ду 1370 и приблизительно 1350 гг. до н. э.
Основанная на чисто археологических свидетельствах датировка хорошо согласуется с известными нам историческими событиями того времени. В 1347 г. до н. э. (или около этого времени) умер великий царь Суппилулиумас. Наследовавший ему сын умер через несколько недель, и другой сын, Мурсилис II, занял трон. Вновь присоединенные к Хеттской империи провинции немедленно восстали, и потребовалось семь лет отчаянной борьбы, чтобы вынудить Северную Сирию подчиниться. Каркемиш и Алеппо были вовлечены в мятеж, несмотря на то что обоими царствами управляли сыновья великого царя. Примеру Алеппо, безусловно, должен был последовать Алалах. Непопулярность режима, проявившаяся в широком распространении керамики Нузи, раскрывается в полной мере; результатом восстания народа против чужеземцев можно считать и пожар храма слоя III, памятника победы хеттов.
Мятеж в конце концов был подавлен. Мурсилис II подчиняет Алеппо и в качестве правителя назначает своего племянника; тогда же должен был пасть и Алалах. Вероятно, он сдался, как только хетты подавили сопротивление его более сильного соседа; в жилых кварталах города нет никаких признаков разрушения, которые имелись бы в случае открытого сопротивления.
Война за независимость была недолгой, и прежний режим был восстановлен; для простых горожан это было немногим больше чем смена одного правительства другим, и повседневная жизнь потекла так же, как и прежде. Судя по тому, что мы обнаружили в слое II, новое правление было относительно мягким и мало вторгалось в частную жизнь своих подданных.
Новый храм был возведен на месте старого храма слоя III, но в нем не было ничего хеттского; одноэтажное здание было больше похоже на те, что стояли здесь в старые времена независимости. В период владычества хеттов святилище и двор оставались на прежнем уровне— временной отрезок был слишком невелик, чтобы успели образоваться заметные отложения, — но портик теперь стал частью здания; его перегородили стеной и подняли до уровня высокого пола святилища, а вместо внутренней лестницы появился марш ступеней в толще новой передней стены с широким входом, ведущим в узкую прихожую[40]. Напротив лестницы был вход с колонной посередине (она отсутствовала, но след от нее имелся на каменных плитах порога), который вел в переднюю, на ее месте прежде была лестница хеттского храма. В задней стене этого помещения были два входа в две комнаты, соответствовавшие прежнему святилищу (рис. 19).
Это, по-видимому, свидетельствует об изменениях в культе: храм теперь был посвящен двум богам, а не одному. Перед храмом алтарь был восстановлен почти на том же самом месте, но размеры переднего двора резко сократились, новая стена перегородила его в юго-восточной части. Что было сделано со вторым святилищем периода слоя Ш, которое прежде замыкало двор с северо-востока, мы не знаем, так как то, что здесь существовало, оказалось полностью смыто. В период слоя I на этом месте была храмовая пристройка, вероятно, что-нибудь подобное имелось и прежде; возможно, здесь, как и впоследствии, хранилась статуя царя Идри-ми, пощаженная хеттскими завоевателями или спрятанная от них; при мягком правлении периода слоя II эта статуя могла оставаться предметом почитания благочестивых горожан. Определенно имелась пристройка и к северо-западной части храма; появилась она позднее и была как-то неуклюже пришлепнута к углу здания, для чего была даже разобрана его кирпичная кладка, чтобы освободить достаточное пространство.
От пристройки мало что осталось, чтобы можно было судить о ее назначении, но это явно было культовое строение; в северном углу мы обнаружили следы шкафа (остались лишь плинтусы его стен), в котором хранились предметы храмовой сокровищницы. Один из них — фигурка богини из ляпис-лазури, украшенная золотом, чисто месопотамская по типу и по характеру исполнения; затем — прекрасная ваза из голубой пасты, имитация ляпис-лазури, с ручкой в форме лежащего льва; фрагменты сосудов из разноцветного, так называемого финикийского стекла изумительного качества; человеческая фигура, вырезанная из кости, инкрустация из кости — голова, крылья и хвост — на деревянной коробочке для притираний в форме утки; человеческая голова из глазурованной фритты и т. д. Моим первым и естественным побуждением было считать эти предметы образцами искусства того времени, но они совсем необязательно являлись таковыми в действительности. Фрагмент голубого пастового сосуда с ручкой в форме лежащего льва — пара к вазе, обнаруженной в шкафу, — был найден нами в слое VI и может быть определенно отнесен к тому периоду. Трудно поверить, что 400 лет спустя мастер создал вазу из того же материала и такого же типа; более вероятно, что последняя тоже была сделана в период слоя VI и четыре столетия сохранялась в сокровищнице храма.
Нас не удивляет, когда среди сокровищ современных соборов мы видим предметы, хранящиеся в их стенах 500 лет и более; в этом отношении человеческая природа не меняется. В урском храме конца поздневавилонского периода статуя богини была украшена ожерельем, часть бусин которого относилась ко времени Саргонидов (отстоявшего от поздневавилонского периода на пятнадцать веков). Это, конечно, случай экстраординарный, но подобная практика была столь распространена, что принадлежность предметов, обнаруженных в храме, к тому же времени, что и храм, почти всегда может быть поставлена под сомнение. Содержимое подобной сокровищницы вовсе не обязательно характеризует искусство и ремесло того времени, к которому относится храм, но чем дальше такие предметы отстоят по времени, тем они интереснее, так как показывают, насколько долго сохраняются культовые традиции и религиозные верования, побуждающие хранить вотивные приношения.
Этот консерватизм сохранил для нас кое-что из архитектурных украшений храма слоя II. Обычно раскапываемые руины не дают возможности судить о внутреннем убранстве зданий. Мы обнаруживаем только фундамент или в лучшем случае остатки стен, и кладка из сырцового кирпича производит весьма убогое впечатление. Но следует помнить, что сырцовая кладка была лишь конструктивной основой, которая несла все украшения, имевшиеся в здании. Настоящая поверхность стен могла быть покрыта фресками (чему есть подтверждение во дворце Ярим-Лима) или панелями из кедра; естественно, они погибли. Но имелись и другие виды украшений, которые снимались и поэтому могли быть унесены завоевателями, если город и храм подверглись нападению врагов, или благочестиво перенесены в новое здание, которому предстояло заменить прежнее. Храм слоя I в последний период существования был украшен базальтовыми скульптурами львов, все они были уже повреждены, но, несмотря на это, их сочли нужным ввести в интерьер; поскольку обломок одной из них был найден в фундаменте храма начальной (А) фазы слоя I, очевидно, эти львы относились по крайней мере ко времени слоя II, а может быть, и к еще более раннему времени (в таком случае они должны были стоять уже в храме слоя II). Все львы вырезаны на краеугольных камнях; они стояли по углам кладки. Тела животных переданы низким рельефом на поверхности камня со стороны боковых стен, тогда как выступавшие из фронтальной стены голова и передние лапы вырезаны в круглой скульптуре. Вероятно, наши львы служили краеугольными камнями для косяков входных проемов — охраняли храм, — и фасад храма мог быть украшен рельефами на камне, подобными плите Тутхалияса, о которой я скажу ниже, когда речь пойдет о храме слоя I.
Даже с учетом того немногого, что удалось реконструировать, наши голые руины преображаются и дают некоторое представление о великолепии сооружения. Но базальтовые львы важны и как памятники истории искусства. В сиро-хеттский период подобные львы при входах настолько широко распространены, что могут считаться отличительным признаком искусства Северной Сирии; большинство их следует отнести ко времени между X и VII вв. до н. э., и только один, сильно поврежденный экземпляр из южных ворот Каркемищд может быть отнесен к более раннему времени[41]. Теперь впервые перед нами серия скульптурных изображений львов, созданных не позже XIV в. до н. э., и интересно проследить, как они различаются по стилю. Каких-либо застывших канонов изображения еще не сложилось, художники все еще экспериментируют, и, хотя назначение всех скульптур одно и то же, животные индивидуализированы, каждое в своем роде. Атчанские львы — предтечи всех сиро-хеттских львов. Можно развить эту мысль дальше и сказать, что гигантские львы и быки с человечьими головами, охранявшие дворец ассирийских царей, — порождения сирийской художественной школы, начало которой мы видим в храмовой скульптуре слоя II в Алалахе.
Как уже было отмечено, мощная крепость, возведенная хеттами в период слоя III, продолжала использоваться по назначению и в следующий период слоя II. Этого следовало ожидать. Массивные стены сооружения Суппилулиумаса не могли обветшать за короткий период времени, связанный со слоем III, и, безусловно, служили следующему поколению. Мы обнаружили следы значительных внутренних переделок, произведенных в период слоя II, что естественно, так как все-таки прошло столетие, но, кроме подвалов с гигантскими хумами, ничего не указывало нам на характер и назначение комнат и не несло какой-либо детальной исторической информации; мы лишь знаем, что крепость, вероятно вместе с официальной резиденцией правителя, или царя, внутри нее, по-прежнему выполняла свое назначение.
В то же время городские стены были полностью перестроены. Когда в 1937 г. мы вели раскопки частных домов в верхних слоях, мы наткнулись на внутреннюю сторону городской стены слоя II и, проследив ее на расстояние около 150 футов, прорезали ее, а также разрезали крутой склон края холма, спускавшегося на равнину. Так как этот склон был открыт воздействию непогоды, он сильно пострадал за три тысячи лет, и значительная часть защитных укреплений осыпалась и исчезла, но и того, что осталось, было достаточно, чтобы судить о характере этих укреплений.