ов погребального или культового инвентаря, но и для архитектуры. Так, форма поминальной часовни может быть продиктована особенностями расположения гробницы по соседству с другими сооружениями. Например, вытянутая планировка скальной гробницы Хуфухотепа с длинным коридором обусловлена тем, что она буквально «зажата» между двумя другими, более ранними гробницами, и, не прорубив коридор, древние мастера попросту не смогли бы устроить эту усыпальницу.
Внимательное изучение особенностей расположения и планировки соседствующих скальных гробниц может помочь разобраться в этапах их строительства. В частности, расширение одной из комнат гробницы Персенеба привело к истончению стены и даже образованию отверстий в скале в соседнюю гробницу, после чего древним мастерам пришлось остановить работы, и это дало нам информацию о стадиях и очередности строительства.
Фиксирование стратиграфии при расчистке древних архитектурных сооружений может немало рассказать про историю конкретной гробницы и даже некрополя в целом. Так, при раскопках крупнейшей гробницы KV 5 в Долине царей американский египтолог Кент Викс изучал древнюю фауну и флору по костям животных и листьям, обнаруженным в древних помещениях: «Микроскопические фрагменты семян, зерен, пыльцы и других частиц флоры могут поведать, каким мог быть климат тысячи лет назад. Небольшие фрагменты костей животных, оставшиеся от жертвенных подношений в гробницу, – мусор, на который ни один уважающий себя археолог прошлого даже не взглянул бы, – может рассказать о том, что человек употреблял в пищу… Сравнение стратиграфии гробницы KV 5 со стратиграфией других гробниц Долины царей позволяет реконструировать трехтысячелетнюю историю климата и наводнений»[87].
Если сейчас в ряде случаев стратиграфический материал может мало что сообщить археологу, то в будущем данная информация наверняка поведает специалистам больше. Для этого Кент Викс оставил нетронутыми некоторые участки грунта, заполнявшего гробницу, чтобы следующее поколение специалистов самостоятельно проанализировало содержимое многовековых наносов.
К сожалению, понимание важности стратиграфии среди специалистов в Египте встречается не всегда, например, в той же книге Кент Викс приводит фразу одного из посетителей гробницы KV 5 во время археологических работ: «Зачем вы впустую тратите время и деньги, фиксируя мусор, когда вас будет ждать банкет, если вы найдете надписи и предметы?»[88]
Архитектору на раскопе часто приходится сочетать роль геодезиста, художника и фотографа. Тахеометрическая съемка сменяется архитектурно-археологическими обмерами и подробной документальной фотосъемкой. Получается цельный комплекс работ по фиксации памятника. Тахеометрическая съемка позволяет «посадить» архитектурные комплексы на генеральный план, определить пространственные координаты характерных точек, по которым изготавливаются масштабные ортогональные чертежи планов, фасадов, разрезов и деталей архитектурных объектов. На самом же деле основными инструментами архитектора на раскопе являются вовсе не тахеометр, теодолит, нивелир или лазерный дальномер, а, как у древних египтян, – отвес, угольник и уровень. Ничего не изменилось с тех времен: отвес всегда точен и удобен в использовании, небольшой уровень незаменим для обмеров в тесном крошечном пространстве погребальных шахт, куда теодолит на треноге не поставишь. Для «посадки» погребальной камеры на план с помощью двух отвесов на дно шахты проецируются (переносятся) две точки, к ним и привязывается планировка погребальной камеры.
Сам процесс архитектурно-археологических обмеров нередко позволяет обнаружить детали, которые при обычном просмотре ускользают от внимания. К примеру, в ходе обмеров западной стены гробничной часовни GE 48 обнаружился чудом сохранившийся крошечный фрагмент полностью отсутствующей северной стены, некогда снесенной при расширении часовни, что помогло восстановить ее первоначальные размеры.
Архитектору на раскопе в Гизе часто приходится работать глубоко под землей, в условиях тесных пространств, вырубленных в толще скалы (фото 2009 года)
Или другой пример. При создании чертежей шахтных погребений в углах шахт были замечены небольшие каменные выступы, с виду выглядевшие как строительные недорубки, свидетельства небрежности строителей. Однако последующее пристальное изучение и систематизация угловых выступов позволили доказать, что это метки, сознательно оставленные древними мастерами для фиксации объемов выполненных работ на разных этапах. Такие строительные метки помогли нам разобраться в последовательности возведения целого ряда погребальных сооружений, в предварительном планировании работ и немного узнать о строительных нормах в Египте в III тыс. до н. э.
Любой археологический памятник – это тысячи деталей. На что стоит обратить внимание? В процессе обмеров архитектор постоянно решает, какую информацию фиксировать, а какую пропустить, поскольку графический учет всех нюансов (сколов, трещин, неровностей) сделает чертеж трудночитаемым. Информация, которая не идет на чертеж, записывается в полевой дневник или при необходимости фотографируется. Но наука начинается, когда сформированы конкретные вопросы к памятнику, после чего у исследователя сложится представление о важных или несущественных фактах. Также неправильно начинать обмеры, не понимая, что рисуешь. Так же как и для копирования рельефов, необходимо знать древнеегипетский язык, поскольку, не понимая текст, невозможно зафиксировать его качественно. Это касается не только эпиграфики или архитектуры, но и керамики, антропологии и вообще всего.
Вот мы и пришли к тому, что современной египтологии необходимы гибридные специалисты. Есть и другая причина, по которой египтологам приходится осваивать сразу несколько специальностей. Не каждой экспедиции под силу содержать своего геодезиста или профессионального фотографа в течение нескольких месяцев полевого сезона, кроме того, далеко не каждый день требуются его услуги, и трудно сказать, когда они понадобятся. Так и получилось, что многие археологи владеют основными навыками геодезиста, фотографа, художника и даже… альпиниста. Так и архитектору иногда приходится становиться консерватором-реставратором.
После завершения раскопок и полной фиксации памятников на участке наших работ в Гизе в отношении ряда наиболее интересных гробниц – Ченти I, Ченти II и Персенеба – мы решили установить металлические двери и предотвратить свободный доступ внутрь помещений. Немалую роль в этом сыграла и египетская революция 2011 года, после которой, как мы уже писали, участились случаи проникновения современных грабителей в древние сооружения. Например, из-за того, что верхняя часть восточной стены скальной гробницы Ченти I была почти полностью разрушена землетрясениями, потребовались работы по ее восстановлению.
Похожая ситуация была и с гробницей Персенеба, у которой, кроме восточной стены, была сильно повреждена кровля, частично обрушившаяся еще в древности. Задача по сооружению перекрытия усложнялась тем, что не только опираться, но даже касаться существующего скального потолка не следовало, поскольку скала в этом месте изобиловала трещинами и больше напоминала рыхлые мартовские сугробы. Лучшим вариантом мог бы стать железобетонный потолок, который не только поддерживал бы потрескавшиеся остатки потолка памятника, но и опирался бы на не вызывающие сомнения в прочности участки стен. Однако Министерство древностей Египта наотрез отказало в использовании железобетона. Тут и понадобился опыт архитектора. В итоге был выполнен проект по перекрытию кровли из металлических профилей с последующим покрытием металлическими листами.
Не так давно мы рассказывали о нашей работе в Гизе на научно-популярной лекции. Возмущенный слушатель бросил фразу: «Как вообще архитектор на раскопе, вооруженный только пониманием современных строительных технологий, может оценить древнеегипетские памятники? Зачем тут вообще архитектор, если его знания так же далеки от древнеегипетских памятников, как знание любого другого человека?» Однако в реальности архитектор – это прежде всего человек с развитым пространственным мышлением, о чем говорят основные предметы профильных вузов – академический рисунок, начертательная геометрия, архитектурное проектирование с использованием макетирования, 3D-моделиро-вания. Кому как не архитектору его образование дало навык работать с обмерными чертежами, количество которых лавинообразно растет с каждым археологическим сезоном? Как вы себе представляете технически, например, сравнительный размерный анализ трех десятков скальных часовен или более сотни шахтных погребений на нашем археологическом участке в Гизе? Каким образом и в каких программах это делать? А для архитектора это рутина.
В данной ситуации на ум приходит пример немецкого архитектора Фридриха Вильгельма Хинкеля – известного исследователя суданской археологии и архитектуры, проработавшего более сорока лет в Судане – стране, с древнейших времен теснейшим образом связанной с Египтом и имеющей с ним общую историю и единую жизненную артерию – Нил.
Работу в Судане Хинкель начал в 1960 году в составе экспедиции Гумбольдтского университета в Мусавварат эс-Суфре. В 1962 году Академия наук ГДР откомандировала его наблюдать за демонтажом и транспортировкой храмов Нубии в Хартум, чтобы спасти их от неизбежного затопления в связи со строительством Высотной Асуанской плотины. Здесь и проявились его способности перемещать крупные и хрупкие каменные части храмов за сотни километров с помощью простейших средств. С 1965 по 1973 год он занимал должность архитектора Суданской службы древностей, работая над строительством Национального музея Судана в Хартуме и проектируя музей Али Динара в эль-Фашире (Дарфур). В связи с многолетней работой в качестве сотрудника Суданской службы древностей Ф. В. Хинкель имел доступ к любым археологическим памятникам в Судане и их документации. По этой причине его архив включает не только сведения о собственных работах, полученные им в археологических экспедициях, но и копии других документов по историческим объектам этой африканской страны, собранных за длительный период работы в рамках подготовки к серии публикаций «Археологическая карта Судана».