Переход от утренней прохлады к теплу неожидан. Ожили насекомые. Из травы выбрались кобылки-хортиппусы, в воздухе стали носиться мухи, небольшая белесая бабочка выписывает замысловатые круги над саксаулом. По светлой почве ползает черная оса-помпилла, охотница за пауками. А за ней, не отставая ни на шаг, следует крупная муха-тахина. Оса не обращает на нее внимания, слишком поглощена своими поисками, выстукивает усиками твердую землю. Может быть, она ищет норку паука, прикрытую крышечкой.
Тахина становится все более назойливой. Наконец оса ее замечает: оборачивается, рассматривает и продолжает заниматься своим делом. И так несколько раз. Потом, видимо почувствовав неладное, она взмывает в воздух. За нею летит и тахина. Чем кончится охота коварной мухи? Судя по всему, оса должна найти паука, парализовать его, отложить на него яичко и закопать в норку. А муха намерена подбросить на чужую добычу свои яички. Из них тотчас же выйдут личинки и быстро съедят парализованного паука.
Сегодня наша цель — остров Конечный. Он далек от берега, дальше всех островов, до него восемнадцать километров. Я не свожу глаз с тоненькой и длинной полоски на горизонте. Ветер бушевал всю ночь, по озеру гуляли волны, яростно шумел прибой. Утром царит необыкновенная тишина, озеро гладкое, как зеркало, и смотрятся в него причудливые перистые облака.
Мотор — наш мучитель — заводится неохотно. Но наконец мы мчимся по голубому простору, оставляя за собою расходящиеся в стороны валы. На пути мотор несколько раз внезапно глохнет — такого с ним не бывало. От неожиданной остановки срезается шпонка гребного винта. И как всегда, не заготовили впрок на случай поломки. Но все же заветная полоска берега медленно приближается…
Берег покрыт мелким красным щебнем. Отправляюсь на разведку в веселую рощицу разнолистного тополя, и едва вошли, как мой фокстерьер с диким завыванием погнался за зайцем, потом переключился на другого и возвращается не скоро, запыхавшийся, с вывалившимся языком и раздвоенным блуждающим взглядом.
Всюду помет лисиц. С острова видна темной полоской дельта реки Или. И зайцы и лисицы заходят сюда из пойменных зарослей, а когда, как рассказывают, на нем задерживаются вечные странники сайгаки, на островке появляются и волки.
На другом конце острова тоже большая, почти полукилометровая, рощица разнолистного тополя. Все деревья увешаны гнездами грачей. Но птицы покинули остров. Рядом с рощей белеет высохшее озеро в окружении густых зарослей разнообразных солянок. Остров низкий, почва его глинистая с небольшой примесью щебня, и, видимо, поэтому здесь почти полный набор растений пустыни из тамариска, чингиля, лоха, терескена, верблюжьей колючки и многих других, нет только саксаула.
Кое-где от куста к кусту перебегают линейчатые ящерицы. Всюду много их норок с небольшим пылевидным выбросом почвы, исчерченным следами от хвостов. Без труда раскапываю их укрытия. Ящерицы, закапывающиеся днем в норки, — необыкновенное явление. Типично дневные животные, они, судя по всему, перешли на ночной образ жизни.
Ящерицам живется вольготно из-за того, что на остров не попали их главные враги — змеи, особенно змея-стрела. К ночному образу жизни ящерицы перешли по простой причине: их основной и изобильный корм здесь — ветвистоусые комарики — деятельны только ночью. Кроме того, возможно, новому обычаю способствовали грачи. Для них ящерицы — неплохая добыча. Но ящерицы заметно поуменьшили число других насекомых, научились спасаться от грачей, и птицам пришлось покинуть колонию. До материка же далеко, за едой не налетаешься. Так на острове установились своеобразные отношения между его обитателями.
В конце рощицы слышу тихое многоголосое щебетание и вспугиваю своим появлением большую стаю скворцов. Они заядлые путешественники, и посещение удаленного от берега острова — нетрудная для них задача.
Конечный остров очень понравился. Здесь можно было бы организовать маленький заповедник. Разнообразная растительность, рощицы на берегу, озеро, вдающееся в остров, делают его привлекательным.
Прежде чем покинуть остров, на солончаке среди низкорослых пахучих солянок заметил довольно высокую аккуратную, с крутыми склонами насыпь муравьев-бегунков, очень похожую на миниатюрную модель действующего вулкана. Сюда бегунки переселились весной. Пока почва солончака была влажна, они отлично поработали, вырыли для своей семьи хорошее подземелье, а грунт из него, по принятым обычаям, выдали на-гора не как попало, а вот таким красивым курганчиком.
У основания насыпи лежит ягода селитрянки. Я думал, что она здесь случайна, но к ней примчался бегунок, схватил ее и потянул наверх. Но слишком тяжела ноша, очень крут склон, и сыпуча его поверхность. Ноги скользят, мелкая пыль да комочки земли из-под ног скатываются вниз. Не может бегунок затащить ягоду в свой домик, бросает ее, скрывается в подземелье, возвращается обратно. И так несколько раз.
В очередной попытке муравья затащить ягоду замечаю над ним быстро мечущуюся точку и сразу догадываюсь: это наездник, но на муравьях-бегунках вижу его впервые. Он, конечно, особенный, бегунковый наездник. Кто же может метаться с такой неимоверной быстротой? Бегунок сам очень быстр и ловок, и, чтобы его перехитрить, необходимы сверхбыстрый полет и необыкновенная верткость.
Крошечное существо просто неуловимо, мелькает из стороны в сторону с необыкновенной быстротой. Откуда оно берет такую энергию? И все же слишком быстр и чуток муравей, и едва только к нему подлетает наездник, как он успевает обернуться и стать в позу угрозы, раскрыв челюсти.
У бегунка дело пошло все же успешнее. Нашел наконец себе помощника, призвал на помощь. Теперь два муравья без особого труда забираются на гору с ношей. Вот и дождался наездничек момента. Когда труженики сильно заняты, они не способны заметить коварного недруга. Все так же, дергаясь из стороны в сторону, он подлетел к муравьям сзади, улучил момент и за мгновение успел отложить одному из них яичко. Добился все же своего!
Небольшой, но высокий и скалистый островок немного в стороне от нашего пути возвращения с Конечного острова на берег, но все же захотелось свернуть к нему. При нашем приближении с островка поднялась многочисленная стая чаек. Их было два вида: один — знакомая нам и обыденная крачка, второй — показался необычным: с ярким красным и большим клювом и маленькой черной шапочкой. Красноклювые чайки кричали громко, пронзительно неприятным голосом. Я не сразу узнал их, так как впервые увидел в природе. Это были чегравы.
С громкими воплями чегравы принялись за своеобразную «психическую атаку»: стремительно летели на нас, нарушителей покоя, резко меняя свой обманный маневр и поднимаясь прямо кверху, почти над самой головой.
Остров весь покрыт птичьим пометом и довольно густо заселен птицами. Но жизнь на нем не казалась безоблачной. Валялись убитые великовозрастные птенцы и пуховички чеграв, крачек, а также и взрослые птицы, еще встречались расклеванные и несиженные яйца. Большие пуховички, вняв родительской панике, вскоре собрались компанией и спустились в воду, а малые пуховички не собирались расставаться со своим гнездом, не разумея происходящего вокруг. Один пуховичок громко и надрывно вопил, широко раскрывая рот, в то время как его братец (или сестричка) безмятежно спал. Но потом и он проснулся, с неожиданной яростью набросился на кричащего, ударил его пару раз по головке и схватил за клюв, проявив тем самым весьма сварливый и воинственный чегравий характер.
Не желая больше беспокоить птиц и намереваясь как можно скорее избавиться от чегравьей «симфонии», мы поспешно оттолкнули лодку, но завести мотор уже не смогли. Несколько долгих часов до глубокой темноты, шлепая по воде веслами-коротышками, плыли к берегу, изнемогая от усталости и злости к нашей упрямой железяке. Хорошо, что Балхаш, на наше счастье, был тих и безмятежен. Этот тяжкий путь был самым трудным испытанием за время всего нашего путешествия по озеру.
Сегодня утром Балхаш необыкновенен: тих, спокоен, сверкает голубизной. Редко бывает таким озеро. Тучи ушли на рассвете, сейчас солнце начинает разогревать землю. По гладкой поверхности воды наш «Пеликан» плывет спокойно, оставляя позади широко расходящийся в стороны след. Наш путь лежит к острову, расположенному недалеко за островом Золотой Курган. До него не более пяти километров.
Высоко в небе появляется пеликан и, планируя, облетает нашего «Пеликана». Потом лодку обгоняет большая голубая стрекоза-анакс. Она превосходная летунья, тоже путешественница и держит путь к тому же берегу. Еще нас настигает большой слепень-табанус, облетает вокруг, но не садится, не пытается полакомиться кровью, а летит, как и стрекоза, тоже к острову. По пути встречаем несколько плывущих в воде кобылок-атбасарок. Они отправились в полет, да не рассчитали силы.
Из воды торчит небольшой каменистый островок. На его мыске, выдающемся в озеро, сидят баклан и возле него две сороки. Что им здесь понадобилось, на голой косе? Уж не ожидают ли они от искусного рыболова подачки? Многие птицы досаждают бакланам, отнимая у них рыбу. С другой стороны каменистого островка в напряженной позе застыла серая цапля. Обеспокоенная нашим появлением, она не выдерживает, взлетает. Поднимается и баклан, за ним следуют сороки.
Вот и остров и глубокая бухточка, удобная для нашей лодки. Мы еще не успели пристать к берегу, как с него поднимается большая стая чаек с истеричными криками. Надо запастись терпением, обследовать остров. Он очень своеобразен — низкий, с пологими берегами из нежно-розовых гладких скал. По самой середине острова — кусочек каменистой пустыни и небольшой солончак в понижении, зеленая полоска кустарника у галечникового прибойного вала. Удивительно разнообразие растений: высокий и колючий чингил, светло-сизый терескен, курчавка с красноват