стирает на зернотерке каменным валиком зерна кукурузы; старик, ласкающий полуобнаженную молодую женщину; придворный, подобострастно склонившийся в сторону сидящего на троне правителя; танцор, закружившийся в стремительном танце, и т. д. Представлены и чисто культовые вещи.
Точное назначение этих терракотовых статуэток пока не известно. Однако показательно, что все они сделаны либо в виде свистулек, либо в виде погремушек. Все они найдены в древних погребениях небольшого островка Хайна, который служил как бы гигантским некрополем для жителей довольно обширного района, прилегающего к западному побережью Юкатана. Вряд ли подлежит сомнению, что эти предметы использовались в качестве музыкальных инструментов во время погребальных церемоний. Что касается общего характера тех персонажей, которые представлены на терракоте майя I тысячелетия н. э., то это, по-видимому, изображение предков умершего, отмечающих его принадлежность к определенному сословию древнемайяского общества. В могилу воина клали статуэтку воина-предка, в могилу жреца — статуэтку жреца и т. д. Не исключено также, что глиняные фигурки с острова Хайна изображали различные сцены из жизни тех людей, в могилы которых они были положены.
Среди фигур правителей, сидящих в каких-то зданиях на вычурных резных тронах, также, видимо, есть и реальные самодержцы и их обожествленные предки. В одном случае, когда и дом и сидящий в нем персонаж обильно украшены человеческими черепами, возможно, речь идет о правителе царства смерти — то есть подземного мира.
«Таким образом, — подчеркивает известный специалист по культуре древних майя Ричард Адаме (США), — мы видим всю цивилизацию майя, с ее гордыми и заносчивыми властителями во главе. Они ревниво следили за своими столицами, повсюду устанавливая и возводя там символы своей власти, силы и престижа. Ярко раскрашенные храмы, посвященные их предкам, высоко поднимались над гладью белоснежных, выстланных слоем известкового раствора площадей и дворов. Сами они жили за счет общества в удобных и надежных каменных дворцах. Слуги ожидали их приказов, а чиновники осуществляли все дела управления... И в то же время равновесие во вселенной поддерживалось лишь постоянными и прочными связями с предками, которые давно покинули этот мир, но продолжали общаться с уцелевшими родственниками и даже «помогать» им»[54].
Обзор материалов, освещающих особенности института царской власти у майя в I тысячелетии н. э., позволяет говорить о большом его сходстве с системой правления шумерских городов-государств древней Месопотамии. Для обоих регионов характерно наличие независимых династий правителей, стоящих во главе небольших территориально-политических единиц — городов-государств. Между этими центрами преобладают враждебные отношения — столкновения, войны, политические интриги, стремление возвыситься за счет соседей. Судя по имеющимся источникам, в классический период, как и в канун конкисты, основными функциями верховного правителя у маня были военная, ритуальная и дипломатическая — переговоры, браки.
Налицо прижизненный и заупокойный культ правителя, четко отраженный в археологических находках I тысячелетия н. э. и в письменных источниках X—XVI вв.
Можно отметить такие стороны царской власти у древних майя, как ее сакральный и военный характер. В целом наши сведения о ранних формах царской власти в доколумбовой Мезоамерике остаются еще неполными. Однако, даже по имеющимся данным, можно сделать вывод о большом сходстве форм и конкретных проявлений царской власти у майя с первыми раннеклассовыми обществами Древнего Востока (Шумер и Египет).
Вопреки мнению многих зарубежных авторов, классическое общество майя состояло не только из массы земледельцев и могущественных правителей, но имело более сложную структуру. Рассмотрение тех скудных сведений, которые имеются сейчас по ремеслу и торговле городов майя I тысячелетия н. э., позволяет предполагать наличие в городах в качестве составной части городского населения определенной торгово-ремесленной прослойки. В городах жили также чиновники разных степеней и рангов — писцы, сборщики налогов, судьи и т. д., жрецы и профессиональные воины. Наличие вышеназванных групп городского населения уже в классическое время доказывается хотя бы изображениями соответствующего рода на расписной полихромной керамике, фресках и каменных рельефах (например, группа воинов в стандартных доспехах и вооружении на притолоке 2 из Пьедрас-Неграса; богатый торговец на вазе из Ратинлиншуля; торговцы на фресках Бонампака и др.). К сожалению, специфическая направленность искусства майя — прославление власти правителя и величия богов — почти не оставляла для древних мастеров возможности показать жизнь рядового населения города и деревни. Косвенным свидетельством о наличии у майя рабов в I тысячелетии н. э. могут служить многочисленные изображения на рельефах и стелах связанных полуобнаженных пленников, хотя они могли символизировать собой и аллегорический образ — разгромленный и подчиненный победоносным властителем соседний город. Более определенно можно говорить о наличии рабства у древних майя на примере терракотовой статуэтки позднеклассического периода с острова Хайна. Она изображает почти обнаженного худого мужчину с деформированной головой и татуированным лицом, который привязан веревкой за кисти вытянутых рук к столбу.
Общество майя в I тысячелетии н. э. представляло собой сложный социальный организм, напоминающий по форме пирамиду. На ее вершине стояли обожествленный царь-деспот и группа аристократов, духовных и светских. Середину занимали чиновники, ремесленники, торговцы, воины и другие. Внизу находились массы земледельцев-общинников, разного рода зависимых людей и рабов.
Глава 5ЗАКАТ ВЕЛИКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Время наивысшего расцвета, «золотой век» цивилизации майя, — VII—VIII вв.
Армии ее правителей ведут успешные боевые действия на западных и южных границах страны. Караваны торговцев проникают в самые глухие и отдаленные уголки Мексики и Центральной Америки (от Рио-Гранде на севере до Панамы на юге), вывозя оттуда драгоценный зеленый минерал — нефрит, яркие перья тропических птиц, ткани, бобы какао, изящную парадную керамику, соль и обсидиан для изготовления орудий труда и оружия. Архитекторы, скульпторы и художники создают по заказам могущественных правителей и жрецов свои творения: многоцветные фрески Бонампака, башнеобразные храмы Тикаля, суровые образы царей и богов на стелах Йашчилана и Пьедрас-Неграса. Казалось, ничто не могло угрожать этому длительному благополучию.
Но происходит непонятное. К концу IX в. на большей части территории лесных низменных районов майя (Северная Гватемала, Белиз, восток Чьяпаса, Юкатан) жизнь в городах прекращается совсем или же сокращается до незначительных размеров. Внешне это выразилось в прекращении строительства новых храмов и дворцов и в исчезновении стел и алтарей с календарными датами.
Замерли рынки. Опустели ремесленные мастерские. Заброшены пышные дворцы: «На священных алтарях, — пишет американский археолог Ч. Галленкамп, — не воскуривался больше душистый копал. На широких площадях умолкло эхо человеческих голосов. Города остались нетронутыми — без следов разрушений или перестроек, как будто их обитатели собирались вскоре вернуться. Но они не вернулись. Города окутало безмолвие... Дворы заросли травой. Лианы и корни деревьев проникли в дверные проемы, разрушая каменные степы пирамид и храмов. За одно лишь столетие заброшенные города майя вновь оказались поглощенными джунглями»[55].
Причины этой гигантской по масштабам катастрофы до сих пор полностью выяснить не удалось. На протяжении каких-нибудь ста — ста пятидесяти лет наиболее густонаселенная и развитая в культурном отношении область доколумбовой Америки приходит в запустение и упадок, от которых она никогда уже не оправилась вновь. Для объяснения этого феномена предлагалось множество самых разнообразных гипотез, зачастую полных довольно смелыми высказываниями, но лишенных, к сожалению, какой-либо фактической основы.
В качестве возможных причин этой гигантской по масштабам катастрофы называют землетрясения, резкое изменение климата, эпидемии страшных болезней, крах местной системы земледелия, восстания угнетенных против засилья правящей верхушки аристократов и, наконец, чужеземное нашествие.
Наименее вероятно, что города майя погибли в результате землетрясений: Петен, как известно, лежит вне пояса активной вулканической деятельности.
Не выдерживает критики и тезис о катастрофическом сокращении дождевых осадков. Последние геохимические и ботанические исследования в Петене показали, что незначительное уменьшение влажности, действительно наблюдавшееся в конце классического периода, никак не могло отразиться на культуре майя, а тем более привести ее к гибели.
Версия о повальных эпидемиях малярии и желтой лихорадки, и по сей день опустошающих целые районы Латинской Америки, тоже несостоятельна, так как обе указанные болезни не были известны в Новом Свете до прихода европейцев.
Одной из наиболее распространенных оставалась до последнего времени гипотеза об упадке майяского подсечно-огневого земледелия, оказавшегося неспособным обеспечить потребности быстро растущего населения. К концу классического периода, — считает, например, американский ученый С.-Г. Морли, все запасы земель, годных для обработки, были исчерпаны, а их плодородие полностью истощено. И тогда наступил экономический крах: голод, народные восстания и кризис власти.
Но исследования в различных районах обширной и разнообразной по природным условиям территории майя дали такие материалы, которые не позволяют принять и эту гипотезу.
На наш взгляд, ближе всего к истине мнение, которое связывает гдбель классических городов майя с нашествием чужеземных племен. Несколько волн завоевателей, вышедших из Центральной Мексики и с побережья Мексиканского залива, затопили некогда цветущую страну. Только массовое вторжение врагов извне могло привести к резкому сокращению населения и гибели культуры такой огромной области, какой была страна майя в конце I тысячелетия н. э. Продвигаясь с северо-запада на юго-восток по наиболее выгодным и легкодоступным направлениям, отряды захватчиков постеп