этого Дэнни. Как не удивляет и то, почему в детстве, даже если я с мамой находилась в одной комнате, мне казалось, что она от меня невероятно далеко.
Я все никак не могла выбросить из головы фразу из поста этой Сондры о моей сестре: «…казалось, что у нее не совсем стабильная психика…» Сразу вспоминались кадры из видео, где Лиза все время стояла в стороне от группы ребят или в уединении разговаривала с Мэтти… пока ей не нужно было выходить на публику. Она не особенно вписывалась в компанию однолеток. Может быть, и в самом деле у нее были проблемы с психикой, как предполагала жена Дэвиса? Мне было жаль Сондру. Ей никак не удавалось отпустить прошлое. Она все еще оплакивала своих неродившихся детей, нанимала частного детектива, чтобы найти мою сестру… Прошло больше двадцати лет, а она все еще жила с этим. Мне захотелось написать ей, но я точно знала, что не сделаю этого. Я просто хотела выразить ей свои соболезнования и сказать, что абсолютно, просто абсолютно уверена, что Лиза не хотела убивать ее мужа. Но, с другой стороны, мне было легко поверить в то, что это несчастный случай, только лишь потому, что это – единственная причина, по которой я сама никогда бы никого не убила.
Но я – не Лиза.
На следующее утро, едва я открыла дверь, в гостиную, точно ее выпустили из пушки, ворвалась Дженни. Она была не одна, а со своей дочерью. Мне даже пришлось посторониться, иначе бы она меня снесла.
– Райли, это Кристин, – представила дочь Дженни, бросив сумочку на столик у двери.
– Райли! – Кристин улыбнулась мне так широко, что, казалось, улыбка разделила ее лицо пополам. Темные волосы она собрала в хвост, глаза были карими, а не голубыми, как у Дженни, – но в остальном можно было сразу понять, что она дочь своей матери. – Я так рада тебя видеть! – Она схватила меня за руки, чтобы поприветствовать, и тяжелая сумка, висевшая на ее плече, съехала мне на запястье. – Последний раз, когда я тебя видела, ты была совсем маленькой, представляешь? Такой малю-ю-ю-сенькой девочкой!
От переполнявшей ее энергии мне стало не по себе, так же, как в нашу первую встречу с Дженни. Яблочко от яблони недалеко падает.
– Я тоже очень рада тебя видеть, Кристин, – сказала я. – Это здорово, что ты согласилась мне помочь.
– Да без проблем! – воскликнула она. – Тем более что я наслышана об этом замечательном доме. Уверена, здесь тысяча сокровищ. Мама рассказала о коллекциях твоего отца.
– Понятия не имею, насколько они ценные, – ответила я, пожав плечами. По сути говоря, мне было все равно. Я просто хотела, чтобы кто-то взял на себя работы по дому, пока я буду приводить в порядок свою жизнь и разбираться с чувствами, захлестнувшими меня с головой.
– Ты такая красивая! Правда же, мам? – сказала Кристин, обращаясь к Дженни.
Они остановились в дверном проходе, разглядывая меня.
– Она хорошенькая, – согласилась Дженни.
– Да ладно вам! – запротестовала я. Не желая оставаться объектом их анализа, я решила сбежать на кухню. – Вам чего-нибудь принести? – спросила я. – Бутылку воды или лимонад?
– Ничего, – ответила Дженни.
– Не нужно, спасибо. – Кристин припустила было за мной на кухню, но остановилась у витрины с трубками и, положив руки на бедра, стала изучать ее содержимое. – Мама сказала, Дэнни разбил стекло, – изрекла она. – Я помню его милым маленьким мальчиком, но, похоже, он изменился?
Мне захотелось защитить Дэнни. Ее вопрос задел меня, но, чтобы не раздражаться, я посчитала за лучшее промолчать. Мы не виделись с братом после того случая в лесу, однако я все еще никак не могла выбросить из головы наш последний разговор. Думал ли о нем Дэнни или забыл обо всем, едва мы расстались? Или он запил, как делал обычно, когда хотел о чем-то забыть?
Кристин взяла в руки трубку и стала внимательно ее рассматривать.
– У оценщиков будет знаменательный день сегодня, правда же, мам?
– А я что говорила! – Дженни подошла к дочери и обняла за плечи. – Сегодня днем придут оценщики, – пояснила она для меня.
Я невольно возмутилась – мне, конечно, хотелось, чтобы дом побыстрее освободили от вещей, но я не собиралась уступать кому-либо контроль над ситуацией. Даже несмотря на то, что я никогда здесь ничего не контролировала.
– Пожалуйста, советуйтесь со мной, прежде чем будете принимать какие-то важные решения, – сказала я. – И вы, конечно, помните, что после того, как трубки оценят, они отойдут к Тому Кайлу? Они не должны попасть на распродажу имущества.
– Ну разумеется, – заверила меня Дженни.
Кристин, по-видимому, поняла мое беспокойство.
– Я только проведу общую инвентаризацию, – сказала она. – Обычно я работаю со своей командой, но одна из девушек беременна и не встает с постели, а другая записалась на летние курсы в общественном колледже. Так что с этим мне будет помогать мама. Как только завершим инвентаризацию, возьмемся за сортировку вещей, а потом будем прикреплять к ним ценники, подготавливая к распродаже. Я просто хотела все посмотреть до того, как придут оценщики. – Она улыбнулась: – Ты меня совсем не помнишь? – В ее голосе мне послышалась грусть.
Я помотала головой, изо всех сил стараясь выглядеть огорченной.
– Ты была миленькой, – сказала Кристин. – Но в основном я тогда общалась с твоей сестрой.
Она засмеялась. Смех был низким и хрипловатым, как у курильщиков, и хотя запаха табака не ощущалось, в голове у меня мелькнула мысль, что меньше всего я бы хотела, чтобы в доме кто-то курил.
– Твоей сестре, конечно, было не до меня, – Кристин с грустью покачала головой, – она была слишком амбициозной девочкой.
Интересно, известно ли ей, что Лиза убила своего учителя, подумала я, и знает ли она настоящую причину, из-за которой сестра покончила с собой?
Желая побыстрее сменить тему и не возвращаться к обсуждению моих родных, я, как и подобает хозяйке дома, обвела широким жестом гостиную и спросила:
– Ну, с чего будем начинать?
Пока Дженни с Кристин бродили по дому, я изничтожала в измельчителе старые папины бумаги из его первого шкафа. Я слышала, как открываются и закрываются дверцы шкафов и витрин, слышала, как Дженни и Кристин разговаривают между собой и спускают стремянку, чтобы подняться на чердак, и думала, что это даже хорошо, что Дженни была близка с отцом. Он бы и сам доверил ей эту работу. И от этой мысли мне стало как-то проще свыкнуться с тем, что в папиных вещах роются два совершенно незнакомых мне человека.
Дыши, говорила я себе, прислушиваясь к их шагам, раздающимся то тут, то там в доме. Все будет хорошо.
Примерно в одиннадцать я получила письмо от Сьюзен с сообщением, что нам с Томом Кайлом необходимо будет встретиться и подписать документ, на основании которого к нему перейдет коллекция. Сьюзен дозвонилась до него, и они договорились, что он придет к ней завтра в два, а теперь она хотела знать, смогу ли я подойти в это же время.
Встречаться с Томом Кайлом мне не очень-то хотелось. Хотя с Вернис я бы не отказалась поговорить еще разок. Тем не менее я ответила Сьюзен, что приду к ней в назначенный час.
Оба оценщика прибыли практически в одно время, как раз тогда, когда я собралась продолжить разбор бумаг. Их встретила Дженни и, представив мне, отправила одного наверх, работать с компасами и зажигалками, а другого, с бородой и пивным брюшком, как у Санта-Клауса, усадила перед коллекцией трубок.
– Неплохо, – промолвил он, когда я вернулась к своей бумажной работе.
За исключением этого он оставался немногословен, и я была несказанно рада, что он и словом не обмолвился о разбитой стеклянной дверце.
Позже, вечером, когда я готовила яичный салат, в кухню вошла Дженни и, прислонившись к тумбе, спросила:
– Может, не стоит все ж таки продавать Лизину скрипку?
– И что я буду с ней делать? – Я шлепнула в миску с салатом ложку майонеза.
– Ну мало ли что… – Она задумчиво почесала переносицу. – Может быть, твой ребенок, который родится, захочет играть на скрипке? Кто знает? Или у Дэнни… У него ведь тоже будут когда-нибудь дети… Пусть ни у тебя, ни у него нет музыкальных талантов, но кровь-то у вас все равно – Макферсонов. И вы передадите талант следующему поколению. Было бы здорово, если б твоей дочери или сыну досталась Лизина скрипка.
Мне показалось, она будто попыталась убедить меня, что я не приемная дочь, и за это я почувствовала к ней признательность.
– А надо непременно решить это прямо сейчас – продавать или нет скрипку? – замялась я.
– Оценщик, тот, что наверху, сказал, что он не эксперт по струнным, однако он посмотрел скрипку и говорит, она очень ценная и хранить ее нужно где-нибудь в безопасном месте – не дома. Очень ценная вещь, – повторила она.
Я кивнула, продолжая размешивать майонез, и сделала мысленную «зарубку» – не забыть про скрипку. Почувствовав на себе взгляд Дженни, я обернулась.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
Я опустила руки.
– Если честно, то нет, – проговорила я вполголоса, помня, что в соседней комнате работает оценщик. – Моя удивительно талантливая сестра была убийцей… Семья, в которой я выросла, возможно, мне не родная… У моего брата – проблемы… И я очень скучаю по папе. – Мой голос сорвался, и Дженни подошла ко мне и обняла за плечи.
– Как же я жалею, что тебе на глаза попалась эта коробка… Эти статьи… Это я во всем виновата.
– Вы здесь ни при чем, Дженни. – Я высвободилась из ее объятий. – Я имела право это знать, и я рада, что наконец мне все стало известно. Теперь я многое могу объяснить.
– Твои родные… они и есть твоя семья. Не обращай внимания на всю эту чушь об удочерении. Это все неправда – я абсолютно в этом уверена. Просто не знаю, кем себя возомнила эта Вернис Кайл! Тоже мне прорицательница! По какому праву она осмелилась заронить в тебя зерна сомнений? Успокойся и оставь это. Прошу тебя!
Но прежде чем я успела ответить, в дверь позвонили.