- Пожалуй, да.
Я, если честно, в таком ключе не рассуждала. Я просто и эмоционально решила: нам бы то, что уже есть удержать. Куда там еще территории захватывать? Половина, если не две трети людей – ни рыба, ни мясо. Были бандиты – приспособились. Я появилась – хорошо. Меня не станет, будет кто-то другой – начхать, лишь бы пайку не урезали.
- А если он не врет? Или, по крайней мере, искренне заблуждается?
- А если не врет, - улыбнулся Михалыч, - то мы со всех сторон оказываемся в шоколаде. Ковбой валит к своим капиталам, его шайка остается без лидера, и мы получаем несколько спокойных недель, укрепляемся, ищем людей, разведываем и картируем наш остров. Дожидаемся ребят с радистом, налаживаем связи с другими группами, осваиваем плавание под парусами… В общем, делаем изрядный рывок в развитии, пока никто не мешает. А можем и в самом деле заявиться к бандитам и устроить им варфоломеевскую ночь. Но для этого точно нужно объединяться с кем-то еще. Своих сил на такое не хватит.
- А как проверить, врет или нет?
- Вот!
Егерь воздел вверх указательный палец.
- Вот, - повторился он, - главный вопрос.
- И ты знаешь на него ответ?
- Естественно. Но поведай мне сперва свой вариант. Наверняка ведь думала о чем-то таком.
- Думала, - не стала отпираться я. – Думала, что нужно какой-то маячок прицепить либо к самому Карлайлу, либо к его лодке. А потом уже следить по радиосигналу.
- Мысль, конечно, здравая, - кивнул дед. Вот только…
- Что «только»?
- Немного недодуманная. У тебя прибор для слежки есть? А как ты собираешься датчик цеплять на лодку? А какая у него дальность? А как долго он проработает?
- Э-э-э…
Я смутилась. Действительно, наизобретала всякого… Насмотрелась в свое время, млин, детективных фильмов, вот и вспомнила, как полиция бандитов ловила.
- Не тушуйся. Мысль у тебя, в общем, здравая: за ковбоем надо проследить. Только безо всяких этих сложностей. Это же море. Видимость в хорошую погоду миллион на миллион, как говорят летчики. С хорошим биноклем да на быстром катере вполне можно держаться в паре километров от этих бандюг, да идти потихоньку за ними. А решат огрызнуться, так катер-то быстрый, уйдем. Да и, думается мне, не станет этот кадр мешать. Он ведь, если не врет, с концами уйти хочет. И начхать ему на то, что после него останется. Понимаешь? А если решит слежку отогнать, то тем самым признается, что там не портал, а что-то другое, весьма ценное. И тогда уже будет смысл по радио всем об этом другим начальникам рассказать и договориться, чтобы сообща этих сволочей прищучить. Кстати, о радио: пойдем-ка, попробуем с нашими связаться.
Рацию настраивали… не то, чтобы долго, но, все же, не одну-две минуты, как обычно выходило у Фридриха. Я копалась, поминутно сверяясь с инструкцией, чтобы все сделать правильно. Наконец, нацепила гарнитуру (не путать с гарнитуром, это такие наушники с микрофоном) и выдала в эфир:
- Пьер Дюбуа, ответь Анне! Пьер Дюбуа, ответь Анне!
В ответ, как говорится, тишина. Выждав пару минут, попробовала еще:
- Пьер Дюбуа, ответь Анне!
В наушниках затрещало, заскрипело и, в конце концов, раздался голос. Незнакомый, искаженный помехами, но более-менее слышимый. И говорил этот голос по-русски, что лично мне сразу очень понравилось.
- У Пьера проблемы, ответить не может. На связи Кот. Кот. Как поняли? Прием!
Я глянула на Михалыча. Тот сидел рядом и слушал разговор через вторые наушники. Молчал, не вмешивался: мол, ты начальница, ты и выкручивайся.
- Кот, вас поняла. Что за проблемы? Прием.
В наушниках потрещало, съело полфразы. Услышать удалось только «помощь» и через еще несколько хрипов «оказана». Помощь будет оказана? Уже оказана? Не может быть оказана?
- Слышу вас плохо, повторите!
На этот раз трещало дольше и разнообразнее. Потом внезапно трески исчезли, и мы с Михалычем услышали совершенно чисто:
- …уши у кота черные, зовут Серега.
Пока я бестолково хлопала глазами, в ушае потрещало еще немного и выдало:
- Конец связи.
Я отключила и убрала рацию, а затем уставилась на егеря.
- Что скажешь? Лично мне ничего не понятно.
Михалыч пожал плечами:
- А по-моему, все предельно ясно. Наши парни во что-то вляпались, но сумели связаться с этим Котом. Сам Кот поехать спасать не мог, поэтому послал некоего Серегу с черными ушами.
- А причем здесь уши? Негр, что ли?
- Ну почему обязательно негр? Просто отличительный знак. Может, у него на носу катера будет прибит черный Чебурашка. Чисто так, чтобы мы его за бандитов не приняли и палить не начали с перепугу.
- А зачем такая таинственность?
- Ну, Аннушка, могла бы и сама догадаться. Эфир – дело такое. Неизвестно, кто и где ваш разговор слушал. Вот мужик и шифранулся малость. Так, на всякий случай.
- А-а-а!
До меня начало доходить.
- То есть, наши ребята живы, но самостоятельно выбраться не могут. Но этот черноухий котовский Серега их выручит и сюда доставит. Так?
- В точку!
Я заулыбалась. И от сердца малость отлегло: все-таки все они, кто ушел за радистом, мне дороги, за каждого я переживаю.
- Ну а теперь давай спать, - подытожил егерь. – Утро вечера мудренее. Во сколько, говоришь, твой ковбой припожалует?
Глава 36
Просыпалась я тяжело. Намного тяжелее, чем засыпала. Голова трещала, в ушах стоял какой-то гул. Во рту поселился мерзкий привкус, а во всем организме – жестокий сушняк. Пол подо мной качался, будто бы я была на корабле. Кроме того, меня нещадно тошнило. По сумме симптомов можно было диагностировать жесточайшее похмелье, но вот я точно помнила, что накануне и капли вина не выпила. Только чаи гоняла с Михалычем. О-ох, что ж так тяжко-то, а? Кстати, который час? Не пора ли на встречу с Карлайном?
Я поднесла к лицу левую руку и, с трудом разлепив один глаз, попыталась сфокусировать зрение на интеркомме. И ничего не вышло. И не потому, что резкость не навелась, с этим как раз все было в порядке, а потому, что не увидела на руке своего комма. Той самой хреновины, которая вот уже почти месяц болтелась на моем запястье, к которой я уже привыкла, как супруги с солидным стажем привыкают к обручальному кольцу, просто не было!
Тело дернулось было вскочить, но тут же рухнуло обратно. Из желудка к горлу ринулся было противный ком, но его удалось остановить. Так… не стоит делать резких движений. Я пошарила вокруг, нащупала опору и, ухватившись обеими руками, осторожно подтянулась и села. В тот же самый момент опору резко мотнуло. Меня мотнуло вместе с ней, желудок скрутило жестоким спазмом, и я, перегнувшись через борт, принялась вытравливать в море содержимое своего желудка.
Это была настоящая пытка. Едва организм чуть успокаивался, как лодку швыряло на очередной волне, и все начиналось сначала. Ну да, мне, пусть и не сразу, но хватило сил сообразить, что я нахожусь в лодке. И что гул в ушах – это на самом деле рев мотора. Но сообразить-то сообразила, а сделать с этим ничего не могла. Да что там сделать – об этом и подумать-то не получалось. Не верите? А вы попробуйте сами поразмышлять, когда вас буквально выворачивает наизнанку!
Сколько продолжались мои мучения, я не знаю. Ощущение времени просто отсутствовало. И посмотреть было негде: комма таки не было. А ведь я как-то пыталась его отцепить, да так и не смогла. Но, видать, просто недотумкала. Что-нибудь где-нибудь не нажала или не так потянула. Впрочем, что сейчас об этом? Есть более важные вещи.
Я дотянулась, черпнула горстью морской воды и с грехом пополам ополоснула лицо. Потом уселась и принялась оглядываться, отметив попутно, что руки-ноги у меня свободны. И первое, что я увидела – это лицо вчерашнего «ковбоя», этого чертова Карлайла.
- Доброе утро, мисс Анна, - поприветствовал он меня.
- Для кого доброе, а для кого и не очень, - огрызнулась я в ответ. – Как это все понимать, мистер Карлайл?
- Считайте, что я пригласил вас на пикник, ваше величество.
Я внимательно вгляделась в лицо ковбоя, но не обнеружила даже намека на усмешку. То, что меня тупо выкрали ночью из собственной постели, сейчас было очевидно. Теперь бы еще понять, зачем. Но к чему ломать голову, когда можно просто спросить?
Очень давно, месяц назад, в прошлой жизни, я бы уже начала словом и делом выражать свое отношение к насилию над личностью. Но работа королевой, пусть и недолгая, приучила сдерживать первый порыв и по возможности показывать лишь те эмоции, которые требовал текущий момент. Сейчас было уместно возмутиться. Изображать гнев и вообще лицедействовать нужды сейчас не было, я и без того внутри себя кипела и булькала. Гримаса негодования отразились на лице практически без моего участия.
- И для чего вы это сделали?
- Поверьте, у меня был для этого крайне серьезный повод. Я обещаю вам ответить на все ваши вопросы, но чуть позже. А сейчас предлагаю вам привести себя в порядок.
Карлайл поднялся с кресла, на котором сидел, и, цепляясь за поручни, подошел ко мне. Достал из рундука большую пластиковую коробку и поставил передо мной.
- Здесь вы найдете все необходимое. Я обещаю не подглядывать.
И действительно, он вернулся на свое место и демонстративно отвернулся. Кроме нас двоих в лодке был еще один человек, но он сидел за штурвалом и управлял катером. Так что ему вряд ли было сейчас дело до меня.
Я все еще пыхала злостью, но признала, что гораздо удобнее будет разговаривать со своим врагом будучи нормально одетой и умытой, чем оставаясь растрепой в пижаме. Я решительно подтянула коробку поближе к себе, открыла и приступила к наведению красоты.
Карлайл не соврал. В коробке было решительно все: от белья до кроссовок и от гигиенических салфеток до шикарной косметки. Причем все вещи были моего размера, тени и помада – моих тонов, и даже духи – мои любимые. Правда, я здесь, на островах, ни разу не накрасилась и не набрызгалась. Этот ковбой - он что, мысли мои читает?