получался совершенно нестандартный тип гробниц. Он возник в основном из-за низкого качества скалы, испещренной широкими и глубокими трещинами, мешающими воплощению строительных планов, и многочисленных ошибок самих работников, врезавшихся в соседние гробницы при вырубке новых помещений. Но изобретательность, с которой древние мастера выходили из неприятных ситуаций, не оставила нас равнодушными. У нашего эпиграфиста, проходящего мимо ворчащего архитектора, возникла фраза, метко характеризующая ситуацию: «Древнее царство – время изобретательных неудачников». Она настолько тонко передает смысл происходящего, что захотелось об этом рассказать подробнее.
Неважно, в каком месте некрополя Гизы сооружалась скальная гробница – вплотную к мастабам высшей египетской знати или на самом краю скального отрога, – повсюду древние мастера сталкивались с неоднородным по качеству камнем. Строители по-разному решали эту проблему. Многие гробницы, декорированные рельефами и надписями, сохранили следы раствора, нанесенного при строительстве. Он закрывал трещины природного происхождения, изображения прорезались поверх него. Внутреннее пространство часовен, расположенных на участках с плохим качеством скалы, облицовывалось качественными известняковыми блоками, на которых вырезались филигранно исполненные изображения и надписи. Яркий пример можно найти в гробнице Хафраанха, где в глубоких трещинах на потолке, южной и западной стенах сохранились фрагменты древнего раствора. Например, на западной стене, на плакетке в одной из ложных дверей с изображением Хафраанха и его супруги Херенка имя владельца целиком вырезано на крупном фрагменте древнего розового раствора. На завершающем этапе работы над рельефами стены были отштукатурены и покрашены, скрыв применение различных материалов, но следы этой штукатурки до наших дней практически не сохранились.
В статье, посвященной скальной гробнице Кахерптаха (G 7721), расположенной поблизости от гробницы Хафраанха, американский египтолог Тимоти Кендалл высказал мнение, что именно плохое качество скалы на данном участке явилось причиной, по которой пологий скальный массив вокруг гробницы остался свободным от застройки другими гробницами[98]. Это действительно бросалось в глаза, ведь всего в нескольких десятках метров южнее и севернее начинаются плотные ряды других гробниц.
Скальные гробницы в южной части российской концессии в Гизе (скала Сен эль-Агуз)
Мы долгие годы считали, что гробница Кахерптаха одинока на данном участке, пока не начали вести планомерные археологические раскопки в самой гробнице и по ее периметру. Не успев начать, мы сразу же наткнулись на некрополь, относящийся к I тыс. до н. э., под которым располагались шахтные погребения и скальные часовни эпохи Древнего царства. Это в очередной раз подтвердило тезис, что в некрополе Гизы нет пустых мест, особенно вблизи царских пирамид и мастаб знати. Но не в меньшей степени нас удивило, как древние строители решали проблему вырубки в рыхлой скале. Они изнутри облицовывали помещения качественными известняковыми блоками. Гробничные часовни от этого становились меньше, но, похоже, это не беспокоило их владельцев. На блоках сохранились фрагменты качественно вырезанных рельефных изображений со следами краски. Похоже, наиболее существенным для хозяев таких гробниц было их расположение хоть и на краю, но на верхнем уровне скального массива, достаточно близко к крупным мастабам знати.
Древние мастера находили способы борьбы с трещинами и рыхлостью породы, непригодной для высекания качественных рельефов. Но часто крайне плохое состояние скалы заставляло их кардинально изменять первоначально задуманную конфигурацию гробниц, размер и глубину шахтных погребений, ориентацию и форму погребальных камер непосредственно в процессе выполнения строительных работ. Так, в безымянной скальной гробнице GE 63, находящейся в южной части нашей концессии, через всю часовню по диагонали проходит широкий природный разлом. Любые попытки придать часовне правильные геометрические формы грозили привести к еще большим трещинам, поэтому строители решили разместить новую часовню в первоначально планируемой погребальной камере, а само погребение – в нише на западной стене новой часовни.
В другой раз незапланированное изменение конфигурации гробницы в процессе строительства произошло не по причине плохой геологии, а по вине самих строителей. На начальном этапе сооружения шахтного погребения в гробнице Неферсефехптаха (LG 79) они врубились в потолок находящейся ниже часовни гробницы GE 64 и отказались от дальнейших работ. В итоге вместо сооружения погребальных шахт было принято решение высечь погребальные ниши на западной стене часовни.
Можно удивляться изобретательности строителей, всегда находящих выход. Они сталкивались, казалось бы, с непреодолимыми препятствиями – низким качеством скалы, широкими природными разломами и даже собственными ошибками, врубаясь в близко расположенные соседние часовни или погребальные камеры. Все это решалось ценой отказа от первоначальной планировки и являлось одной из причин появления разнообразия в архитектуре. В поисках решения текущих проблем строители формировали новые типы общего устройства гробниц.
Спортивные штаны и черный смокинг
В 1984 году американский археолог Марк Ленер начал проект по комплексному изучению некрополя Гизы – Giza Plateau Mapping Project. Он хотел составить точный план некрополя, изучить геологию, реконструкцию этапов строительства некрополя, хода и методики возведения пирамид.
Для удобства нанесения на план бесчисленного количества памятников провели кропотливую работу по установке более двух десятков реперных точек по всему некрополю и приняли локальную систему координат, в которой точкой отсчета стала вершина пирамиды Хуфу, получившая условные координаты «Север 100 000 метров» и «Восток 500 000 метров». Точность построения сети реперных точек была таковой, что если одно из трех повторных измерений из одной точки отличалось от предыдущих, то вычисления проводились заново.
Таким образом, первое, с чего каждый сезон начинаются геодезические работы на участке российской экспедиции в Гизе, – это привязка тахеометра к локальной системе координат с помощью ближайших реперных точек. Но за год после предыдущего полевого сезона, после хамсинов – весенних песчаных бурь, свинцовые реперы, врезанные в скалах Гизы и блоках крупных мастаб на Восточном плато, засыпает так основательно, что их приходится долго искать.
В первые годы работы российской экспедиции в Гизе, когда ее костяк только формировался, ей помогали иностранные специалисты из других миссий, уже обладающие богатейшим опытом работы в Египте. До появления у экспедиции своего архитектора все геодезические работы, связанные с архитектурными обмерами и «посадкой» найденных сооружений на план, выполнял Йозеф Дорнер – египтолог и геодезист из Австрийского археологического института в Каире, уже на тот момент имевший более чем двадцатилетний опыт работы в Египте.
На раскоп Йозеф приходил в рваной футболке и в вытянутых на коленях спортивных штанах, свободно общался с нашими рабочими на арабском языке, во время обеденных перерывов курил с ними кальян, сидя прямо на земле, и использовал послевоенный швейцарский теодолит фирмы Wild с 400 градусами вместо привычных для нас 360 градусов. На вопрос: «Зачем 400 вместо 360?» ответ был один – ради качества, хотя как сотрудник Австрийского института, наверное, он мог себе позволить любой современный прибор.
Спустя годы наш экспедиционный архитектор проверил выполненные Йозефом измерения сперва старым добрым советским теодолитом 2Т2, отъюстированным в МИИГАиКе, а затем современным тахеометром. Измерения оказались безупречны! На расстоянии более ста метров полученные отметки разошлись с высотными значениями Дорнера всего на несколько миллиметров, причем мы точно знали, чьим измерениям доверять больше.
В 2000 году в Российском культурном центре на улице Тахрир в центре Каира открылась выставка, посвященная нашей экспедиции в Гизе, на которую мы пригласили Йозефа. Каково же было наше восхищение, когда мы увидели его в безупречно сидящем шикарном черном смокинге, а он, входя, расплылся в харизматичной улыбке и непринужденно поздоровался по-английски.
Этнография на службе у археологии
Иногда чтобы понять, почему древний керамический сосуд или медное долото выглядят именно так, а не иначе, необходимо понаблюдать за процессом изготовления схожих предметов или их бытового применения. Тогда на службу археологии приходит этнография – наука о народах, их образе жизни, материальной и духовной культуре.
Например, некоторое время мы не могли понять, почему у крупных керамических форм – мешкообразных кувшинов Первого Переходного периода, чанов Позднего периода и продолговатых египетских амфор Византийского времени на тулове имеются отпечатки веревки. На орнамент не очень похоже, тогда зачем их оставляли? Очутившись однажды в гончарной мастерской в Ком Аушиме (в северо-восточной части Фаюма), мы увидели ответ своими глазами! Оказывается, и сейчас современные гончары при изготовлении крупных форм накладывают четыре-пять витков веревки вокруг тулова, таким образом удерживая свежесформованный, еще пластичный сосуд от проседания и деформации. Затем, когда он высыхает в тени и становится пригоден к обжигу в печи, веревку с него снимают, но отпечаток остается.
Другой вопрос возник, когда мы обратили внимание на ровные донца шарообразных кувшинов и круглодонных чаш Древнего царства. Вроде видно, что они вылеплены вручную, без применения гончарного круга, но откуда такая симметричность? Приехав однажды на западную окраину Фаюмского оазиса, в деревушку Назла, жители которой занимаются гончарством, мы увидели мастера, сидящего перед округлой сорокасантиметровой ямой. Улыбнувшись, он невозмутимо засыпал в яму зерновой жмых и с размаха кинул туда кусок размятой глины. Затем взял предмет, отдаленно напоминающий толстую толкушку, и ударами стал распределять глину по стенкам ямы; в результате получилась симметричная круглодонная чаша, похожая на древние образцы. Оставалось лишь срезать край венчика, что он и сделал.