ского экипажа свидетельствовали в Полтаве о том, что офицеры Красной армии обращались с ними “наилучшим образом из всех возможных”[341].
Не имея возможности помочь пленникам так, как рассчитывал на это Дин в Ялте, американские летчики в Полтаве изо всех сил пытались что-то для них сделать при проведении воздушно-спасательных операций. В феврале 1945 года майор Дональд Николсон, метеоролог полтавской базы, и майор Уайсхарт посетили Львов в составе авиационной спасательной команды и обнаружили в местных госпиталях около 100 освобожденных американцев. Рассказы бывших пленников во Львове не оставляли сомнений в том, что на территориях, недавно занятых советскими войсками, было гораздо больше раненых и истощенных американцев, пытавшихся выжить в ужасных условиях. Николсон и Уайсхарт не могли помочь всем, но настояли, что с ними должны отправиться три лейтенанта, бывшие пленники Офлага 64: Уильям Кори, Питер Гайч и Хилл Мерфи. Советы отказались дать разрешение, мотивировав тем, что бывшие военнопленные должны отбывать в Одессу. Уайсхарт настаивал, и советская сторона уступила. Офицеры улетели в Полтаву днем 21 февраля.
Они рассказали своим спасителям тягостную историю. Один из них сбежал из колонны узников, которых вели на запад, а двое других спрятались в шубинском лагере и не ушли с колонной. Они были среди 233 американцев (83 из них были больны), которых советская сторона переселила в городок Рембертув недалеко от Варшавы. Это были первые дни кризиса с военнопленными, когда Советы еще не решили, что делать с американцами. В лагере бывшие пленники провели шесть дней, а потом им сказали, что они могут сами идти на восток, а офицеры-красноармейцы помогут им сесть на идущие туда грузовики. Больные и раненые американцы (всего 128 человек) остались в лагере в Рембертуве. Остальные отправились на восток, не имея ни денег, ни еды и не зная местных языков.
Капитан Фитчен, офицер разведки в Полтаве, был назначен ответственным за контакты с военнопленными на базе. Рассказы трех офицеров о том, как с ними обращались советские военные, он резюмировал так: “Парней просто отправили куда глаза глядят, сказав, что в другом городе о них позаботятся”. В чем-то Советы, конечно, помогли, но до Люблина лейтенанты добрались сами, причем верхом на лошадях, и 15 февраля, когда прошло уже более трех недель после взятия советской армией Офлага 64, все трое достигли Львова. Советские офицеры, одетые, как ни странно, в польскую форму, доставили их на беседу. Опрос длился с 15:00 до 23:00, и Гайч, владевший русским, согласился выступить переводчиком. Закончилось все только тогда, когда офицеры отказались отвечать на дальнейшие вопросы об их личном прошлом и обучении.
Их поселили в отеле “Жорж” во Львове, где американцы подружились с корреспондентом московского радио Владимиром Беляевым — тот приехал в город в составе советской комиссии по расследованию немецких злодеяний. Согласно более позднему докладу, Беляев “лично следил за тем, чтобы с парнями обращались как с белыми людьми”. (Остальных военнопленных, учитывая условия, в которых те находились, Фитчен и его информаторы, вероятно, могли считать “черными”.) Кроме того, Беляев “кратко инструктировал их и предупредил, что в городе много людей, по-прежнему настроенных прогермански”. Подружился ли Беляев с американцами сам или от имени НКГБ, с которым, по мнению некоторых, он был тесно связан, осталось неясным, но оказанную им помощь американцы оценили[342].
Двадцать второго февраля, на следующий день после прибытия трех лейтенантов, доставленных Николсоном и Уайсхартом, через Москву в Полтаву добрались еще трое бывших военнопленных: один капитан и два лейтенанта; опрашивал их тоже капитан Фитчен. Еще одного бывшего пленника привезли из Москвы 28 февраля. Шестого марта полтавская авиационная спасательная команда прибыла еще с одиннадцатью американцами и двумя англичанами, освобожденными из немецкого плена: их подобрали в восточной части Польши и на западе Украины. Планировалось доставить их в Тегеран, но к тому времени СССР настаивал на отправке всех бывших военнопленных в Одессу и запретил полтавским экипажам привозить кого-либо из них на базу. Англичан советская сторона взяла под охрану, американцев хотели отослать в Одессу. Американские командиры воспротивились и запросили инструкции у генерала Дина. Тот получил специальное разрешение на вылет одиннадцати бывших военнопленных в Тегеран[343].
Американский сержант Ричард Дж. Бидл и британский рядовой Рональд Гулд были среди бывших пленников, которым в разгар советско-американского кризиса посчастливилось добраться до безопасной Полтавы. Их доставила на базу 17 марта спасательная группа, которую возглавлял капитан Роберт Тримбл, помощник офицера по оперативным вопросам базы. Тримбл и русскоговорящий первый сержант Джон Мейтлз, тоже служивший в Полтаве, встретили Бидла и Гулда у львовского вокзала. Оказалось, всего их было пятеро — американцев и англичан, они вместе ушли из сборного лагеря в Люблине, затем попали в репатриационный лагерь, откуда тоже сбежали, их схватили советские военные и отвели к коменданту города[344].
Тримбл отвел бойцов в отель “Жорж”, где те поели, вымылись и заселились в номера. Два британских офицера из “пятерки” Бидла имели бумаги для передачи генералу Дину от подполковника Уилмета, который все еще задерживался в Люблине, хотя советская сторона жаждала спровадить его обратно в Полтаву. Тримбл посадил англичан на поезд до Москвы, а Бидла, Гулда и еще одного американца первый сержант Мейтлз отвез в советский репатриационный лагерь во Львове, откуда тех должны были отправить в Одессу. Советский офицер, отвечавший за лагерь, заверил Мейтлза в том, что лагерь готов принять бывших пленников, что есть теплые помещения, возможность помыться, одежда и даже парикмахерская, чтобы привести себя в порядок перед отъездом. Мейтлз оставил троицу заботам офицера, дав им свой номер телефона в отеле “Жорж” на случай, если им понадобится помощь[345].
Три дня спустя Бидл и Гулд пришли к нему. Офицер, с которым Мейтлз оставил пленных, пустил их в душ через три часа. Затем их перевели в другое здание, где они делили комнату с десятью французскими солдатами и двумя гражданскими. Спали на дощатом полу, в холоде, без одеял. У американцев не было шинелей, которыми можно было укрыться, от холода они не могли уснуть. На следующий день им выдали кое-что из одежды, однако ночью группа красноармейцев разбудила их и отобрала у Бидла две шерстяные рубашки, отдав “взамен” одну советскую. На следующий день в уже переполненное помещение вселили еще 16 человек гражданских обоих полов (одна женщина была больна). Всего оказалось 24 мужчины и 6 женщин. Из еды им давали суп, чай и ломоть черного хлеба[346].
Бидлу и Гулду хватило “впечатлений”, и они отправились к капитану Тримблу в отель “Жорж”. К счастью для них, он все еще был там. Потрясенный услышанным, Тримбл решил везти обоих в Полтаву, а пока что он и первый сержант Мейтлз сняли для скитальцев номер. Вскоре начали приходить и другие измученные бывшие пленники. Накануне отъезда из Львова Мейтлз устроил в гостинице еще пятерых. На следующий день, когда он уже садился в грузовик, чтобы ехать на аэродром, в “Жорж” пришли еще семеро американских офицеров и несколько рядовых — все бывшие военнопленные. Мейтлз мог лишь купить им пива и чая и пожелать удачи на пути в Одессу. В отчете, который он по возвращении в Полтаву помог представить капитану Тримблу, Мейтлз призвал командующих разместить во Львове представителя США для помощи бывшим военнопленным. Те, с кем он встречался в городе, были, по его словам, “в ужаснейшем состоянии: голодные, грязные, завшивевшие, некому их принять, направить, позаботиться о них, дать им хоть чашку чая или кусок хлеба…”[347].
Когда самолет капитана Тримбла 17 марта вернулся в Полтаву и доставил Бидла и Гулда, Рузвельт послал Сталину еще одну телеграмму:
В своем последнем послании вы сообщили, что нет необходимости удовлетворять мою просьбу о том, чтобы американским самолетам позволили доставлять грузы в Польшу и эвакуировать больных. У меня есть информация, которую я считаю верной и надежной, согласно которой в польских госпиталях находится очень значительное число больных и раненых американцев, а также много освобожденных американских военнопленных, вполне здоровых. Последние ожидают погрузки в эшелоны в Польше и переправки в транзитные лагеря в Одессе или же составляют небольшие группы, предоставленные сами себе и еще не вступившие в контакт с советскими властями[348].
Последнее предложение было почти дословно взято из телеграммы, которую Аверелл Гарриман отправил президенту из Москвы 12 марта. Посол сообщал, что после двух суток задержки советские власти отклонили запрос генерала Дина о разрешении на поездку в Польшу, чтобы лично изучить ситуацию с бывшими военнопленными. Советская сторона пожелала, чтобы Дин обратился за разрешением к польскому правительству. Дин счел это требование смехотворным — люблинское правительство полностью зависело от Москвы. Советское командование также требовало прекратить миссию подполковника Уилмета в Люблине и не разрешало самолету с медикаментами и другими припасами вылетать туда из Полтавы. Советская сторона заявила, что в Польше больше нет американцев, освобожденных из немецкого плена. “Кажется очевидным, что советская сторона изо дня в день пыталась удержать нас на расстоянии с помощью дезинформации, не дать нам послать офицеров контактных групп, пока они не вывезут всех наших пленных из Польши”, — писал Гарриман