Неизвестно, что здесь так яростно искали. Несмотря на всю яркость и необычность кратовского гнезда Зарницких, по-настоящему дорогих вещей здесь не было. Драгоценности и меха Любовь Николаевна забрала с собой, имущество академика составляли в основном книги, а Света жила по-европейски просто: немного качественной одежды, пара побрякушек. Картины в рамах, подаренные друзьями-художниками, можно было продать, но их воры не забрали. Зато, раздосадованные отсутствием дорогостоящей добычи, испортили и разбили все, что смогли.
Надя дрожала от ужаса и отвращения, глядя на разбитую посуду, покореженную мебель, выброшенные из ящиков вещи. Это было физическое омерзение от прикосновения чужих рук, бессильная ярость от внезапного потока агрессии и грязи, ворвавшегося в твое личное пространство. Увидев рояль, передвинутый на крышку люка, Леша схватился за мобильный:
– Мам, ничего не трогай!
Но Надя, не слушая его, уже толкала тяжеленный инструмент, и ему оставалось только присоединиться.
Света лежала на песчаном полу погреба, и на какое-то бесконечно долгое и леденящее мгновение Надя подумала… Она боялась произнести это слово даже мысленно. Рванувшись по песчаному полу туда, где в темноте белела Светкина футболка, Надя упала перед ней на колени и тронула за руку. Теплая!
– Леш, давай сюда! Потащили!
Надя справилась с обморочным бессилием, которое навалилось на нее при виде израненной Светки. Голова кружилась, по позвоночнику стекал ледяной холод, нервная дрожь не проходила – но до приезда скорой она дотянула. Врач, оценив ее состояние, предложил успокоительное.
– Мне надо за руль, – нерешительно ответила Надя, но тут вмешался сын:
– Мам, наверху все нормально, окна целы, замки тоже. Оставайся здесь до утра, выспишься и вернешься завтра. А я сяду в скорую.
Отходя от пережитого шока, Надя бродила по гостиной, пытаясь вернуть на место уцелевшие предметы. Получалось плохо. Сдвинутые со своих мест, частично сломанные вещи, даже возвращенные на место, не могли воссоздать прежней гармонии. Тут и там зияли провалы от исчезнувших статуэток, ваз. Ковер был затоптан, диван вспорот – господи, зачем? Что они надеялись там найти?
Надя заглянула на кухню и чуть не задохнулась от приступа тошноты. Пустые бутылки, объедки, осколки. Бутылок было так много, что свалить это на налетчиков было невозможно. Светка, Светка…
Надя вошла в Лидочкину комнату, в которой прожила это чудесное лето. Здесь обстановка была совсем скромной, и грабители практически ничего не тронули. Но кованая шкатулка с украшениями матери исчезла.
– Вот же сволочи! Ненавижу вас, сволочи! – крикнула Надя, тряся худым кулаком.
Она уже почти плакала от отчаяния и ярости. На тумбочке поблескивал хрустальный колокольчик. Как мог он уцелеть в погроме? Непонятно. Надя схватила его и тут же прижала язычок пальцем, останавливая мгновенно родившийся мелодичный звон.
Сомнамбулической, неверной походкой она поднялась наверх, осмотрела почти не тронутые налетчиками детские и зашла в Светкину спальню. Конечно, они побывали и здесь. Все разворошено, книги валяются на полу. Надя постояла, глядя на следы вторжения, и поняла, что не может больше здесь находиться ни секунды.
Хорошо, что она не стала пить таблетки, а просто сунула в карман. Зачем-то подхватив валяющиеся в углу растрепанные бумажные крылья на резиночках, Надя вышла из дома, заперла все замки и отправилась со своим странным трофеем в Москву.
Бабаев позвонил, когда она подъезжала к МКАДу.
– Надя, простите, что я поздно…
– Ничего, Сан Саныч, я в порядке. Слушаю вас! – Она удивилась, как нормально звучит ее голос.
– Надя, я хотел вас попросить приехать завтра на работу. К обеду. Сможете?
– Да, конечно, смогу.
– Надо будет сходить на доклад к главному, нас там ждут по поводу дела с этой фальшивой страховкой в Тверской области.
– Хорошо, поняла.
– Надя, с вами точно все хорошо? У вас голос какой-то странный…
Чуткости Бабаева она поражалась и раньше. Он был из тех, кто умеет дорожить людьми, а к Наде вообще относился особенно нежно: его восхищало сочетание ума, хрупкости и стойкости в этой женщине. Он на своем жизненном пути почему-то всегда встречал других – тех, о которых полагалось заботиться. От их вечно вопросительных взоров иногда хотелось повеситься. Послал бы ему бог такую женщину, как Надя, – может, тогда в его жизни все сложилось бы иначе.
Они не часто говорили о личном, но все же иногда случалось. Это придавало их вполне обычным служебным отношениям глубину и теплоту, о которой они никогда, конечно, не упоминали вслух.
– С моей подругой несчастье. На нее напали, сейчас она в больнице… А я вот еду из ее дома.
– Надя, как вам помочь? – мгновенно отреагировал шеф.
– Думаю, никак. Самое ужасное, что она пьет. Понимаете? Я ее с детства знаю, и вот теперь моя Светка – алкоголик.
Надя понимала, что выдает чужую тайну, постыдную и страшную, но сейчас ей было необходимо разделить эту ношу. Иначе она бы не выдержала. А Бабаев со Светой все равно никогда не увидятся.
Бабаев закашлялся и после короткой паузы сказал:
– Надя, у меня есть кое-какой опыт в этой области. И, думаю, я могу помочь.
– Сан Саныч, дорогой, спасибо вам. Но как тут поможешь? Там, во-первых, генетика. Оказалось, что предки пили. А во-вторых, женский алкоголизм ведь не лечится, это все знают.
– Надя, ну что вы такое говорите! – он явно рассердился. – Ведь вы интеллигентный человек, и вдруг эти штампы. Все совершенно не так.
– Как? – машинально спросила Надя, прикидывая, откуда у положительного Бабаева могут быть такие познания по части алкоголизма.
Она, кажется, никогда не видела его с рюмкой: на любых, самых развеселых корпоративных сборищах они оба всегда пили воду или сок, потому что были за рулем.
– Женский алкоголизм лечится, так же, как и мужской. Просто пьющие женщины часто более искусно скрывают свою болезнь. И родные стесняются признать, что мать, или дочь, или сестра пьют. Мужиков тащат к наркологам на второй стадии, а женщины, которые доходят до кабинета врача, чаще всего уже на четвертой. Отсюда и миф!
– Ого, – сказала Надя, не найдя более умных слов.
– Вот вам и «ого», – откликнулся Бабаев. – Надя, вашу подругу можно и нужно лечить. Главное, чтобы она сама признала, что у нее есть эта проблема. Понимаете?
– Понимаю.
– Я буду вас завтра ждать на работе к четырнадцати ноль ноль, – шеф любил выражаться по-военному. – Сделаем доклад и все обсудим.
Уже вечерело, когда Надя, не спавшая уже почти сутки, с темными кругами под глазами, вошла в палату, где лежала Светлана. Тихо приблизившись, она смотрела на ссадины на мертвенно-смуглом лице подруги. Голова перевязана, глаза закрыты, дыхание ровное и спокойное.
Множественные ушибы, перелом двух ребер, закрытая черепно-мозговая травма, объяснил Наде врач.
– В полицию обращаться будете? – произнес он буднично.
– Даже не знаю, – нерешительно отозвалась Надя.
– Если захотите, выдам вам справку. Но вообще она могла и сама упасть в погреб. Таких случаев довольно много. – И, видя ее растерянность, пояснил: – Молодой человек, который сопровождал вашу подругу, все рассказал. Ее, конечно, нужно лечить. Да вы это и сами понимаете.
Надя кивнула.
Постояв еще с минуту у Светкиной постели, Надя достала из большой сумки апельсины, печенье и пару пакетов с соком, а затем, поколебавшись, вынула то, что просил передать Свете Бабаев.
Квадратная книжка с картинкой на обложке, которую знает, наверно, каждый житель Земли. Надя раскрыла ее на странице, где Бабаев сделал закладку:
«– Что это ты делаешь? – спросил Маленький принц.
– Пью, – мрачно ответил пьяница.
– Зачем?
– Чтобы забыть.
– О чем забыть? – спросил Маленький принц; ему стало жаль пьяницу.
– Хочу забыть, что мне совестно, – признался пьяница и повесил голову.
– Отчего же тебе совестно? – спросил Маленький принц, ему очень хотелось помочь бедняге.
– Совестно пить! – объяснил пьяница, и больше от него нельзя было добиться ни слова.
И Маленький принц отправился дальше, растерянный и недоумевающий».
На закладке был записан номер телефона Бабаева и непривычная для Нади форма его имени: «Позвоните мне, я могу помочь. Саша». Надя тихо положила книгу на тумбочку и вышла из палаты.
Глава 44
Она проспала часов двенадцать и, проснувшись, не сразу поняла, который час. «Почему я заснула в мастерской? Ничего не помню».
Вернувшись вчера домой после бесконечного дня, в который вместились странная встреча с Маргаритой, совещание у президента компании, разговор с Бабаевым об «Анонимных алкоголиках» и визит к Светке, она приняла горячий душ и решила, что самое время выпить те самые успокоительные, которые ей дал врач скорой.
Она покормила Сагу и забралась под одеяло с мыслью немного почитать, но уснула мгновенно. Зарядить телефон она, конечно, забыла.
Надя поднялась, позевывая, и побрела на кухню, чтобы сварить кофе. Часов одиннадцать сейчас, наверно? Вадьки не слышно – видимо, еще спит.
Телефон мужа лежал на столе, заряжаясь от короткого провода. Надя машинально взяла его в руки, чтобы посмотреть на часы, и вдруг почувствовала нервную дрожь. Она никогда в жизни не проверяла карманы или смартфон мужа, не интересовалась его перепиской – и не понимала тех, кто это делает. Надя была воспитана иначе, но сейчас… Она нажала на кнопку, и на экране появилась надпись «Введите код доступа». Кодом Вадима мог быть только его собственный день рождения, это она знала наверняка.
«С первой попытки хакнула», – улыбнулась она удовлетворенно.
Так, что тут у нас? Сага терлась об ноги, но Надя, погруженная в свое расследование, не обращала на кошку внимания.
Список вызовов. Надя, Леша, мама. Изредка Марго.