Каждый день Питри закрывал деревянную дверь и поднимался на плато, чтобы продолжить построение триангуляции и обмеры. Триангуляция хорошо знакома геодезистам и архитекторам. Это один из методов создания сети опорных точек в избранной системе координат, который заключается в построении рядов или сетей примыкающих друг к другу треугольников. В своей книге о Гизе Питри подробно описал свой быт: «Обычно рабочий день проходил следующим образом: зажигание бензиновой горелки (чайник вскипал, пока я умывался); затем завтрак, который одновременно превращался в приемное время – я сидел с открытой дверью в гробницу, а мужчины и дети, проходившие мимо, заглядывали внутрь; нередко кто-нибудь из знакомых задерживался, чтобы поболтать, и тогда я в спешке варил для него несколько дополнительных чашек кофе на небольшой плите за дверью… После этого, примерно в девять часов, я отправлялся заниматься триангуляцией или делать измерения, а Али[122] нес мой инструмент. Если я работал над триангуляцией, то в обязанности Али входило держать зонтик, чтобы теодолит оставался в тени в течение всего дня. Если я занимался измерениями, то помощь мне обычно была не нужна, и я работал один…
В потемках я собирал свой инвентарь и паковался; триангуляционные знаки я нередко собирал уже при свете луны или в полной темноте. После того как все было доставлено в гробницу и сложено там, я отпускал Али домой. Часов в шесть или семь я зажигал горелку и усаживался пересчитывать полученные значения. Ужин начинался, когда закипал чайник, и растягивался на час или два, так как я одновременно и готовил и ел. Поджаренные галеты, консервированные супы, помидоры (в Египте они превосходные), тапиока и шоколад – вот яства, которые, как выяснилось, оказались наиболее практичными и питательными… Затем, после мытья посуды (ведь арабским представлениям о чистоте нельзя доверять), я вновь усаживался за пересчет, ведение документации и так далее, пока не наступала полночь. Раб Али, негр по имени Мохамед, и его племянник, маленький Мохамед, приходили обычно около девяти и располагались в соседней гробнице, чтобы спать как охранники, надежно закрытые изнутри. Располагая светом от свечей, они подбадривали себя непередаваемыми мотивами, которые наигрывали на тростниковых дудках; нередко к их дуэту присоединялся Абдалла, деревенский сторож, который привык приходить на музыкальные вечера до начала своих ночных обходов»[123].
Впрочем, порой непредвиденные обстоятельства вносили коррективы в этот распорядок. Например, в оба своих приезда в Гизу Пи-три сталкивался с сильными весенними ветрами – хамсинами, – несущими тучи песка. Песок, по словам Питри, забивался во все – в нос, в глаза, в рот, даже в часы. В таких условиях, конечно, не представлялось возможным работать за пределами гробницы или пирамиды. Если требовались раскопки, то Питри выходил из гробницы на рассвете и поднимался на плато, чтобы расставить рабочих и дать им задание на день, и лишь затем возвращался домой и завтракал. Если же предстояло работать внутри пирамиды, он нередко дожидался, когда Гизу покидали туристы: их англичанин откровенно недолюбливал. В этом случае он начинал работу вечером и продолжал до полуночи или даже до следующего утра. Нередко Питри шокировал приезжих европейских дам розовым трико: исследователь привык раздеваться до нижнего белья во время жары и в часы работы внутри пирамиды Хуфу.
Во времена Питри для проведения раскопок уже требовалось специальное разрешение от Службы древностей – это правило, введенное Мариеттом, неукоснительно соблюдается и по сей день. В 1880 году Питри закончил триангуляцию опорных точек, и в 1881 году его основной задачей стало привязать к ним древние конструктивные элементы пирамиды. Но многие важные элементы, включая углы, находились под песком или щебнем, и раскопки становились жизненно необходимыми для завершения работ.
Чтобы ускорить процесс и избежать лишних формальностей, глава Службы древностей Гастон Масперо любезно предложил Питри копать по своему личному фирману. Англичанин нанял двадцать человек и работал с ними в Гизе около шести недель. Это были его первые раскопки в Египте.
Вернувшись в Англию, Питри тут же опубликовал результаты своего исследования в книге «Пирамиды и храмы Гизы», вышедшей в свет в 1883 году. Как и ожидалось, работа имела ошеломляющий успех. Свое удивление Гизой и уважение к ее памятникам Питри красноречиво выразил в начале публикации: «Несмотря на свои размеры – меньше мили в поперечнике – небольшой участок пустынного плато напротив деревушки Гиза вполне заслуженно может называться самым удивительным участком земли в мире. Здесь можно увидеть самое начало архитектуры, самые невероятные здания из когда-либо построенных, самые точные из всех известных конструкций, лучшую в мире кладку и применение самых изобретательных инструментов…
Нам непросто будет найти более удивительное сочетание памятников, чем гигантские массы пирамид, красноватые стены и столбы гранитных храмов, огромная голова сфинкса, сотни гробниц и прерывистые линии процессионных дорог, вымостки и стены, которые покрывают это древнейшее вместилище человеческих трудов»[124].
Английский археолог Флиндерс Питри у входа в скальную гробницу в восточной Гизе, где он жил (из: Lehner M. The Complete Pyramids. Cairo, 1997. P. 56)
Работы Питри в Гизе задали новые стандарты качества для всех последующих измерений в египетской археологии. Они оказались настолько точны, что египтологи пользуются ими по сей день. Наш архитектор, по сути, продолжает дело Питри.
Все египтологи прекрасно знают фотографию босоногого Питри, непринужденно стоящего вместе с собакой у входа в свою квартиру в скальной гробнице на восточной окраине Гизы. Этот снимок стал настоящей иконой египетской археологии, символом того, что нерешаемых задач не бывает.
Сегодня скальные гробницы, в которых жил Питри (их часто объединяют под именем «гробница Питри»), находятся на территории российской концессии. Они были известны К. Р. Лепсиусу и имеют свои номера – LG 65, LG 66 и LG 67. Первая гробница принадлежала некоему […]ху. Хозяин второй часовни неизвестен: на входе сохранились лишь небольшие фрагменты его изображения и фигура жены. Хозяином третьей был врач по имени Уа. В 2015 году мы расчистили две основные гробницы, где жил сам Питри, и в ходе подготовки к раскопкам сделали их планы и 3D-модели. Все деревянные детали, конечно, исчезли – нет ни двери, ни полок, которые приладил молодой «Отец горшков» (мы уже говорили, что так впоследствии прозвали Питри за его любовь к керамике, важность которой для датирования археологических слоев он осознал одним из первых). Но углубления под полки остались, остались и ниши, в которых английский исследователь хранил припасы и оборудование, и даже, видимо, места для крепления гамака.
Мы пока ничего не знаем о происходившем в гробнице после того, как Питри покинул ее в 1882 году. Все еще висящая веревка и слой помета на полу указывают, что здесь какое-то время держали мелкий рогатый скот. На поверхности одной из шахт найден высушенный ветром трупик щенка. Кто знает, быть может, это потомок той самой собаки, что сфотографировалась вместе с Питри? Этих животных и сегодня много в Гизе, в этом отношении с XIX века здесь ничего не изменилось. И любопытно, что, когда мы в 2015 году переместились работать в северную часть концессии, где располагается «гробница Питри», к нам тут же прибилась дружелюбная и очень ласковая собака по имени Буси, которая взяла за правило составлять компанию то эпиграфисту, копирующему рельефы, то керамистке, разбирающей свежие находки у входа в гробницу Хафраанха. Собака стала нашим другом и даже символом сезона. Совпадение было настолько удивительным, что, уезжая, мы не могли не сделать снимок нашего архитектора вместе с Буси у входа в «гробницу Питри».
В ближайшие годы мы намерены исследовать скальные часовни, где жил знаменитый англичанин, чтобы как можно больше узнать о людях, которые были там похоронены, и о самом Питри, а может и об Али, который видел, как взрывают пирамиды, о его рабе Мохамеде и племяннике Мохамеде маленьком. Все они стали частью большой легенды о египетской археологии.
Водонос Ибрагим и другие
Мы уже несколько раз говорили, что скальные гробницы, высеченные в эпоху Древнего царства, поменяли свое назначение в I–II тыс. н. э. – они были заселены, из мест захоронения превратившись в жилища. Практически во всех гробницах, независимо от наличия внутри рельефных изображений, присутствует толстый слой копоти на потолке (как в гробницах Ченти I и Хафраанха) или еще и на стенах (в гробницах Персенеба, Перинеджу, Ипи, Хуфухотепа, GE 17 и GE 49). Жителей нисколько не смущало первоначальное назначение помещений. Они вбивали в стены гвозди, закладывали входные проемы или, наоборот, делали отверстия, вставляя в них оконные рамы. Часть всего этого сохранилась и до нашего времени.
Некоторые шахты (особенно в гробнице GE 17) использовались как свалки бытовых отходов: они содержали огромное число костей животных и битую керамику Римского, Византийского и Арабского периодов, среди них оказалось некоторое количество привозных сосудов. Селились здесь и позже, а на месте бывшего лагеря Вайса, как вы помните, даже был отель. Благодаря записям К. Р. Лепсиуса мы знаем имя одного из местных гробничных обитателей – «водоноса Ибрагима», занявшего гробницу Ипи после Кавильи. Надо сказать, что население достаточно терпимо относилось к рельефным изображениям – по крайней мере, в наших гробницах нет столь явных повреждений человеческих фигур, которые можно наблюдать на некоторых других древнеегипетских памятниках, например, в храме Рамсеса III в Мединет-Абу (западные Фивы), изображения царя и богов в котором испортили христиане-копты, приспособившие языческий храм для молебнов.