Света медленно кивнула и снова уставилась в окно.
– Марина, вы же знаете, как я люблю Надю. Я ведь даже не смогла с ней оставаться, когда она за Вадима замуж вышла: мне было больно смотреть на то, как она меняется. Я никогда не сделаю ничего, что причинит ей боль. Я видела ее в последние недели ее жизни на Плющихе. Знаю, что она пережила из-за этой своей напасти… И я не сделаю ничего, что снова ее вернет туда!
– Туда – это к Вадиму? – Марина заговорила требовательно, как учитель с нерадивым учеником. – Что за напасть, она больна? Или ты ее брак так называешь?
– Нет, она здорова! Не волнуйтесь. И не брак, конечно, а то, к чему он ее привел…
– Света, ты загадками говоришь, – нахмурилась Марина. – Похоже, здесь произошло что-то, чего я не знаю…
– О чем это вы тут? – В кухню быстро вошла слегка нахмуренная Надя. Поймав взгляд подруги, она укоризненно покачала головой и обратилась к матери:
– Мам, ты как? Спала хорошо?
– Ну как можно спать перед разлукой? Не хорошо, а скорее нормально. – Марина встала, чмокнула дочь в щеку и спросила: – Во сколько собираемся?
Глава 25
Павел Прохоров сидел за рабочим столом и листал папку с очередным делом. За двадцать лет службы в органах очарование оперативной работы потускнело. Коллеги до сих пор считали Пал Михалыча романтиком и потихоньку иронизировали над тем, что он чуть не единственный из всего отделения таскает под мышкой книжки по криминологии, психологии и прочим смежным дисциплинам. А он делал это скорее по привычке постоянно загружать мозг новыми знаниями. Того пыла, с которым он пришел в милицию в молодости, конечно, уже не было. Тогда его решение казалось единственно возможным: отец, погибший при исполнении обязанностей, когда Пашке было четыре, смотрел на них с мамой с фотографии в черной рамке, и на его плечах были милицейские погоны. Мама так и осталась вдовой, не потревожив память мужа даже тенью нового романа. И Паша, единственный мужчина в семье, не колеблясь пошел по стопам отца.
Он уже не помнил, верил ли в окончательную победу над преступностью двадцать лет назад. Скорее нет – дураком Прохоров точно не был. Но с возрастом все сложнее стало закрывать глаза на бесконечность борьбы с криминалом. Хотелось побед. Хотелось хоть иногда верить в то, что вся эта неприятная и часто откровенно скучная работа, которая исподволь лишает веры в людей, делается не зря. Его достала атмосфера унылого равнодушия, которая царила в отделении в отношении всего, что не связано с получением премий и звездочек.
Телефон зазвонил.
– Прохоров, слушаю. – Он услышал голос Сергея из Следственного комитета и по привычке поднялся, чтобы немного размяться во время разговора.
– Паш, привет! Хочу тебя порадовать новой информацией по Воронцову. Наш пропавший жених-погорелец всплыл как конечный получатель страховой премии по ряду эпизодов с фальшивыми полисами КАСКО. В Смоленской области коллеги копают целый букет таких дел…
– Так, и каким он там боком?
– Он по доверенностям, через подставные фирмы, похоже, организовывал продажи поддельных полисов наивным гражданам. Урвал за несколько лет очень приличный куш. Ребята отследили всю схему, она сходится на Воронцове Максиме Викторовиче. Ф. И. О. совпадают, сейчас устанавливают личность, раскапывают всю биографию. Но, похоже, тот самый.
Прохоров, слегка прищурившись, смотрел в окно и отбивал правой подошвой бодрый ритм по линолеуму.
– Интересно, Сереж, – признал Прохоров. – Конечно, там автостраховки, а здесь строительство… Но если он решил сменить специализацию, вполне может быть…
– Ну работаем дальше, проверяем. Сейчас ребята смотрят связи среди региональных страховщиков.
– Отлично. Спасибо, что сообщил, – кивнул в трубку Прохоров. – По Набоковой нет новостей?
– Нет, там все тихо. Звонит по известным номерам, почта рабочая и личная, аккаунты в соцсетях – все как обычно.
– Ну пока присматриваем за ней?
– Конечно. Ждем результатов проверок из Мурманска и Тверской области. Ты, кстати, не знаешь, что там у страховщиков?
– Руководитель департамента по управлению рисками Бабаев лично выехал на место, будет разбираться. Я ему дал контакт толкового местного следака для связи. Как что-то появится, сразу сообщу.
– Есть. На связи!
– Набокова, уймись, ну прошу тебя, – с усталой нежностью говорила в трубку Катя Перепелица. – Не придумывай лишнего, все скоро выяснится!
Ее несчастная красивая подружка сходила с ума после очередного одинокого уик-энда в шикарной квартире в центре. На этой неделе Катя не смогла ни приехать к ней, ни пригласить к себе: они с сестрой давным-давно договорилась, что в эти выходные Катя посидит с племянником, и она, конечно, поехала туда. Наташу звать не стала: той дети никогда особо не нравились, а маленький Ванька к тому же был настоящий хулиган, носившийся по полу, стенам и потолку все время, когда не спал.
– Кать, прости. Я тебя, конечно, уже достала. Просто… ну просто я реально не пойму, – нервным голосом, в котором уже даже не было слез, говорила Наташа. – Ой, прости, у меня посетитель. Я перенаберу.
«Давай», – обреченно подумала Катя. Конечно, она перенаберет. – Выдать бы ее замуж – и дело с концом. Бедняга, так мучается из-за всяких там…»
Катя занялась было своими делами, но никак не могла сосредоточиться. Однако звонок одноклассницы раздался только через час.
– Кать. В общем, у меня новости, – уронила Набокова и замолчала.
– Так! И что? – Катя почти кричала. – Говори мне срочно, ну?
– Он, похоже, не просто так ко мне клеился.
– В смысле?
– Я тут кое-какие документы посмотрела… Короче, его фамилия в одном страховом деле.
Катя не любила материться, особенно по телефону. Но на поиск цензурного синонима того, что она сейчас думала о Воронцове, ей понадобилась пара секунд.
– Вот козел, а! В каком?
– Кать, похоже, дело дрянь, – Наташа говорила непривычно глухим, низким голосом, с какой-то отстраненной интонацией, и Кате стало за нее страшно.
– Так, Набокова, милая. Ты на работе? Отпроситься можешь?
– Наверно, могу. Бабаева нет, он в какой-то командировке, и никого из начальства тоже.
– Тогда давай встречаться. Я приеду к тебе.
– Катька, ты чудо. – Наташа внезапно всхлипнула. – Побудешь со мной, да?
– Конечно, побуду. Не реви пока, подожди, я скоро приеду. Все, давай. От подъезда наберу.
Катя не была уверена, что это правильная идея, но Набокова махнула рукой обреченно («Теперь уже какая разница!») и потащила ее в то самое кафе, где когда-то познакомилась с Воронцовым.
– Короче, я же с того момента, как заявила о розыске Макса, Наденьку не видела, – рассказывала она подруге.
Наденькой она называла Надежду Юрьевну Невельскую, и в этой уменьшительной форме имени не было ни грана ласки: Наташа терпеть не могла эту донельзя правильную тетку, которая чуть что надевала белое пальто и постоянно придиралась к секретарю департамента из-за нарушений трудовой дисциплины.
– Вы же работаете вместе? – удивилась Катя.
– В одном департаменте, контора большая, ну и потом, я же летом занялась здоровьем, на работе бывала пунктиром, а она теперь советник и приезжает не каждый день, – ответила Наташа. Ее мания постоянно бегать по врачам и сдавать анализы была хорошо известна подруге, и Катя покладисто кивнула.
– Поняла.
– И вот вчера мы пересеклись. Я приехала из поликлиники уже под конец рабочего дня – кстати, у меня все хорошо, не понимаю, откуда эти все симптомы, врач сказал, нервы надо лечить… Я приехала, а она как раз на выход. Поздоровались. И она так странно-странно на меня посмотрела, знаешь? Ну как будто она что-то знает.
– А что она может знать?
– Ну, как минимум что я сказала следователю про визитку, которую она взяла у Макса весной. Мы же тогда с Аленой видели, как она обедает в кафе и к ней вдруг подходит высокий парень в костюме и дает ей визитку. Такой роскошный мужик – к нашей Наденьке! Мы еще поразились, что он в ней нашел. А потом, буквально через пару недель, он здесь же ко мне подсел. Мне это сразу не понравилось, – в сотый раз пересказывала Наташа.
Катя постаралась подавить вздох. История, которую она выслушивала, уже надоела ей хуже горькой редьки, как сказала бы бабушка. Но подругу надо было поддержать.
– Ну да, как-то это странно. То к одной, то к другой… – выдохнула Катя.
– С другой стороны, знаешь же, как говорят? Мужики бегают от женщин, все свободой дорожат, а потом вдруг оп – решают жениться. И выбирают чуть ли не первую попавшуюся.
– Интересно, что они еще при этом часто бросают тех, с кем до этого жили несколько лет, – отметила Катя, которой часто доверяли самые разнообразные жизненные истории.
– Ну да, но сейчас не об этом. В общем, мне эта Наденькина таинственность очень не понравилась. И сегодня я улучила момент и заглянула в один документ, которым она занималась. Потому что сама она мне ни за что не расскажет, она же у нас правильная. – Наташа нервно облизнула губы и глотнула воды из стакана.
– Ну?
– В общем, наш департамент расследует дело, в котором выгодоприобретателем значится Воронцов М. В.
– Набокова, скажи нормально, для людей, что это значит?
– Это значит, что возможно, это мой Макс – Воронцов Максим Викторович – заключил договор страхования, по которому должен был получить огромную выплату. И произошел страховой случай, который вызвал подозрение. – Наташа смотрела на одноклассницу огромными несчастными глазами, и Катя растерялась: как реагировать на такое?
Только она собралась с мыслями, как Наташа, видимо, решила ее добить.
– Ну и я тебе еще не говорила, что Макс утром того самого дня улетел в Лимасол. Это на Кипре.
– Спасибо, я в курсе, – усмехнулась Катя и рассеянно уставилась в окно. Наташа проследила направление ее взгляда, но ничего толком не увидела: мелькание прохожих, дальние контуры истыканных окнами серых зданий. – То есть он мошенник, что ли?