уха рассказала, что встречалась с ним всего один раз — когда их познакомил Ревердитто. А вот о Ревердитто она могла сказать больше, если учесть, что она встречалась с ним два с половиной месяца, и что их “связь имела исключительно интимный характер”. Он сказал ей, что живет в Калифорнии. С сентября 1944 года, с того времени как он покинул Полтаву, они больше не общались.
Белуха призналась, что пыталась найти Ревердитто через своего знакомого Чучко. Чекисты предложили ей попросить еще раз, Белуха подчинилась. В материалах КГБ ничего не говорится о том, привела ли к чему-нибудь эта попытка. Скорее всего, родственники Чучко мало чем могли помочь. Белуха так и не смогла выйти на связь с возлюбленным времен войны[457].
Полтавский КГБ был явно разочарован. Впрочем, их вера в то, что Ревердитто — американский шпион, была в лучшем случае надуманной, как и надежды Зинаиды Белухи на будущее с Игорем. Из Полтавы его отправили обратно в Англию, где он вступил в 13-й боевой авиаполк 8-й воздушной армии, а незадолго до окончания войны женился на Полине Нэн Миллард, выпускнице летной школы Колледжа Королевских ВВС. В 1946 году чета Ревердитто и их маленький сын отправились на пароходе в Сан-Франциско, а в 1955 году поселились в Анахайме. В том же году там открылся Диснейленд.
В последующие годы у них родились еще трое сыновей. Ревердитто работал менеджером в Boys Market, по ночам ради заработка играл в карты. В 1987 году Игорь и его сын Тони, театральный режиссер, а затем кулинарный критик, основали в калифорнийской Санта-Ане театр Way off Broadway. В их семье увлекались театром и искусством еще со времен Российской империи, и в Калифорнии традиция сохранилась. Ревердитто прожил долгую жизнь. С первой женой он развелся после 29 лет брака, потом снова женился и умер в феврале 2015 года в Фуллертоне, штат Калифорния, в возрасте 95 лет[458].
Судьба Зинаиды Белухи неизвестна. В 1968 году кто-то донес на нее в КГБ за связи с немцами во время войны. Доносчик, возмущенный тем, что на момент написания доноса Белуха работала в прокуратуре Полтавской области, писал, будто та родила ребенка в госпитале для немцев. КГБ провел расследование, но, по всей видимости, ничего не предпринял. Чекисты не теряли надежды на то, что Белуха сможет привести их если не к Ревердитто, то к Джорджу Фишеру, неизменно возглавлявшему список американцев, подозреваемых в шпионаже во время службы в Полтаве[459].
Глава 22. Встреча в Вашингтоне
Что одному мусор — другому сокровище”, — гласит одинаково любимая археологами и шпионами пословица. Агенты ФБР, роясь в урнах советского посольства в Вашингтоне в начале января 1955 года, нашли, по понятиям разведки, немало “сокровищ”. С наступлением нового года советские дипломаты выбросили старые отрывные календари: то ли в посольстве еще не знали об уничтожителях бумаг, то ли календари не считались чем-то важным — в любом случае часть листков оказалась среди мусора.
На одном, датированном 7 августа 1954 года, значились имя и адрес, привлекшие внимание агентов ФБР: “Профессор и миссис Джордж Фишер, Брандейский университет, Уолтем, 54, Массачусетс”. Местное отделение ФБР в Вашингтоне сообщило о находке в штаб-квартиру. Оттуда новость передали в Бостон, агенты отправились в Брандейский университет — светское учебное учреждение, основанное еврейской общиной в 1948 году в Уолтеме, бостонском пригороде. Женщина в канцелярии сообщила, что на факультете работает профессор Джордж Фишер. Ему 31 год, он родился 5 мая 1923 года, был женат на Кэтрин Хоуг. Семья жила не в Уолтеме, а в Кембридже — городе по соседству, на Уолкер-стрит, 39.
Личность Фишера установили. Но почему его имя было на листке календаря из советского посольства? Неужели он шпион? Или этому есть какое-то объяснение? Агенты ФБР намеревались докопаться до истины. Время было непростое. Французы, потерпев поражение во Вьетнаме, покидали Индокитай, китайские коммунисты стремились захватить Тайвань, сенатор Джозеф Маккарти из Висконсина утверждал, что коммунисты проникли в ядерную промышленность США и даже в ЦРУ. Не только советские офицеры-контрразведчики были жертвами паранойи холодной войны — она поразила и американцев. Любой, кто был связан с бывшими союзниками, которые ныне превратились во врагов, оказывался под подозрением по обе стороны железного занавеса[460].
Джордж Фишер стоял первым в советском списке “американских шпионов” с начала 1947 года до середины 1950-х годов, и любой, кому довелось с ним познакомиться, становился так же подозреваемым и подпадал под пристальное внимание особистов, как это было с Зинаидой Белухой[461].
Эта информация была вне досягаемости для агентов ФБР, которые расследовали контакты Фишера с советским посольством в первые месяцы 1955 года. Если бы они узнали, что думала о Фишере советская контрразведка, их бы это весьма удивило. Ничто из того, что они выяснили, не подтверждало теории Смерша и МГБ. Напротив, Фишер казался идеальным кандидатом для роли советского шпиона: удалось ли Советам настроить его против страны, которой он с честью служил во время Второй мировой войны, что если союз военных лет был ему ближе, чем послевоенная враждебность?
Аналитики подняли старые дела, запросили послужной список Фишера из архивов ВВС США в Денвере, и оказалось, что он до 29 апреля 1946 года находился за границей и на момент увольнения из армии был в звании капитана. Дальнейшее расследование показало, что вскоре Фишер вернулся в Висконсинский университет — тот самый, который оставил в 1942 году, когда вступил в ряды армии США. К концу мая 1946 года он возобновил учебу в университете, окончил его в сентябре 1947 года, получил степень бакалавра и отправился в Гарвард учиться в магистратуре по славянским языкам и литературе. Программу он окончил в 1949 году, годом раньше успел пройти летний курс в Праге. Это был последний год перед тем, как коммунисты полностью захватили власть в стране.
В 1951 году профессор Клайд Клакхон, директор недавно открытого Центра советских и восточноевропейских исследований в Гарварде, пригласил молодого выпускника поработать над совместной инициативой центра и ВВС США — проектом, посвященным советской политической и социальной системе. Источником данных должны были стать интервью с бывшими советскими гражданами, в основном послевоенными беженцами. Опрашивать предстояло в лагерях для перемещенных лиц в Германии. Исследователи, такие как Фишер, должны были приехать туда. Для работы требовалось разрешение службы безопасности, которое должно было оформлять Управление специальных расследований (Office of Special Investigations, OSI) — контрразведывательное подразделение ВВС США. И на этом этапе относительно личности Фишера возникли сомнения. Оказалось, что его воспитывала Хеде Массинг, жена известного немецкого коммуниста Пауля Массинга. А его отец, Луис Фишер, “член многочисленных организаций коммунистического фронта и причастный к их деятельности”, в 1943 году фигурировал в расследовании по делу о шпионаже. Сам Джордж Фишер, “согласно имеющейся информации, проявлял стойкие коммунистические убеждения”, — так сказано в отчете OSI. Скорее всего, имелись в виду взгляды, которые Фишер якобы высказал в 1942 году, когда попытался поступить на службу в разведку ВМС США[462].
Не зная, что делать со своими выводами, OSI попросило ФБР провести расследование. Сотрудники ФБР, в частности специальный агент Томас Салливан из бостонского отделения, почуяли запах крови. В Нью-Йорке они нашли и опросили Хеде Массинг, бывшую опекуншу Фишера. Ранее она уже сотрудничала с ФБР. В 1949 году, на втором суде над Элджером Хиссом, обвиненным в шпионаже в пользу СССР, она свидетельствовала против него, вспомнив, как в середине 1930-х годов она, вербовщица советской разведки, спорила с Хиссом — в то время, по ее словам, работавшим на советскую военную разведку, — о том, какой ячейке советской шпионской сети должен был отчитываться Ноэль Филд, сотрудник Госдепартамента США. Массинг утверждала, что перестала работать на Советы в конце 1930-х годов. Отвечая на вопрос агентов о Фишере, она вспомнила, что была в Москве с октября 1937 по июнь 1938 года, и “Джордж Фишер был очень просоветски настроен и энергично защищал проводимую в то время сталинскую чистку”. Она сказала агентам, что Фишер отказался от просоветских взглядов в 1938 году, “но никогда откровенно не критиковал советский режим, ведь у него в России все еще много друзей и знакомых”.
Агенты ФБР задумались. Отказался ли Фишер от своих коммунистических взглядов или скрывает их, чтобы не выдать подпольную работу на Советы… Информаторы ФБР в Висконсинском университете, некогда бывшие членами коммунистической партии, показали, что Фишер и правда был антикоммунистом. То же сказали и его гарвардские знакомые. Доктор Димитрий Шимкин, заместитель директора центра в Гарварде, полагал, что Фишер — “левоцентристский либерал”. Начальник Шимкина, профессор Клакхон, который пригласил Фишера в проект по делам беженцев, заявил, что, по его мнению, Фишер не представляет угрозы безопасности страны. Клакхон отметил, что двое известных американских дипломатов, Аверелл Гарриман и Чарльз Боулен, знали Фишера и были о нем высокого мнения. Согласно данным ФБР, во время войны Фишер пользовался доверием еще одного ключевого деятеля американского посольства в Москве — Джорджа Кеннана, ныне работавшего в Принстоне. Кеннан пригласил Фишера стать директором фонда “Свободная Россия”, целью которого было привлечение советских интеллектуалов-эмигрантов к изучению СССР, которое планировалось развивать в США[463]