– У тебя такие теплые шапка с курткой, – заметила Ингрид, пока они шли. – Ты, наверное, из холодных мест?
– Из Мэриленда, – промолвила Джейд, стараясь держаться возможно более убедительно.
Энн Джонсон по документам была из штата Мэриленд, из Бесесты. И сначала Лизе это показалось довольно нелепым – зачем делать так, будто Энн родилась в соседнем с Виргинией штате? Но отец убедил ее, сказав, что так будет лучше. Раз она выросла в Виргинии, то и о Мэриленде знает довольно много. А это значит, что, если кто-то начнет задавать ей вопросы, она легко сможет на них отвечать, будто и на самом деле выросла там.
– Ну, здесь ты можешь сжечь всю свою зимнюю одежду. Теперь ты девушка из Калифорнии, – весело отозвалась Ингрид.
Молча они прошли около двух кварталов. Пальмы, магазины, люди сливались у Джейд в одно невнятное цветовое пятно. К тому моменту, как Ингрид показала ей на низкое деревянное бунгало, Джейд уже тяжело дышала. Жилище Ингрид было крошечным и, судя по виду, старым, как и все остальные дома на улице, но из-за того, что оно было выкрашено в бирюзовый цвет, а во дворе росли лиловые цветы, выглядело оно очень по-домашнему. Джейд показалось, что для нее одной оно, пожалуй, будет великовато.
Они проследовали по растрескавшейся заасфальтированной дорожке к парадному входу, и, отворив дверь, Ингрид впустила ее. В небольшой гостиной Джейд в первую очередь бросился в глаза камин, выложенный зеленой плиткой, и огромный мягкий коричневый диван.
– Вот и мой дом, – сказала Ингрид. – А ты будешь жить в маленьком коттедже сразу за ним.
Джейд заметила, что она изучает ее лицо. Ей снова захотелось занавеситься волосами… Вдруг Ингрид утром смотрела новости и теперь сравнивает ее с девушкой, о которой передавали по телевизору? Джейд постаралась припомнить, какие из ее фотографий попали в новости после смерти Стивена, и с некоторым облегчением отметила про себя, что на всех снимках она была со скрипкой, а значит, прав был отец, когда говорил, что лучше ей не брать с собой «Вайолет».
– Я никогда не была дальше Айовы, где родилась, – проговорила Ингрид. Она остановилась в арочном проходе, соединявшем гостиную и желтую кухню. – А здесь я с восемнадцати лет, как и ты. Едва окончила школу, тут же свалила из своего городка. – Она засмеялась, и Джейд вымученно улыбнулась. – И ни на секунду об этом не пожалела, – добавила Ингрид. – Правда, у меня были друзья в Сан-Диего. А у тебя? Ты кого-нибудь знаешь здесь?
Джейд покачала головой.
– Я хотела бы здесь начать все сначала. Просто… совсем сначала.
– Ясно. И думаю, начать надо с отдыха, – понимающе кивнула ей Ингрид. – Я смотрю, на тебе лица нет, так ты измотана. Пойдем, я покажу тебе твой новый дом. – Она потянулась за чемоданом, но на этот раз Джейд успела опередить ее.
– Я сама, спасибо.
Они миновали небольшую желтую кухню и, выйдя через заднюю арочную дверь, оказались в маленьком внутреннем дворике, в глубине которого стоял крошечный коттедж, словно в сказке увитый лозой и обсаженный по периметру лиловыми цветами.
– Вот твое маленькое убежище. – Ингрид указала на домик. – По утрам можешь собирать апельсины на сок. – Джейд перевела взгляд на два апельсиновых дерева. – Парень из отеля сказал, что назначал тебе плату за комнату один доллар и двадцать центов в неделю, так что я возьму с тебя один доллар и тридцать центов. Подойдет тебе такая цена?
Джейд кивнула. На этот раз она понимала, что сделка выгодная.
– Не стоит носить с собой так много наличных, – озабоченно посоветовала Ингрид, указав на ее сумочку. – Район здесь вполне безопасный, но и в Оушен-Бич, как, впрочем, везде, достаточно наркоманов. Ты наверняка на пляже заметила. – Она улыбнулась. – На твоем месте я бы открыла счет в банке, даже если у тебя не очень много денег. Небольшие деньги тоже обидно потерять, так что лучше не рисковать и поступить по-умному.
Они дошли до маленькой веранды, на которой стояли два металлических стула и пара одинаковых растений в больших горшках, и Джейд дотронулась до толстых, словно резиновых, листьев, чуть бархатистых на ощупь.
– Я специально купила их, когда решила предложить тебе здесь пожить, – промолвила Ингрид, взглянув на растения. – Захотелось как-то украсить твою веранду. Знаешь, как они называются?
Джейд покачала головой.
– Нефритовые деревья, подходит к твоему имени.
Не успев проникнуться тем, что она слышит, Джейд разрыдалась. Это были рыдания, поглотившие всю ее, вобравшие ее тело и душу, и она не поняла, почему они начались. Наверное, потому, что Ингрид была к ней так добра – к ней, к девушке, которая врала ей прямо в глаза. Не в силах сдержать себя, Джейд закрыла лицо руками и продолжала рыдать, пока Ингрид не обняла ее за плечи.
– Я знаю, ты очень устала, – сказала она. – Заходи, распакуй вещи, прими ванну. Душа нет, но голову можно помыть либо над ванной, либо над раковиной. А потом, как отдохнешь, можешь сходить на рынок – он через два квартала. Продукты можно сложить либо в холодильник, либо в кладовую.
Джейд вытерла кулаком слезы.
– Ты просто кожа да кости, – добавила Ингрид, глядя на нее.
И Джейд подумала, не приняла ли она ее за одну из наркоманок, о которых только что говорила.
Ингрид открыла коттедж, и они вошли в гостиную. Единственное окно закрывали жалюзи. Подняв их, Ингрид впустила свет, и теперь Джейд могла осмотреться. Огромный коричневый диван, как и в доме Ингрид, занимал большую часть комнаты. Рядом стояли два стула, которые, по всей видимости, были частью старого столового гарнитура. Увидев телевизор в углу, Джейд захотелось немедленно включить его, чтобы посмотреть последние новости о самоубийстве Лизы Макферсон. Но Ингрид повела ее дальше, в спальню, и показала кровать, почти такую же по размеру, что и в ее комнате дома. Между кроватью и окном, выходившим в садик с апельсиновыми деревьями, едва умещался комод.
– А вот твоя ванная, – показала ей Ингрид.
Ванная комната тоже была малюсенькая – в ней помещались лишь унитаз, раковина и старая ванна на ножках. Ингрид была права, ей бы не помешало хорошенько отлежаться в горячей воде, отмокнуть и освежиться.
– А здесь ты найдешь белье. – Ингрид открыла шкафчик, в котором лежали бледно-розовые полотенца и простыни. – На Ньюпорт-авеню есть прачечная. Это неподалеку. Если понадобится позвонить, то прямо перед ней ты увидишь телефон-автомат. А в случае крайней необходимости всегда можно воспользоваться и моим телефоном.
– Спасибо вам огромное, – растроганно проговорила Джейд, и впервые со времени отъезда из дома почувствовала, что к ней вернулся ее прежний голос, правда, звучал он устало. – Мне здесь все очень нравится. И я сделаю, как вы сказали: приму ванну, а потом немного вздремну.
Ингрид вложила ей в руку ключ и, заглянув в глаза, мягко проговорила:
– Здесь ты будешь в безопасности.
Джейд очень хотела надеяться, что Ингрид окажется права.
Следующие два дня Джейд провела в коттедже, не высовывая носа на улицу. Она пила воду из-под крана и совсем ничего не ела. Конечно, ей следовало бы сходить за едой, но она боялась, что ее кто-нибудь узнает. Она доверяла Ингрид, но все равно не была всецело уверена в ней. И потому все время ждала, что кто-то постучит к ней в дверь – и это бы означало, что ей пришел конец. По утрам и вечерам она лежала, сжавшись в комок на диване, и смотрела новости. По телевизору о ней ничего не говорили, но она не сомневалась, что местные каналы у нее дома постоянно крутят сообщения о самоубийстве Лизы Макферсон. В Сан-Диего в новостях рассказывали лишь о серийном убийце, нападавшем на женщин в их домах, и о Пизанской башне, которую закрыли для посетителей – уж слишком она наклонилась. Если в местных новостях и упоминали о ее самоубийстве, то сейчас эта тема стала менее актуальной.
Ночью, пока Джейд лежала в кровати, ее не оставляли мысли о матери – как же она скучала по ней! Слово, которое не произносилось ею годами – мамочка, – сейчас готово было сорваться у нее с языка. Как бы она хотела снова стать маленькой, как Райли, чтобы мама укладывала ее спать, укутывая в одеяло. Мама всегда целовала ее в лоб, перед тем как начинала молиться. Она благословляла всех, кого знала, даже Стивена. Молитва же, которую сейчас повторяла на ночь Джейд, не имела ничего общего с Богом – она была обращена к почтовому ящику в Северной Каролине. Ей очень хотелось воспользоваться им, хотя отец, она была уверена, предпочел бы, чтобы она не выходила с ним на связь.
Чувствовал ли он облегчение после того, как освободил семью от необходимости присутствовать на спектакле – на суде над ней, который сейчас бы шел уже третий день? Теперь-то, наверное, репортеры больше не ошиваются возле их дома. И все-таки, ради кого отец пошел на такой шаг – ради нее или ради мамы с братом и сестрой?
На третье утро в дверь все-таки постучали. Джейд выглянула в окно и увидела между нефритовыми деревьями Ингрид. Хозяйка помахала ей рукой, и Джейд поняла, что не сможет ей не открыть – со дня ее вселения в коттедж они с Ингрид еще не разговаривали.
– Я принесла тебе немного бананового хлеба, – сказала та, когда Джейд открыла ей дверь. – Пойдем посидим на солнышке. Сидишь тут взаперти, а на улице, между прочим, отличная погода. – Наклонив голову набок, она посмотрела на нее с интересом и спросила: – С тобой все в порядке?
– У меня все хорошо, – ровным голосом ответила Джейд. – Просто меня немного измотало путешествие, и я никак не приду в себя.
Однако Ингрид ее слова не убедили, кажется, она ей не поверила.
– Пойдем, пойдем, – повторила она с настойчивостью. – Посидим, поболтаем.
Щурясь от яркого солнца, Джейд вышла на веранду, с ужасом представляя, о чем же таком с ней собиралась поговорить Ингрид.
– Я не очень люблю лезть в чужие дела, – начала та, когда они сели на стулья, – но мне бы хотелось тебе помочь. Только для этого я должна знать, что у тебя за проблемы. Ты чем-то больна? Может быть, ты мне расскажешь? Это СПИД?