Крепко зажмуриваюсь.
— Вроде оторвались, — выкрикивает Нэш, его голос плохо слышно из-за ветра.
Лезвие погружается глубже, я выпускаю ремень, отдавая предпочтение старому доброму крику. Трей бормочет извинения, Зейн просит оставаться на месте… или всё наоборот, Трей хочет, чтобы я лежала неподвижно, а Зейн просит прощения. Я уже ни в чём не уверена. Всё вокруг кажется одинаковым.
Да и какая разница. Прямо сейчас я хочу только сбежать от этой боли. Мой разум уносят пенистые волны бескрайнего океана. Меня больше нет.
40. ЗЕЙН
Чувствую себя бесполезным, наблюдая, как Трей вытаскивает пулю из плеча Сиенны. Всё, что я могу, так это держать её за руку и следить, что она всё ещё дышит. Я смотрю, как поднимается и опускается её грудь, и немного успокаиваюсь, но расслабляться рано. Она потеряла много крови. У неё запавшие глаза и болезненно белая кожа.
Теперь, когда мы избавились от хвоста, Нэш ведёт лодку к зданию ВИГ. Когда мы подъезжаем достаточно близко, Трей посылает сообщение доктору Филлипсу.
— Мы входим. Опустите шипы.
Когда я поднимаю глаза и вижу Трину, сжавшуюся в углу лодки, меня охватывает чувство вины. Мы с Треем были так заняты Сиенной, что совсем не обратили внимания на вторую девушку.
Я перемещаюсь к ней, держась одной рукой за борт, чтобы не свалиться, и падаю на сиденье рядом с ней.
— Эй, как ты? Держишься?
Её зубы стучат, она плотнее заворачивается в полотенце.
— Бывало и лучше.
У неё на ногах кровь. Взглянув внимательнее, я замечаю, кажется, глубокий порез на её бедре.
— Тебе не больно? Выглядит плохо.
Она опускает глаза.
— А, да, кажется, я ударилась о скалу, когда мы спрыгнули с обрыва.
— Давай я помогу тебе, — потянувшись за ней, я беру ещё одно полотенце и разрываю на лоскуты, чтобы сделать повязку. Я стараюсь промыть порез, как могу. Она вздрагивает, когда я завязываю одну полосу ткани вокруг ноги.
— Просто зажми здесь, — бормочу я.
Её пальцы автоматически давят в нужном месте, но лицо остаётся бесстрастным, как будто она вся онемела.
— С ней всё будет хорошо? — спрашивает Трина, не сводя глаз с бледного лица Сиенны.
— Она поправится, — улыбаюсь я. — И ты тоже.
Её плечи дрожат, слёзы бегут по щекам.
— Мне его не хватает. Он был той ещё занозой в заднице, но я скучаю по нему.
Я обнимаю её одной рукой, притягивая к себе.
— Понимаю. Мне жаль, что мы не успели вовремя.
Она отстраняется, шмыгая носом.
— Спасибо. За то, что спасли нас.
После этого она отворачивается, подтягивая колени к груди, явно давая понять, что хочет побыть одна.
Я возвращаюсь на своё место рядом с Сиенной и вновь беру её руку в свою. У неё ещё не было времени осознать смерть Кудряша. И я не знаю, как она с этим справится.
41. СИЕННА
Когда я делаю вдох, то ожидаю почувствовать запах морской соли и высохших на солнце водорослей, но вместо этого здесь пахнет больницей — спиртом и хлопком.
Нет больше ни качания лодки, ни рёва мотора. Поверхность, на которой я лежу, крепкая, но мягкая. Пытаюсь открыть глаза, но веки не поднимаются. Я бегло оцениваю состояние своего организма. Плечо пульсирует, но это не та острая боль, что была раньше. Колено ноет от удара о скалу, когда мы с Триной спрыгнули с обрыва. Запястья болят от долгого ношения наручников. Но если не считать всего этого, я жива, и это уже достаточный повод для радости.
Но тут мои мысли возвращаются к Кудряшу. Со всем этим кошмаром у меня не было времени на скорбь. Когда я вспоминаю его дразнящую улыбку, мне хочется свернуться в клубочек и потонуть в чувстве вины. Его смерть никогда не сотрётся из моей памяти. Как бы я ни старалась это забыть, это воспоминание всегда будет со мной. Одно дело потерять друга, и совсем другое — видеть его смерть своими глазами. И знать, что это всё из-за тебя.
Слёзы наполняют глаза и текут по щекам. Я заставляю себя поднять веки и прикусываю губу, чтобы сдержать всхлип.
Я в помещении, которое подозрительное напоминает мне одну из лабораторий ВИГа. Трина лежит на соседней койке, а Зейн, Нэш и Трей сидят неподалёку, склонившись над планшетом.
— Где я? — хрипло спрашиваю их.
Все трое обмениваются взглядами, перед тем как Трей встаёт со своего стула и подходит ко мне.
— Мы в здании ВИГ.
Не успевает он сказать что-либо ещё, как дверь открывается, и в палату входит доктор Филлипс, мой папа.
Как только я вижу его, из меня вырывается стон. Он сдаст нас. Повернётся спиной ко мне, собственной дочери, и передаст людям, которые только что пытались меня убить.
Но к моему огромному удивлению, когда наши взгляды встречаются, его глаза сияют добротой. А потом он начинает говорить так, будто знает всех в этой комнате. Он обращается к Трею:
— Нижние этажи очищены.
На что Трей отвечает:
— Я всё ещё жду звонка от Пейдж. После этого сразу же выдвигаемся. Нам нужно скрыться как можно скорее. Лица Сиенны и Трины сейчас во всех новостях — история о двух сбежавших заключённых, приговорённых к смертной казни.
Трей говорит прямо как раньше, и от этого у меня сжимается сердце.
Папа переводит взгляд на меня и улыбается, прежде чем повернуться к Трею и остальным:
— Можете дать нам минуту?
Трей кивает, и вся троица выходит из палаты.
Когда дверь за ними закрывается, здесь остаёмся только мы с папой и так и не проснувшаяся Трина. Она тихо посапывает, и этот звук успокаивает меня, тогда как папа подходит ближе.
— Привет, солнышко, — говорит он. — Можно?
Он взглядом показывает на мою руку.
Я киваю. Он берёт меня за руку и нерешительно улыбается.
— Прости, что не поверил тебе тогда. Я был… в шоке. Если бы я только знал… — его глаза повлажнели, и он оборвал себя на полуслове, — Прости меня, Сиенна. За всё, через что тебе и твоей маме пришлось пройти из-за меня.
В груди возникает ноющая боль, когда моё сердце даёт трещину и обнажает чувства.
— Ты вспомнил?
Он подносит пальцы к своему затылку.
— Это всё Грейнджер. Он убедил меня. Хотя это было не так уж сложно после твоего ухода. Я нащупал неровное место и понял, что со мной что-то сделали. Грейнджер извлёк чип.
Тяжело сглатываю. Я должна знать правду. Должна.
— Ты сам этого захотел? Сам просил стереть тебе воспоминания?
На его лицо набежали тени.
— Пойми меня. Это не было моим желанием. Но это было необходимостью. Чтобы защитить тебя, твою маму и Эмили. Они обещали, что если я буду делать, как они говорят, ты будешь в безопасности. Обещали защищать тебя.
Я фыркаю, вспомнив, как меня «защищал» Рэдклифф: использовал, чтобы добраться до Трея, похитил маму, стёр воспоминания. Это никакая не защита, он чуть не уничтожил нашу семью.
— Они солгали, — жёстко отвечаю я.
— Да, — соглашается папа. — Теперь я вижу.
Резкая боль простреливает плечо. Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, пока жжение не стихает.
— Зачем им нужен был ты? Зачем им было инсценировать твою смерть?
— Стил и Рэдклифф сотрудничали годами. Стил продавал тайны «Хромо 120» правительству и получал за это свои бонусы. Он утверждает, что после смерти Митча Хувера учёным компании Харлоу так и не удалось воссоздать моё генетический код. Иногда они подходили достаточно близко, но никогда не достигали идеала. Когда Стил узнал, что я всё ещё жив спустя столько лет, они с Рэдклифом разыскали меня. Сказали, я им нужен. Мол, у меня в руках будущее всей Пасифики. Я отказал им, разумеется, — его лицо становится мрачнее. — Они начали угрожать причинить вред тебе и твоей маме, если я не соглашусь работать на них. У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда, — мои слова звучат грубее, чем мне бы того хотелось.
— Сиенна, я знаю, ты злишься на меня. Но прошу, пойми, я пытался защитить вас.
— Но ты лгал нам, мне и маме, годами. Ты никогда не был Беном Престоном. Ты Митч Хувер, ведущий генетик Харлоу Райдера. Ты хоть понимаешь, что мы чувствовали, когда узнали это уже после твоей смерти? Почему ты не рассказывал нам?
В его глазах отражается боль.
— Чтобы уберечь вас. Это всё, чего я когда-либо хотел.
Я закрываю глаза, пытаясь подавить злость и боль, которые я чувствую из-за того, что отец решил бросить нас. Я продала свою душу, потому что его не было рядом — всё ради семьи. Мне нести этот крест до конца своих дней.
— Но, пап, я делала ужасные вещи… — когда мой голос надламывается, я делаю паузу. — Ты не представляешь, каково нам было без тебя. Мама серьёзно заболела, а я… — глаза жгут слёзы. — Я делала ужасные вещи.
Папа прижимает меня к своей груди, крепко обнимая сильными руками, и кладёт подбородок мне на макушку. Хоть он и провёл последний год в лаборатории, он всё ещё пахнет так, как раньше, — кремом для обуви и старыми книгами.
— Всё хорошо, — бормочет он. — Я не должен был ставить вас в такое положение. Ты защищала свою маму и сестру, ты сделала даже больше, чем я мог надеяться. Ты сильная девушка, Сиенна, и я безумно горжусь, что ты моя дочь.
Я больше не могу сдерживаться. Громкие всхлипы сотрясают всё моё тело.
— Папочка.
Он гладит меня рукой по волосам.
— Всё в порядке, солнышко. Я рядом. Я никогда больше тебя не брошу.
Я отстраняюсь и вытираю слёзы со своих щёк. С ними ушла вся моя злость, и боль тоже, остались только любовь и надежда. И волнение от возможности вновь обнять отца сменяется тревогой: «А что я скажу маме?» Как ей объяснить, что муж, которого она считала мёртвым, на самом деле жив?
Я отстраняюсь и вытираю лицо ладонями.
— Зейн уже знает про Стила? Что тот продаёт ВИГу секретные материалы «Хромо 120»? И что именно Стил выдал нас мадам Нейман в штаб-квартире «Мэтч 360»? Это из-за него погиб Кудряш.
Стоит мне только произнести это прозвище, как сердце ноет, будто в него вонзили нож.
Папа кивает.
— Да, он уже знает.
Дверь открывается, и все три парня возвращаются. Первый Трей, сле