Почему почти все американцы, проведшие на базах много времени или занимавшие достаточно высокие должности, чтобы иметь постоянные контакты с советскими властями, в 1945 году покинули Советский Союз с горькой обидой на принимающую сторону? В целом факторы, способствовавшие изменению настроения, не были напрямую связаны с идеологическими различиями или противоположными геостратегическими планами двух государств. В конце концов, геополитические цели военного времени — поражение Германии и Японии — разделяли оба союзника, и многие американцы симпатизировали социализму в широком смысле. Решающими в отчуждении сторон оказались различия в политической культуре.
Одним из примеров таких различий стало обращение советской стороны с военнопленными как с предателями и преступниками, а также отказ разрешить американцам в Восточной Европе помочь соотечественникам, освобожденным из немецких концлагерей, вернуться домой через полтавские базы. Такое отношение вызвало гнев даже президента Рузвельта. Это было самое яркое проявление позиции советских властей, гражданских и военных, которая ужасала американцев. Для них не было долга выше, чем спасение своих военнопленных, которых считали героями, перенесших множество испытаний. Как уже отмечалось выше, советский режим считал красноармейцев, попавших в плен, в худшем случае предателями, а в лучшем — гражданами “второго сорта”, не заслужившими такой же еды и такого же обращения, как те, кто служил в армейских рядах; их даже можно было безнаказанно грабить.
Еще важнее был вопрос отношений. Американцев возмущало то, с каким усердием особисты стремились разорвать личные связи американцев с советскими сослуживцами и травили девушек, встречавшихся с американцами. Конечно, для американцев такое не было в новинку: и в Великобритании, и в освобожденной Франции местные негодовали, видя, как их женщины встречаются с более состоятельными американскими военными. Но на Полтавщине с женщинами, замеченных в отношениях с американцами, жестоко обращались — режим это поощрял, органы госбезопасности возглавляли и направляли эти проявления жестокости. Американцам казалось, что местные жители их приветствуют, а власти — нет. Они словно высадились в стране, оккупированной иностранным режимом, который действовал вопреки желаниям населения.
Так, американцы стали сочувствовать местным жителям (в Полтаве — украинцам, во Львове — полякам) и возмущаться советскими властями, которых называли русскими. Местные в большинстве своем приветствовали американцев и надеялись, что они освободят их от советской власти (как многие надеялись во Львове) либо сделают более либеральной советскую политическую систему (как рассчитывали некоторые в Полтавской области). Женщины, которые встречались с американцами, по-своему сопротивлялись режиму: некоторые происходили из семей, пострадавших от советских властей во время войны, другие за связь с немцами оказались в “черных списках” чекистов. А помимо романтических или материальных соображений, украинки, желавшие выйти замуж за своих американских возлюбленных, мечтали уехать в Соединенные Штаты — страну, которую советские власти считали империалистическим врагом.
Советские командиры, политические руководители, контрразведчики и чекисты видели в американцах не союзников, а потенциальных шпионов и агентов капиталистического влияния. Чрезвычайно уязвимые в экономическом, а зачастую и в культурном плане, Советы очень гордились недавними победами Красной армии, противопоставляя их куда более скромным достижениям союзников в Западной Европе. Советское военно-политическое руководство индоктринировало местное начальство и население именно в таком духе, так или иначе вынуждая их шпионить за американскими знакомыми. Американцы знали об этом и объясняли большую часть трудностей в отношениях с советской стороной действиями отдельных лиц или режима в целом, но не всего народа.
Американцы, за редчайшими исключениями, отвергали ключевые элементы советской политической культуры: культ вождя, режим партийной пропаганды, призванной насаждать официально одобренные взгляды, полицейское государство с его постоянным надзором, запугиванием и ограничением личной свободы. После полтавских впечатлений и общения с советскими властями американцы почти как один отвергли и советскую политическую культуру, и саму советскую власть.
Такие интеллектуалы, как Фишер и Гольцман, не были склонны однозначно судить о своем “полтавском” опыте, но Палмер Мира, фермер из Висконсина, не испытывал таких сомнений. В его книге находим, пожалуй, самую проницательную оценку долгосрочного значения полтавской истории, данную кем-либо из ее участников: “Я искренне верю, что мы, все мы, кто был на тех советских авиабазах в 1944-м, в дни горячей войны, стали свидетелями начала другой войны — холодной”. Мира был доволен исходом этого конфликта. “Мы были там, и мы вас помним, как и вы помните нас, — писал он, обращаясь к своим старым миргородским знакомым. — Холодная война пришла и ушла… Никогда не думал, будто доживу до того дня, когда больше не будет Советского Союза и Украина станет самостоятельным государством”[488].
В словах Миры отразилась атмосфера празднования 50-й годовщины операции “Фрэнтик” в сентябре 1994 года. В том месяце в честь дружбы, связавшей на полтавских базах обычных летчиков и солдат Великого союза, прошли народные гуляния, которые организовали власти Полтавы. На Украине, недавно ставшей независимой, с радостью приветствовали американских и русских ветеранов челночных бомбардировок. Украинские власти открыли полтавскую авиабазу для американских гостей, хотя в советский период там размещались стратегические бомбардировщики, включая сверхзвуковые Ту-160, намеченные цели которых находились в Соединенных Штатах. Гости прибыли с базы ВВС “Барксдейл” в Луизиане на бомбардировщиках B-1B “Лансер” и на бомбардировщиках B-52N с базы ВВС “Дайс” в Техасе. Президент США Билл Клинтон воспользовался случаем, чтобы “поздравить украинских, американских и русских летчиков, 50 лет тому назад принимавших участие в непростой воздушной кампании в Европе и сажавших свои самолеты в Полтаве”[489].
Ни один из главных героев этой книги присутствовать там не мог, но прибыли по крайней мере трое американских ветеранов. Это были пилоты “летающих крепостей”, задействованных в челночных бомбардировках. Одним из них был Чарли Бичем из Эль-Рино, штат Оклахома. В Полтаву и Миргород он прилетел вместе с летчиками базы “Барксдейл”. “Празднование длилось три дня, — написал Бичем редактору оклахомской газеты, — у входа на полтавскую авиабазу поставили красивый памятник. Каждому из нас вручили серебряный медальон диаметром в три дюйма с надписью: «На память о встрече украинских и американских летчиков на Полтавской земле»”[490].
То был последний раз, когда ветераны трех стран вместе отмечали годовщину операции “Фрэнтик”. Чарли Бичем умер вскоре после своего 90-летия в 2012 году. В его некрологе было сказано, что во Вторую мировую он был награжден пятью медалями, а шестую получил за доставку угля и других необходимых товаров в 1948–1949 годах во время Берлинского воздушного моста.
Но энтузиазм в отношении совместных празднований годовщин операции “Фрэнтик” угасал не только из-за ухода ветеранов[491]. В 2004 году, через 60 лет после завершения операции, Украина переживала хаос оранжевой революции, отвергнув спонсируемого Россией кандидата в президенты, а в год 70-летия операции, в 2014-м, вела войну с Россией за свои восточные территории в Донбассе.
Сегодня, когда часть полтавской базы стала музеем, можно увидеть памятник американским и советским летчикам, погибшим при нападении Германии на базу 22 июня 1944 года. Именно его упоминал Чарли Бичем. Но гость музея увидит там и фотографии украинских офицеров и солдат, погибших в нынешних войнах с Россией. Стоит подойти к памятнику, и любой неизбежно услышит рев вертолетов с действующей части базы. Сейчас там полигон для украинских вертолетчиков, участвующих в русско-украинской войне на востоке Украины. Американские самолеты и личный состав вернулись на Украину, но не в Полтаву. Они обучают солдат на Западной Украине для службы на Востоке. Советского Союза давно нет, и теперь Соединенные Штаты объединились с одним из своих бывших партнеров против другого. Но в одном преемственность сохранена: как и во время Второй мировой войны, американцы на стороне тех, с кем поступили несправедливо.
Это продолжение полтавской истории, которую вряд ли можно было представить в 1944-м, 1994-м или даже в 2004 году. Кратковременное примирение между противниками, устроившими холодную войну, по сути закончилось, дуют ледяные ветра… Нам следует взглянуть на американский опыт в Полтаве, чтобы понять, почему распался союз великих держав, и усвоить уроки для тех союзов, которым предстоит появиться. Главный урок в том, что союзы могут держаться, пока длится бой с общим врагом, но выстоят они, лишь когда есть общие ценности. Их и не хватало Великому союзу.
Благодарности
Финансирование, предоставленное программой Фулбрайта, позволило мне провести исследования для этой книги на Украине, где и происходила большая часть описанных здесь событий. Я выражаю благодарность Марте Коломиец, директору программы Фулбрайта на Украине, к сожалению, недавно скончавшейся, и ее сотрудникам, в частности Веронике Алексанич, за их прием и помощь. Также хочу поблагодарить Институт истории Национальной академии наук и его директора Валерия Смолия, принявших меня на Украине. В Архиве Службы безопасности Украины, который унаследовал документы советской военной контрразведки и госбезопасности, приношу благодарность директору Андрею Когуту и Марии Пановой — одному из самых усердных и доброжелательных архивистов, с которыми я когда-либо работал.