адписей на твердых материалах.
Работа у эпиграфиста непыльная в прямом смысле этого слова. Дело в том, что копирование надписей возможно только в спокойных условиях, когда вокруг не снуют рабочие и не сыплется песок: до недавнего времени в Египте копировали обычно на ацетатную или пластиковую пленку, которая легко загрязняется и теряет прозрачность. Чтобы этого не допустить, эпиграфист вынужден трудиться в одиночку: либо подальше от рабочих, либо после их ухода.
Копирование рельефов и надписей – это технически сложный, но одновременно и весьма творческий процесс. Кто-то может спросить: а зачем делать прорисовки, если можно все сфотографировать? Сфотографировать каждый рельеф и надпись, найденные в гробнице, действительно, не только можно, но и нужно. Однако фотография – это всегда однобокий взгляд на вещь. При одном свете иероглиф имеет одну форму, а чуть повернешь лампу – и вот перед глазами уже совершенно иная. Конечно, можно поставить фотоаппарат на штатив и, если позволяет пространство и расстояние до объекта съемки, как, кстати, бывает не всегда, сделать множество фотографий с разным освещением. Проблема в том, что в бумажную публикацию получится пустить лишь одну, ну две фотографии одной сцены или надписи, которые наверняка не дадут идеального понимания формы всех знаков или деталей изображений. Однако это очень важно, так как зачастую особенности написания отдельных иероглифов позволяют исследователям датировать памятник. Пусть порой не очень точно, но все же определить время его создания. То же самое относится и к деталям изображений: форма лодки, ножек стула, на котором сидит хозяин гробницы, его украшения, атрибуты или даже парик могут позволить исследователю отнести изображение не только к определенной династии, но даже иногда к периоду правления конкретного царя. Ведь мода на те же парики, которой представители знати старались следовать, и в древности была капризной, а любая изменчивость дает возможность разработать типологию, которую потом можно привязать к датировкам – относительным или абсолютным. Вместе с архитектурными особенностями гробницы и керамическим материалом эпиграфические (особенности написания отдельных знаков, слов и фраз), фразеологические (особенности используемых языковых конструкций), стилистические (особенности речевой организации текста) и иконографические (особенности изображения отдельных фигур, символов, предметов и сцен) критерии служат важнейшим подспорьем в деле датирования того или иного памятника.
Кстати, не удивляйтесь, что рельефы и надписи в Египте обычно копирует один специалист. Это в нашей культуре, где основанная на алфавите письменность безнадежно оторвалась от наглядности, текст и изображение обычно воспринимаются как нечто не просто отдельное, а зачастую противоположное друг другу. Кто сегодня вспомнит, что буква «А» – «альфа», «алеф» – это перевернутая голова быка? У нас есть художники, а есть каллиграфы, причем последних все меньше. А вот египтяне жили в культуре, пронизанной иероглификой. Причем, если начать сравнивать египетскую иероглифику, скажем, с письменностью Древнего Китая, Шумера, индской цивилизации или майя, она окажется самой натуралистичной. Большое изображение хозяина гробницы, бога или царя, небесной коровы или маленького кузнечика – это все тоже иероглифы. Нередко они точно повторяют форму стандартных иероглифических знаков, что и неудивительно, ведь они подчиняются одним законам написания. А раз египтяне не разделяли текст и изображение, то у них не должно было быть и слова «художник». Его и не было! И для скульпторов, и для живописцев, и для тех, кто создавал тексты, у египтян был один термин – сеш – «писец». Все они – кто тростинкой, кто кисточкой, кто резцом – писали реальность. Это важно помнить любому человеку, работающему с египетскими памятниками. А еще важно не забывать вот что. В пору повальной грамотности (или полуграмотности) мы привыкли относиться к тексту легко: записки, короткие сообщения в телефоне, заметки на полях – все это мы без сожаления можем удалить или выкинуть в любой момент. Очень редко сталкиваясь с настоящими эпиграфическими памятниками, мы отвыкли думать как авторы надписей на твердом материале. А ведь это непросто – составить текст для мемориальной доски или закладной плиты в фундамент нового здания. Здесь каждое слово, каждая буква продуманы, поскольку этот текст создается надолго, может, даже для вечности. Египтяне думали именно так. На вырезание простого гробничного текста, какой-нибудь стандартной жертвенной формулы, во времена строительства Великих пирамид уходили, вероятно, недели. В эпоху господства каменных и медных орудий оформление гробницы требовало колоссального труда. Поэтому почти ничего не делалось просто так: каждый иероглиф стоял на своем месте, каждая линия имела значение.
Как сохранить и передать колоссальный объем информации, заложенный в эпиграфических памятниках? Что делать, когда форма так важна, а фотография – далеко не идеальный способ фиксации рельефов и надписей? На помощь приходит прорисовка. Это тоже интерпретация. Схема, которая передает, как эпиграфист видит надпись или изображение. Делая копию, специалист каждую минуту принимает сложные решения. Как повести линию, чтобы в двухмерном рисунке передать трехмерный объем? Как не погрешить против истины и сохранить на кальке суть иероглифа, подчеркнув главное и опустив второстепенное? Как рассмотреть невидимое и найти границы знака, почти уничтоженного временем? Задачи всегда разные! При этом идеальных прорисовок не бывает уже хотя бы потому, что египетский мастер работал резцом, создававшим сложную трехмерную линию, а эпиграфист использует карандаш или маркер.
Вот вам задача: четыре с половиной тысячи лет назад безымянный египетский скульптор изобразил мышцы на ногах и руках хозяина гробницы. Линии плавные, очень живые. Как передать их в графике? Можно использовать штриховку, можно взяться за акварель, и так иногда делали, но всегда стоит задавать себе вопрос: а оправданно ли это? Сколько бесценного времени короткого сезона уйдет на упражнения в акварельных набросках? А сколько уйдет на моделирование формы с помощью штриховки? Самое главное для эпиграфиста, как и для мастера археологического рисунка, – передать максимальный объем существенной информации о памятнике. Но это не значит, что гробницу следует превратить в художественную мастерскую и дни напролет писать иероглифическую надпись маслом, стараясь добиться эффекта присутствия. Хороший эпиграфист должен знать цену своему времени и точно представлять, какую информацию для будущих поколений сохранит фотография, какую – 3D-модель, а какую должен донести он – специалист, читающий иероглифы и изображения, – до людей, которые тоже будут их читать. Это всегда непросто.
Если рельеф сохранился хорошо, можно попробовать скопировать его по ортогональной фотографии (фотографии, сделанной под прямым углом к поверхности рельефа) или 3D-модели. Теоретически в поле, то есть непосредственно в гробнице, это может сэкономить время, но и издержки будут высоки. Копирование по фотографиям требует очень качественной техники, сложного дополнительного оборудования и нескольких человек, которые будут независимо друг от друга сверять сделанные копии. Если речь идет о крупных храмах, такие издержки могут быть оправданы.
Но в наших гробницах в Гизе рельефы и надписи редко хорошей сохранности, по площади они небольшие, а пространства для камеры внутри часовен очень мало. Поэтому многие годы мы копировали на месте вручную, перерисовывая все на кальку. В 2016 году использование кальки было запрещено, и мы стали делать прорисовки не по оригинальному рельефу, а по его трехмерной модели. Впрочем, и в том и в другом случае работа в целом распадается на одни и те же этапы.
Сначала надо прийти и познакомиться с изображением или надписью. Подумать, как лучше копировать, как поставить свет, как расположиться самому. В случае с калькой надо решить, какой именно материал лучше всего использовать. Если сохранность хорошая и все основные линии достаточно четкие, то лучше взять большие листы кальки, которые легко сканировать. Если сохранность не очень, тогда к стене лучше крепить листы поменьше, так как их наверняка придется постоянно приподнимать в надежде увидеть чуть больше, чем это возможно через поверхность кальки. Наконец, если сохранность очень плохая или рельеф раскрашен, придется взять абсолютно прозрачный пластик. Рисовать на такой поверхности получится только перманентным маркером, а сохранившиеся цвета копировать, например, с помощью акриловых красок, поэтому рука должна быть твердой. Цена ошибки при работе с пластиком несколько больше, чем при копировании с помощью карандаша, который легко подправить ластиком. Твердость руки можно обеспечить только удобным положением. Если работать придется скорчившись в три погибели, лучше делать выбор в пользу обычной чуть матовой кальки под карандаш.
Если прорисовку планируется делать по трехмерной модели, то нужно определиться с качеством модели и, собственно, сделать ее с помощью сканера или фотограмметрии. Когда модель готова, ее можно загрузить в графический планшет. Другой возможный вариант – распечатать двухмерный вид модели на принтере в нужном масштабе. В обоих случаях вы получите подложку для прорисовки.
Цифровая эпиграфика: для точной обводки рельефа из гробницы Несемнау (LG 64) в Гизе сравниваются три источника – ортофотография, трехмерная модель и ручная прорисовка на кальке
Когда материал или модель подобраны, делается набросок сцены или транскрипция надписи – это нужно для поиска аналогий и для формулирования вопросов на будущее. Понятна ли вся композиция? Понятны ли все фигуры? Понятны ли все слова? Понятны ли все знаки? Какие восстановления можно предложить, если в тексте или изображении есть утраты?
Следующие несколько дней в идеале должны пройти в библиотеке. В Каире есть замечательная библиотека Французского института восточной археологии (IFAO), где начальник экспедиции и эпиграфист, бывает, засиживаются до ночи. Впрочем, теперь у каждого есть и неплохая электронная библиотека, которая позволяет быстро искать аналогии, не выезжая из Гизы.