В 1810 году подобная тактика была применена против наполеоновских войск на другом краю Европы — в Португалии. Командующий объединенными англо-португальскими войсками в этой стране сэр Артур Уэлсли, более известный как герцог Веллингтон, отвел свои войска от границы на линию укреплений, построенных вокруг Лиссабона и прибрежной части страны. Отступая, армия увела с собой всех жителей, уничтожила посевы и запасы продовольствия. Французский корпус маршала Массены так и не решился на штурм британских позиций, понес большие потери от нехватки продовольствия и был вынужден бесславно убраться из Португалии.
В 1811 году близкий сотрудник Барклая де Толли, начальник Секретной экспедиции Военного министерства (т. е. руководитель русской военной разведки) полковник Петр Чуйкевич, пишет на высочайшее имя докладную записку — прогноз о будущей войне. Впервые опубликованная В.М. Безотосным, она содержит поразительно точное предвидение предстоящих событий:
«Россия теперь должна вести война за целость своих владений и собственную независимость. В готовящейся борьбе сей должна возлагать свою надежду на собственные свои силы и прибегнуть к средствам необыкновенным, кои обрящет в твердости своего государя и преданности ему народа, который должно вооружить и настроить, как в Гишпании, с помощью духовенства.
Оборонительная война есть мера необходимости для России. Главнейшее правило в войне такого рода состоит: предпринимать и делать совершенно противное тому, чего неприятель желает. Наполеон, имея все способы к начатию и продолжению наступательной войны, ищет генеральных баталий, нам должно избегать генеральных сражений до базиса наших продовольствий. Он часто предпринимает дела свои и движения наудачу и не жалеет людей, нам должно щадить их для важных случаев, соображать свои действия с осторожностью и останавливаться на верном.
Сколь не сходственен с духом Российского народа предполагаемый образ войны, основанный на осторожности: но вспомнить надобно, что мы не имеем позади себя других готовых ополчений, а совершенное разбитие 1-й и 2-й Западных армий может навлечь пагубные для всего Отечества последствия.
Потеря нескольких областей не должна нас устрашать, ибо целость государства состоит в целости его армий. Фабий и Веллингтон, Маренго, Ульм, Иена и Ауэрштат — да будут вождю российских сил служить примерами и защитой от немыслимых толков.
Обыкновенный образ нынешней войны Наполеону известен совершенно и стоил всем народам весьма дорого. Надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык, и успехи свои основывать на свойственной ему нетерпеливости от продолжающейся войны, которая вовлечет его в ошибки, коими должно без упущения воспользоваться, и тогда оборонительную войну переменить в наступательную. Уклонение от генеральных сражений, партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, недопускание до фуражировки и решительность в продолжение всей войны — суть меры для Наполеона новые, для французов — утомительные и союзникам их нестерпимые. Быть может, что Россия в первую кампанию оставит Наполеону большие пространства земли, но, дав одно генеральное сражение с свежими и превосходными (в данном случае — в значении превосходящими. — А.М.) силами против его утомленных и уменьшающихся по мере вступления внутрь наших владений, можно будет вознаградить себя с избытком всю потерю. Неудачи Наполеона посреди наших владений будут сигналом к всеобщему возмущению народов в Германии и ожидающих сей минуты к избавлению своему от рабства, которое им несносно».
Читаешь эти строки и не веришь, что они написаны за год до вторжения, настолько точен прогноз русского разведчика и настолько полно была реализована предложенная им стратегия.
После обнародования этих документов вопрос о русском военном планировании можно было бы закрыть, описав красивую и логичную схему — государь назначает Барклая де Толли военным министром, тот выдвигает план оборонительной войны, и по этому плану русские войска блестяще выигрывают кампанию 1812 года.
Очень красивая схема, в одном беда — она никогда не существовала в реальности. Помимо плана, предложенного Барклаем, существовали и другие, всего более сорока (!!!) проектов, поданные российскими генералами на высочайшее имя. И не один из них не был утвержден императором. И оперативный план для армий не был разработан. И в начале войны приказы готовились исходя из текущей обстановки, а не по заранее продуманному плану.
Идея отступления в глубь страны, оставление противнику значительных территорий, естественно, не могла не вызывать негативной реакции как в обществе, так и среди генералитета. И среди представленных государю планов были и планы наступательной войны (например, план князя Петра Багратиона). В основе этих планов лежали не только военные, но и моральные аспекты. На протяжении 100 лет (с момента разгрома шведского короля Карла XII под Полтавой) русская армия не допускала врага в пределы своей страны. Отступить перед неприятелем, не приняв боя, допустить врага в Россию многим офицерам и генералам казалось невозможным. Эта позиция подкреплялась не только чувством чести, но и вполне рациональными соображениями о состоянии духа солдат. Князь Багратион отмечал в своей записке государю, что «русский солдат не любит отступать» и «оборонительная война характеру нашего народа не соответствует».
Вот и получалось, что перед государем стоял выбор между двумя стратегиями — ценой гибели армии спасти Россию от вторжения или ценой отдачи территорий спасти и армию и Россию. Вторая стратегия была единственной, дававшей шансы на победу, но при этом содержала в себе значительные, говоря современным языком, «политические риски». Император знал, что в кругах высшей аристократии зреет недовольство проводимыми им преобразованиями внутри страны, не все одобряли его внешнюю политику, недовольство вызвал Тильзитский мир, который считался позорным. Назначение на пост военного министра Барклая де Толли вызвало недовольство в среде генералитета. А один из наиболее популярных в армии генералов князь Петр Иванович Багратион был тесно связан с кружком фрондирующих придворных во главе с сестрой царя великой княжной Екатериной Павловной.
А еще Александр I никогда не забывал о событиях в ночь на 11 марта 1801 года, когда в Михайловском замке был убит его отец, император Павел Петрович. И потому был очень осторожен. И в связи с этим предложенный Барклаем де Толли оборонительный план ведения войны не был утвержден на бумаге даже с грифом «секретно», ведь даже с секретным планом пришлось бы ознакомить генералитет. Скорее всего, Александр I утвердил предложенную военным министром стратегию оборонительной войны устным распоряжением. И потому о готовящемся отступлении знали лишь немногие.
Теперь становится понятным и рождение знаменитого плана генерала Фуля. Генерал Фуль был военным советником Александра I, преподавал государю основы военной науки и хорошо знал теорию военного дела. Его план предусматривал строительство в районе Дриссы укрепленного лагеря, который после отступления от границы должна была занять 1-я Западная армия. Опираясь на эту позицию, она должна была сковать главные силы противника, в то время как 2-я Западная армия должна была поражать супостата во фланг и тыл. Как мы видим, этот план представлял собой некий компромисс между идеями сторонников отступления и сторонников превентивного удара.
План этот был подвергнут уничтожающей критике еще летом 1812 года, а потом и всеми последующими историками, как совершенно нереалистичный. Однако В.М. Безотосный обратил внимание на одно важное обстоятельство, которое отчасти спасает профессиональную репутацию генерала Фуля, — он составлял свой проект, не имея не только данных об армии противника (добытых русской разведкой), но и сведений о составе и численности русских армий. Иными словами, Фуль прожектировал в условиях информационного вакуума, и при таких условиях его план мог пригодиться только для одного — для дезинформации противника.
Для того чтобы дезинформация была более убедительной, у Дриссы в самом деле начали строительство укрепленного лагеря, о чем многочисленные агенты французов не замедлили донести своему императору.
В качестве дезинформации план Фуля решал сразу несколько задач: во-первых, Наполеон, прекрасно видя его недостатки, мог рассчитывать на окружение 1-й Западной армии в Дрисском лагере и, соответственно, дать ей спокойно отступить от границы; во-вторых, русские генералы относительно спокойно восприняли приказы об отступлении (впрочем, князь Багратион и тут предложил безумно смелый план наступления на Варшаву силами 2-й и 3-й Западных армий). И наконец, в-третьих, он приковывал внимание французской разведки к Дрисскому лагерю, отвлекая его от других военных приготовлений русских, в том числе и от строящегося Бобруйска.
План оборонительной войны Барклая де Толли, предусматривавший отступление в глубину русской территории, и объясняет выбор места для строительства Бобруйской крепости. По этому плану 1-я Западная армия должна была отступать по главной дороге, а на 2-ю Западную возлагалась сложнейшая задача отвлечения на себя крупных неприятельских сил и действия во фланг главным силам агрессора в помощь 1-й армии. Задача сложнейшая, которую мог выполнить только лучший тактик русской армии генерал от инфантерии князь Петр Иванович Багратион.
А усилить позицию его армии, дать ей тыловую оперативную базу, возможность беспрепятственно переправиться через полноводную Березину и должна была Бобруйская крепость, план строительства которой утвердил государь император 20 июня 1810 года.
РОЖДЕНИЕ ТВЕРДЫНИ
Автором проекта крепости был талантливый инженер Карл Иванович Опперман. По его плану укрепления состояли из трех бастионных фронтов (западный, северный и южный), каждый из которых состоял из двух полигонов и седьмого, приречного полигона. Напротив крепости, на правом берегу Березины, должен был располагаться тет-де-пон (предмостное укрепление) в виде редюита. Руины старого замка по проекту сносились окончательно, здания бывшего иезуитского монастыря перестраивались в арсенал и цейхгауз, жители города выселялись за пределы крепостных соор