Тонкая кисть запорхала над полотном.
«Вот так я ее посажу. Лицом к зрителю, но так, чтобы взгляд было нельзя поймать. Острые колени под пышной юбкой… Нет, юбку лучше открыть посильнее, показать, что от хрупкой коленки идет мускулистое, сильное бедро. Получится что-то от танцовщиц Тулуз-Лотрека… Может, наметить чулок? Не знаю, это потом. Лодыжки с выступающими косточками скрещены, ступня в остроносой туфле почти касается пола – но просвет все же есть… Да, пусть она парит над поверхностью… Вторая ступня… Пусть будет пока только каблук, он где-то примерно здесь будет виден на втором плане. Теперь руки. Локтями она упирается в колени. Руки тонкие, длинные… Очень длинные. Кисти… Нет, я не вижу кисти. Не вижу, что она делает руками… Черт, черт, ну как же это».
Надя помедлила, отвернувшись от холста и сжав губы. Надо продолжать.
«Так, если голова повернута анфас, то подбородок пусть опирается на кисти. На одну?.. Нет, на обе… Черт, нет, так невозможно». Надя подавила желание швырнуть кисть, тщательно вымыла ее в растворителе и насухо вытерла чистой хлопковой тряпкой.
«Ничего, хотя бы начала – уже хорошо. Сейчас продолжим».
Надя быстро перебрала кучу ученических альбомов для набросков, выбрала один, взяла карандаш и ластик и забралась с ногами на стоящую у стены мастерской большую деревянную лавку с решетчатой спинкой. Подсунула под спину пару больших пестрых подушек, раскрыла альбом и продолжила рисовать.
Рука. Скрещенные кисти. В пальцах одной из них запуталось перо. Или травинка? Цветок?.. Надя рассеянным, невидящим взглядом обвела большую комнату и вдруг увидела почти стучащуюся в оконное стекло ветку березы. Мелкие, резные по краю листочки на тонких черных нитях уже начали золотиться…
«Осень! Ведь осень же!» – И Надин карандаш забегал по бумаге.
Осень. Плоды. Ягоды? Виноград? Виноград – это хорошо, да. Там же каждая ягодка может светиться. И если сделать девочку кудрявой, форма завитков будет рифмоваться с контурами ягод, и возникнет гармония.
«Боже, как хорошо! Нашла! Нашла…»
Надя оторвалась от рисования, положила альбом на живот и откинулась, скрестив над головой руки и невидящим мечтательным взглядом уставившись в крашеный потолок, на котором под седыми мазками сильно разведенной белой краски были видны прожилки и родинки древесины. «Как же хорошо. Да! Осенний колорит, виноград, и сама она рыжая, а платье сиреневое, и мелкие-мелкие мухи пусть летают вокруг – их осенью всегда очень много. И может быть, паутина. Летящая паутина в углу. Да, это то, что надо…»
Чувствуя себя невероятно легкой и одновременно наполненной, Надя поднялась с лавки и выбежала из мастерской.
– Свет! Света! Ты где? Чаю хочется! – крикнула она в глубину дома и пошла в направлении кухни.
На кухне сидели двое: соседка Лика в плюшевом спортивном костюме цвета свеклы – у стены, а Света напротив нее, спиной к входу. На столе были расставлены тарелки с закусками и стояла большая бутылка виски.
– О, а вот и Надя! – радостно приветствовала художницу Лика и приподняла тяжелый стакан, в котором звенели подтаявшие кубики льда.
– Привет, Лик, – кивнула Надя и озабоченно посмотрела на Свету, которая не обернулась при появлении подруги. – Отмечаете что-то?
– Просто сидим, – с нажимом сказала Света.
Она выглядела совершенно трезвой и вменяемой, и Наде стало неудобно за прозвучавшее в ее вопросе осуждение.
– Ясно… Просто время такое – часов пять же, не больше? А у вас бутылка на столе…
– Ты подумала, у нас праздник, да? – Лика, которая уже была совсем не так свежа и разумна, как Света, подмигнула и снова приподняла стакан. – А мы просто разговариваем. О своем, о девичьем. Давай к нам!
Надя помедлила секунду, потом выдвинула из-под стола табуретку и уселась в торце стола. Света сразу встала, пошумела чем-то в ящике и в буфете, и через несколько мгновений перед Надей появились столовый прибор и небольшая рюмка. У Светиной тарелки стояла такая же.
– Поешь давай, – сказала она Наде. – Работала? Все окей?
– Да, вроде да, – кивнула Надя. – Я вообще вышла чаю налить, думала вернуться… Да света уже нет, так что, наверно, завтра продолжу. Главное, что я придумала! Знаю, что буду рисовать.
– О, класс. Сейчас мы это обмоем. – Света взялась за тяжелую бутылку, почти полную коричневой прозрачной жидкостью.
– Виски? Ой нет, девчонки, это без меня, – запротестовала Надя. – Я крепкое не могу совсем.
– Ха! Подумаешь! Я сейчас пойду и принесу тебе вина. У меня его там… – Лика засобиралась, и Надя сказала:
– Лик, не надо. Неудобно, ну что ради одной меня куда-то бегать. У нас тут должно было остаться, недавно же застолье было. Свет, не знаешь, где оставшиеся бутылки? Гости ведь много навезли…
Света удивленно подняла брови и потерла пальцем кончик носа.
– Надь, а нет ничего. Все выпили.
– Да брось? Не может такого быть! Давай я посмотрю в шкафах – может, мама прибрала куда-то далеко? – Надя отложила бутерброд и хотела встать, но Лика положила ей руку на плечо:
– Надюша, сиди, я мухой, туда и обратно!
И, потряхивая вышитой надписью Juicy Couture на слегка полноватой фигуре, выбежала с кухни.
– Ей муж изменяет, – сказала Света. – Вот она и пришла душу отвести.
– О господи… Бедная…
– Она в принципе всегда подозревала, но закрывала глаза ради семьи – ну мало ли, у всех свои слабости.
– Ну что ж, разумно. Так многие делают. – Надя разглядывала блики на бутылке и стаканах и слушала не очень внимательно.
– Да, но сегодня Коли дома нет, а Лике позвонила какая-то девушка и сообщила, что беременна от него.
– Ого!! – Надя была в таком шоке, что перестала жевать и наконец посмотрела на Свету. – И что теперь?
– А никто не знает, что теперь. Коля на звонки не отвечает, дома его нет. Вот она бутылку взяла и сюда.
– Понятно, – протянула Надя.
Дверь вдали тихонько хлопнула, раздались шаги, и Лика возникла в проеме с двумя бутылками вина.
– А? Что я говорила! А к вину у нас будет сыр! – И достала из карманов две благородно пованивающие упаковки, которые пытались вывалиться на пол, да не успели. – Штопор есть?
Глава 30
Лика размеренно прихлебывала виски и закусывала салом: «Потому что на кето так положено». Вопреки всем народным поверьям, жирная закуска не помешала ей довольно быстро захмелеть.
– Вот одного я не понимаю – зачем мне-то звонить? Она что, и правда думает, что я мужа из дома выгоню? Или что Колька на это ее пузо поведется? – с кривой, презрительной улыбкой рассуждала она.
– А думаешь, нет? – Светлана заинтересованно смотрела на Лику.
Надя, не привыкшая участвовать в подобных сценах, старалась не показывать своего смущения. «В конце концов, нельзя все время быть такой… Надо и с нормальными людьми иногда пообщаться», – сказала она себе, накладывая на тарелку принесенный Ликой сыр и какую-то зелень.
– Ой, я тебя умоляю, – со смешком ответила обманутая жена, снова пригубив стакан. – Он не для того гуляет, чтобы новое ярмо на шею вешать. Только его малолетки этого не понимают. Никакого ребенка у нее не будет. Плавали, знаем!
– То есть как не будет?.. – вырвалось у Нади.
– Эта уже третья. В первый раз я в истерике была… – Лика сделала едва заметную паузу и устало вздохнула. – А теперь даже не удивляюсь.
Света с каким-то ожесточенным выражением лица взялась за бутылку и налила себе виски.
– Да чего ты миндальничаешь? – хмыкнула Лика. – Возьми уже нормальный стакан, виски из рюмок не пьют.
– Мне нормально, – отмахнулась Света и опрокинула рюмку одним махом. – Личка, так, выходит, ему дети не нужны?
– У него от первого брака дети уже взрослые. И нашему Сашке шестнадцать. В Лондоне учится. Он же не Абрамович, блин, Свет. Куда ему еще дети? – Лика презрительно сморщилась. – Ты пойми, вот они его видят. Солидный дядька, нестарый при этом. Машина, дом загородный, яхт-клуб, гонки на внедорожниках. У них сразу загорается: «Мне такое надо». У них же самый возраст – замуж выходить, рожать, гнездо вить. С кем? Ровесники им нафиг не сдались – сейчас молодые парни сами ищут, к кому бы без хлопот пристроиться. А тут мой Коля. Да у них в яхт-клубе такое творится… Паруса – только предлог.
Лика посмотрела на Надю слегка поплывшим теплым взглядом и улыбнулась:
– Ну так, конечно, не у всех.
– В каждой избушке – свои погремушки, – неопределенно откликнулась Надя и, не вдаваясь в подробности своей семейной истории, глотнула вина.
– Лик, но если она правда беременна? Она что, аборт будет делать? – Света смотрела напряженно, хмурилась, на ее щеках загорелись красные пятна.
– Да что ты так беспокоишься-то, Свет? Она тебе родная, эта сучка? Разберется. Я не знаю, куда они у него деваются, но счета контролирую. Беременеют они у него или нет, бабло никуда не утекает. Разводиться со мной себе дороже – останется без штанов. Дом мой, половина бизнеса тоже. Так что, – она подмигнула Свете, – не боись, все будет путем. Ой, девки, а что это мы без музыки сидим? Давайте я сейчас поставлю…
Лика потыкала пальцем в экран золотистого «Айфона» в розовом чехле, и через секунду в кухню вплыл низкий, с хрипотцой женский голос: «Если я тебе больше не нужна, тогда и ты мне на, тогда и ты мне на…»
– Ой, нет, эта грустная… Надо повеселей чего-нибудь. Вот!
Электрический ритм с придыханиями на заднем плане – и вот уже тот же голос поет, а Лика, задорно притопывая, подпевает: «В твоих глазах я вижу свои мысли… и дождь поет на ломаном английском…»
– Попляшем, а, девки?
– Да ну тебя, Лик, – рассмеялась Света и потянулась с наполненной рюмкой к Надиному бокалу. – Надюш, давай выпьем!
Снова лихо опрокинув рюмку, Света оглядела подруг и сказала:
– А я вам завидую, девки…
– Что это? – Лика вскинула татуированные брови.
– У вас дети…
И Лика, и Надя мгновенно отвлеклись от своих мыслей и переключились на Свету.