А трос уже скрипел в потолочных блоках, заслонка рывками поползла вверх, и в открывшуюся щель водопадом хлынули пауки. Вместе с ними в холл ворвалось густое облако пыли, от которого у Люка защипало в глазах и запершило в горле.
Прерывистый грохот повторился, и Люк увидел, как особенно крупный волосан словно лопнул, разлетаясь клочьями. Остальным паукам явно было не до жертв – они в панике метались по холлу, пытались протиснуться между прутьями решётки, забраться на стены. Люк с размаху ударил по одному, кинувшемуся прямо на него – и гадина разлетелась, словно была из стекла. Следующий волосан угрожающе вскинулся на дыбы, вскинув передние конечности, но задние с сухим треском подломились, и потерявшая опору тварь рухнула на бетон. Хитин панциря на глазах разлезся по швам, обнажая гнойно-жёлтые внутренности. А палка невидимого великана всё стучала и стучала. Пауки уже не влезали – влетали, вкатывались в облаках едкой пыли, теряя по дороге суставчатые ноги. Люк наотмашь молотил арматурой, стараясь не задеть кого-то из своих, волосаны метались, лезли на стены – и валились под ударами на бетон, расползаясь, будто мокрая бумага, растекаясь тошнотворными лужами.
Заслонка заскрежетала и застряла, не поднявшись и до середины. Позади, в холле истошно, перекрывая требовательный визг Генерального, вопили зрители. На доски обрушился тяжёлый удар, дерево треснуло, разлетелось на куски, и на пороге, в клубах пыли, возникла высокая фигура.
Кожаная, сильно вытертая на локтях и плечах куртка, странный, с толстыми гребнями, шлем. Вместо лица – кошмарная резиновая харя, похожая на рыло минипига, серая, голая, с огромными круглыми стеклянными глазами и длинным рубчатым шлангом на месте пятачка. В руках чужак держал замысловатое приспособление в виде трубы с раструбом и деревянной ручкой сверху; с плеча у него свисала широкая лента, составленная из блестящих латунных цилиндриков.
Пришелец направил «трубу» на сгрудившихся в углу волосанов. От грохота заложило уши, из раструба вырвался пульсирующий язык пламени. От пауков полетели клочья вперемешку с кусками бетона и искрами из железной решётки; что-то пронзительно взвизгнуло над ухом, раздался болезненный вскрик. Толпа зрителей взорвалась паническими воплями – люди кинулись к двери, сбивая с ног, давя друг друга, ступая по спинам и головам упавших.
– Хватит палить, Мехвод! – прогудела ещё одна фигура, возникшая рядом с первой. – Рикошеты, твою мать! Гражданских положишь!
«…это же помощь! Та самая, обещанная белкой…»
Люк скосил взгляд на товарищей по несчастью. Они стояли, прижавшись спинами к решётке – глаза полны страха, пальцы, сжимающие арматурины, побелели от напряжения.
– Не бойтесь! Это друзья! Люк, Пол… ап-п-чхи! – вы живы!..
Из-за спин гостей выпорхнула Лея – раскрасневшаяся, решительная, волосы развеваются невесомым облаком. В руке лук, из-за спины торчит оперение стрел. За ней – весёлая физиономия Майки и решительная зелёная мордочка: Яська. В руке у почтовой белки опасно блестит тумбаш.
«…успели. Всё-таки успели!..»
– А ну, всем стоять! Не двигаться!
Люк обернулся. Генеральный встал в полный рост на своём помосте – голова под потолок, толпа бурлит у ног, ошалевшие охранники притиснуты к доскам, едва сдерживают напор.
– Друзья, значит? Снизу? Отлично, отлично…
Люк увидел, как из-за воротника выпирает, набухая, знакомый серый пузырь. Голос Генерального из привычно-визгливого становился низким, гулким. Он вибрировал в костях черепа, отдавался ноющей болью в зубах, лишал сил и желания шевелиться.
– … А теперь – бросайте оружие и садитесь на пол! Все!
Ноги сами собой подкосились. Обитатели Офиса, следуя гипнотическому голосу, затихали и послушно усаживались на бетон – тесно, вплотную, кто где стоял. Между лопаток мальчика пробежала ледяная струйка – он увидел, как пришельцы тоже снизу замерли и, один за другим, стали оседать.
– Сидеть! Не двигаться! Молчать! Молчать! Молчать!
Голос разбухал вместе со страшным пузырём, заполнял Паучий Холл, Офис, всё мироздание.
– Молчать? Вот уж не дождёшься, гад!
Голос Леи прозвенел словно сквозь вату, плотно забитую в уши. Словно во сне Люк смотрел, как сестра делает шаг вперёд, поднимает лук, тянет к плечу тетиву. Звонкий щелчок, стрела свистнула между прутьями решётки – и глубоко, по самые перья, вошла в левую глазницу Генерального. Тот на мгновение замер, широко раскинув руки, потом медленно, спиной вперёд, повалился с помоста.
Гнилозубый пришёл в себя первым. В мёртвой тишине он вскочил, рванул из кобуры на поясе большой чёрный пистолет, вскинул обеими руками и выстрелил, целясь в Лею.
Пол опередил его на долю секунды. Он метнулся к Лее, стремясь оттолкнуть девочку – и оказался между ней и смертоносной железкой. Пуля ударила его в грудь, и Пол замер, словно наскочил с разбега на стену. А гнилозубый, оскалясь, всё жал и жал на спуск. Пистолет послушно плевался огнём, на рубашке Пола одна за другой возникли чёрные отверстия, из них толчком выплеснулась кровь. Он ещё падал лицом вперёд, а Майка уже рванула из-за пояса одного из пришельцев, – высокого, конопатого, со смешной угловатой шапочкой на рыжей шевелюре – короткое, будто обрезанное, ружьё и навскидку выпалила в гнилозубого.
Голова охранника разлетелась, словно гнилой фрукт под ударом молотка. Фонтан крови и мозговой жижи окатил толпу. Люди ахнули и подались назад.
Пришедший в себя чужак – тот, первый, с пулемётом – помотал головой, длинно, невнятно, выругался и стащил с головы шлем вместе с противогазом. – Стволы на землю, сучары бацильные! – он дал короткую очередь поверх голов.! Всех покрошу нах!
– Прекратить огонь! Мехвод, не пугай людей!
Пришелец, в длинном, до колен, резиновом балахоне, с висящими за спиной ярко-красными баллонами, решительно отстранил пулемётчика, шагнул вперёд и поднял руку.
– А вы – прекратите панику, пока не передавили друг друга! Бояться нас не надо: мы пришли снизу, там живут такие же люди, как вы.
Голос звучал мягко, успокаивающе. Люди, заполонившие Паучий холл – обычные обитатели Офиса, охранники, приговорённые – невольно обратились в слух.
– …повторяю – не бойтесь, мы вам не враги. Пусть те, у кого есть оружие, спрячут его, а лучше, бросят. И никто больше не пострадает!
Ответа не последовало, лишь вздохи и истеричные всхлипывания. Вылетела из толпы и зазвенела по бетону длинная заточка. За ней посыпались на пол дубинки, короткие копья, тяжело лязгнул пистолет. И, заглушая все эти звуки, горестно, надрывно, закричала Лея.
XII
Сергей огляделся. Всё было как всегда: кучки экономно одетых молодых людей с растрёпанными причёсками, музыка – живая, и звучащая из древних ламповых проигрывателей, – пёстрые ленточки и висюльки на шеях, запястьях, лодыжках, запахи пива из распахнутых окон, гомонящая толпа, заполнившая крошечный рынок, раскинувшийся возле пирсов с лодками. И – удивительный, пьянящий воздух, напоенный весельем, легкомыслием, беззаботностью.
Поляна Серебряный Бор. Ворота в Лес для тех, кто не хочет рисковать или чересчур напрягаться.
– А вы, батенька, изувер! Заставлять человека, который, в сущности, не сделал вам ничего дурного, переться в эту дыру, чесаться, чихать, маяться от зуда…
– Переживёте. – егерь кровожадно улыбнулся. – На Поляны и с тяжёлой формой порой попадают, и ничего – всего два-три смертельных случая в год.
– Премного вам благодарен! – Кремлёвец отвесил шутовской поклон. В шортах и гавайке навыпуск он походил на состоятельного курортника.
– Кстати, не секрет – почему именно это место? Я как услышал название – «Радужная роща» – решил, что это низкопробная шутка.
– Все, кто впервые попадает на Поляну Серебряный Бор, тоже так думает. И идут искать поселение геев и всяких там лесбиянок. Или этих… как их… трансгендеров.
– А их нет?
– На Поляне-то? Представьте, нет. Лес не поощряет извращения и выдаёт пропуск в виде иммунитета к Эл-А только людям с традиционной ориентацией. Что до названия рощи – сами видите, откуда оно.
Стволы деревьев были испятнаны яркими полосами всех цветов радуги, будто безумный художник прошёлся по ним своей кистью.
Кремлёвец поковырял ногтем ярко-синий натёк.
– Мутация? Очередной доисторический вид?
– Вовсе нет, наш современник. Радужный эвкалипт, растёт в Новой Гвинее. А место я выбрал из-за вас: считается, что воздух в радужной роще помогает от Эл-А. Чувствуете, как пахнет?
Кремлёвец шумно втянул ноздрями воздух.
– Эвкалиптами и пахнет, ничего особенного. Или вы снова мне голову морочите?
– Да нет. На самом деле, есть такое поверье.
– И что, действительно действует?
– Откуда мне знать? Я-то от Эл-А не страдаю.
Кремлёвец замолчал, прислушиваясь к себе.
– Кажется, и правда полегче… – сообщил он через некоторое время. – Зуда, во всяком случае, нет. А если пользоваться эвкалиптовым маслом – поможет?
– Вряд ли. Да и где вы возьмёте масло именно радужных эвкалиптов? Они и в Лесу-то больше нигде не встречаются.
– Пожалуй, нигде… – согласился кремлёвец. – Ладно, бог с ними с эвкалиптами, тем более, что проку от них всё равно чуть. Давайте поговорим о наших делах.
– Согласен. – Сергей кивнул. – Кстати, сегодня моя очередь накрывать… хм… поляну. Надеюсь, против шашлыка из шмыгуна вы ничего не имеете?
– Из кого?
– Шмыгун – забавное такое создание, вроде крысы, только на длинных лапах и размером с сенбернара. Они издают громкие звуки, словно носом шмыгают. Отсюда и название.
– Крыса? Шмыгающая? – Кремлёвец брезгливо скривился. – И вы предлагаете мне это есть?
– Шучу, не переживайте вы так. Шмыгуны, конечно, съедобны, но воняют не по-детски – что в живом виде, что в …хм… приготовленном. Это потому, что они питаются тухлой рыбой: прикопают, подождут, пока дойдёт до кондиции, и жрут. Правильно они называется «пакицеты».
– Название какое-то странное…. – Кремлёвец заозирался, будто боялся, что загадочный «шмыгун» вот-вот выскочит из соседнего куста. – Тоже что-нибудь каменноугольное?