Юго-восточная стена, обращенная к городу, имела большие квадратные контрфорсы, поставленные через определенные промежутки, что вместе с необыкновенной мощью стен всего здания свидетельствует о его оборонительном характере. Хотя имеющиеся данные не слишком красноречивы, мне кажется, можно утверждать, что здание было возведено во времена слоя III и служило оборонительным целям в течение всего периода слоя II.
Когда в последующие сезоны мы вели раскопки к западу от дворца Никмепа, стены, которые мы откапывали, оказывались построенными по тому же принципу; крепость занимала всю северо-западную часть города. Мы так и не обнаружили ее границы, кроме короткого отрезка стены на северо-востоке, а ведь часть сооружения, которую мы раскопали, занимала не менее 260 × 260 футов (рис. 17); это было самое большое здание, обнаруженное нами на Атчане. Цокольный план без единой двери, конечно, не дает представления о связи между комнатами и их назначении; можно определить местоположение лестницы и предположить, где находились открытые дворы или световые колодцы. Удалось определить характер только трех комнат в южном углу здания, так как здесь не было кирпичного заполнения, служившего для поднятия уровня пола, и все пространство было уставлено огромными терракотовыми кувшинами, врытыми в землю почти до венчиков: это были подвалы, где хранилась провизия для гарнизона, и хотя ими пользовались в период слоя II, сами помещения и даже кувшины, которые, будучи зарытыми в землю, могут сохраняться сколь угодно долго, по-видимому, относятся к слою III.
Многочисленные свидетельства подтверждают наше предположение о том, что здание было крепостью, относящейся к периоду слоя III. Это было одно из двух главных общественных сооружений, которые определяли характер этого слоя.
Другим сооружением был храм (рис. 18). Храм слоя IV снесли, остатки стен использовали в качестве фундамента для нового сооружения, однако внутренняя планировка была иной, хотя новый храм находился точно на месте старого и внешние его стены повторяли линии старых стен. Как в крепости, так и в храме нижняя часть была заполнена кирпичом на 7,5 фута; в храм можно было войти лишь по внешней лестнице. Внутри храм был разделен поперечной. стеной на две неравные части; сзади (т. е. на северо-западе) — широкая комната, а в переднем помещении — сплошная кирпичная кладка в южном углу и затем узкий проход. Все стены очень толстые, что говорит о том, что здание было достаточно высоким. Перед зданием (т. е. у юго-восточной стены) имелся портик с очень широким центральным входом, разделенным двумя кирпичными колоннами, образовавшими тройной вход; перед средним входом во дворе, покрытом прекрасным белым цементом, стоял кирпичный алтарь.
Цементный пол очень помог нам воссоздать облик сооружения, так как он шел под портиком вплоть до фронтальной стены храма и до ниши в северо-восточном конце портика (но не до ниши в юго-западном конце); он резко обрывался на линии юго-западного косяка тройного входа, где вместо пола мы нашли только сложенный булыжник. Здесь находилась лестница, ведущая в храм. Она начиналась в юго-западном конце портика, затем поворачивала направо через проход в стене храма и при принятом в Алалахе уклоне лестничного марша должна была выходить точно на уровень храмового пола. За входом имелось маленькое помещение с дверью, ведущей в заднюю комнату; длинный и узкий «проход» справа от прихожей был второй лестницей, по которой можно было подняться в верхнее помещение. Без сомнения, храм имел вид двухэтажной башни, и настоящее святилище находилось на втором этаже.
Передний двор, где помещался алтарь, с одной стороны ограничивался портиком, или колоннадой, позади которой, по-видимому, находился внешний двор. Его юго-восточную границу мы не обнаружили, так как она была полностью разрушена, но в северо-восточной части имелось второе святилище, похожее на первое, но ориентированное в противоположном направлении. Вход помещался в северо-западной стене, где широкий проем со столбом посередине вел в вымощенную комнату, в центре которой стоял выложенный из кирпича очаг, слева была лестница, которая, заворачивая направо и еще раз направо вдоль задней стены сооружения, вела в верхнюю комнату. И в этом случае главная комната помещалась наверху, а нижняя служила для совершения каких-нибудь менее важных обрядов.
Достаточно близкую аналогию такому храмовому зданию мы встречаем в Каркемише, хотя она, вероятно, относится к значительно более позднему времени, но следует той же традиции; портик с колоннадой, трехпроемный вход, единственная комната на цокольном этаже, а позади нее лестница, ведущая на второй этаж. Такое сходство указывает на то, что это типично хеттское сооружение «хилани», которое понравилось ассирийцам; «хилани» — культовое здание, где верхнее помещение предназначено специально для царя; возможно, здесь он сам совершал жертвоприношения. Выше я высказал предположение, что храм в нашем слое XII мог быть прототипом-«хилани», но, обнаружив его в слое III, мы вряд ли ошибемся, если скажем: его появление объясняется тем, что к этому моменту хетты освоили этот тип как свой собственный.
Этот вывод подтверждает табличка, найденная на территории храма. В действительности она была найдена в фундаменте храма слоя I, и это означает только то, что она относится к более раннему периоду, чем этот храм. Табличка обожжена и отмечена следами огня, а так как храм слоя II не был разрушен пожаром, а храм слоя III был, мы с уверенностью можем отнести ее к слою III. Табличка интересна не столько содержанием, сколько тем, что она хеттского типа, и нигде, кроме хеттской столицы Богазкей, прежде таких табличек не встречали. Примечателен уже тот факт, что она была найдена в таком лежащем за пределами хеттского государства месте, как Алалах.
В слое III мы впервые обнаружили буллы, хеттские печати в форме сплюснутого шарика с иероглифами, на обеих сторонах; это были личные печати чиновников-хеттов, живших в Алалахе. Обнаруженные таблички указывают на изменения в расовой принадлежности[39] по крайней мере высшей части общества; появляются новые типы имен, названия социальных групп даются на иных языках; более того, в ряде документов, относящихся к торговле зерном, впервые в Алалахе употреблены вавилонские и ассирийские названия месяцев; меры сыпучих тел, длины, жидкости и другие меры также отличаются от тех, которыми пользовались в период слоя IV.
Археологические факты могут быть переведены в плоскость политической истории.
Алалах сдался Суппилулиумасу. Не в его характере было разрушать ради разрушения, как поступали ассирийские завоеватели, но он, очевидно, был серьезно озабочен попыткой Акит-Тешупа оказать ему сопротивление и расценил ее как предостережение впредь не доверять преданности жителей Мукиша. Обратил ли он свой гнев против царя Такувы, подозревая его в двойной игре, мы не знаем, но он вряд ли оставил царя на троне, и похоже, что вся царская семья попала в немилость, так как цитадель Алалаха вместе с царским дворцом, который являлся ее частью, была сожжена. Так как ни храм, ни частные дома горожан в огне не пострадали, видимо, это было сделано сознательно. Затем Суппилулиумас построил гигантскую крепость (где, вероятно, также жил и наместник), которая царила над городом. Он перестроил городской храм, придав ему хеттский характер, и для его жрецов послал из своей столицы Богазкея специальные таблички, очевидно намереваясь сделать Алалах центром хеттской религии в Сирии. Он направил для управления городом хеттских чиновников и следил, чтобы управление велось так же, как в его столице. Мы знаем, что Суппилулиумас сделал своего сына царем Алеппо, но неизвестно, был ли Мукиш включен в это царство, что очень вероятно, — в таком случае страна находилась непосредственно под властью царского сына; если же нет, здесь должен был быть хеттский губернатор, — ответственный или перед Алеппо, или перед Богазкеем; под управлением этого губернатора должны были находиться хеттские чиновники.
Алалах потерял независимость; но очевидным свидетельствам присутствия чужеземной администрации, навязанной городу, противостоят любопытные археологические факты. Кроме импортных предметов, таких, как печати, которыми могли пользоваться только чужеземные чиновники, и письменных документов, авторами которых являлись те же чиновники, нет никаких признаков изменений в жизни и обычаях горожан. Наиболее отличительная особенность этого периода — наличие расписной нузийской керамики, которая стала входить в моду к концу слоя IV и теперь стала основной «парадной посудой» в каждом частном доме. Эта керамика, как мы видели, пришла в Алалах из Митанйй; это символ митаннийского владычества. Теперь такие же изделия изготовлялись местными мастерами, но трудно допустить, что происхождение этой керамики было забыто. Поразительная популярность этих изделий в хеттский период выглядит не чем иным, как бравадой перед лицом завоевателей, показывающей подлинные симпатии жителей… Одновременно с нузийской керамикой продолжает существовать и «белая» посуда, столь распространенная на Кипре. Это не были изделия местного производства, они доставлялись откуда-то с севера, но с хеттами не имели ничего общего; по распространенности они теперь значительно уступали нузийской керамике. Мы обнаружили несколько фрагментов местной крашеной керамики; они говорят о попытке возродить старинные гончарные традиции, которые были столь сильны тысячу лет назад. Ничто не указывает на кардинальные перемены в гражданской жизни государства; и если свидетельства перемен столь скудны — а так оно и есть, — то это потому, что период утраты независимости был чрезвычайно коротким. Храм и крепость — выдающиеся памятники, но других, имеющих свой особый облик сооружений очень мало. Частные дома в основном были построены еще в период слоя IV и поддерживались с тех пор, а если они были построены в период слоя III, то также продолжали использоваться и в последующую эпоху. Остатки строений убедили нас в том, что слой III соотносится лишь с небольшим отрезком времени; убедительным доказательством этого послужило присутствие в слое II привозной керамики, которую можно отнести к середине XIV в. до н. э. Слой III, таким образом, можно датировать временем меж