ическая подготовка к будущему столкновению началась задолго до первого дня Второй мировой войны. По воспоминаниям самого Микояна, где-то на исходе 1938 года произошли следующие знаковые события: «У Сталина возникла идея закупить на случай войны стратегические материалы, которых у нас было мало, и создать запас, о котором абсолютно никто не знал бы. Об этом он мне сказал с глазу на глаз и поручил действовать. В мое личное распоряжение он выделил большую сумму валюты… Об этом не знает ни Госплан, ни другие органы – никто не знает. Наркомфин знает только, что золото он должен отпускать наркому внешней торговли не спрашивая…»
Стратегические закупки на внешних рынках шли по всем правилам конспиративных спецопераций. Как вспоминал Микоян: «В составе Наркомвнешторга находилось Таможенное управление, имевшее склады, предназначенные для хранения импортных товаров. И вот я решил создать, так сказать, в недрах Таможенного управления, но фактически от него не зависимую, организацию по закупке и хранению стратегических материалов. Такая организация была создана. Но об этой организации ни Госплан, ни Наркомфин и никакие другие государственные органы ничего не знали. Эта организация подчинялась только и непосредственно мне как наркому внешней торговли…»
До 22 июня 1941 года за границей успели купить внушительные запасы сырья, не производившегося или производившегося в малых объёмах на территории СССР: натуральный каучук, алюминий, никель, кобальт, висмут, кадмий, магний, ртуть, алмазы, вольфрам, ванадий, молибден и др. «Первоначально, – вспоминает Микоян, – всё это хранилось на таможенных складах, расположенных в приграничных районах. Когда же угроза войны стала реальной, я решил перебазировать эти запасы подальше от границы, в Оренбург, где для этой цели были освобождены большие хлебные склады. Сталин очень интересовался всем этим делом. Я ему регулярно докладывал о ходе закупок и образовании запасов, об организации их хранения…»
По некоторым позициям редких импортных металлов созданные перед войной запасы покрыли до 70 % их расходов за 1941–1945 годы. В этом смысле Народный комиссариат внешней торговли (НКВТ) сделал для победы не меньше, а то и больше, чем знаменитый НКВД с его разведчиками и оперативниками будущего СМЕРШа.
Неулыбчивый Микоян
Именно нарком внешней торговли Микоян с первых недель войны, уже в июле 1941 года занялся переговорами с англичанами и американцами об экономической взаимопомощи в ходе борьбы против общего противника. Переговоры между невольными союзниками шли трудно и жёстко. Разногласий хватало – например, СССР соглашался брать у западных партнёров кредиты под 3 % годовых, а англичане настаивали на 3,5 %. Разница в незначительной с виду половине процента в реальности означала для нас экономию или утерю гигантских средств в дефицитной валюте.
Представители США и Британской империи постоянно апеллировали к Сталину, но тот показательно отстранился от обсуждения именно экономических и внешнеторговых вопросов – под предлогом занятости чисто военной работой не принимал никого из иностранцев по проблемам такого рода, упорно отсылая их решать все спорные моменты экономики к Микояну. Когда же на исходе августа 1941 года представитель лорда Бивербрука, руководителя всей британской экономики военных лет, решил блеснуть пресловутым английским юмором, кавказец Микоян буквально взорвался.
«Результаты переговоров могут быть значительно лучшими, если товарищ Микоян будет чаще улыбаться», – тогда пошутил англичанин. Нет, нарком внешней торговли сохранил внешнюю невозмутимость, но внутри был в ярости. Это заметно даже сегодня по тем воспоминаниям, которые Микоян записывал спустя десятилетия после войны. «А почему, собственно говоря, от меня ожидали улыбок? – писал Анастас Иванович. – Враг захватывал огромные пространства нашей страны, рвался к Москве и Ленинграду, а новоявленные друзья и союзники пытались использовать наше отчаянное, по их мнению, положение, чтобы продиктовать нам выгодные для них, но тяжелые для нас условия помощи в борьбе против общего врага. Я был огорчен успехами врага и возмущен поведением друзей, иногда выглядевшем как шантаж… Я счел это замечание насчет полезности моих улыбок для достижения договоренности неуместной шуткой».
По свидетельству Микояна, в ходе переговоров «американцы вели себя гораздо лучше», чем англичане. Впрочем, как справедливо уточняет глава НКВТ, у США и положение и возможности были гораздо лучше английских.
Здесь мы подходим к моменту, пожалуй, ключевому во всей внешнеэкономической деятельности СССР в ходе Великой Отечественной войны – к знаменитому ленд-лизу. По этому вопросу споры не стихают и сегодня, написаны буквально горы книг и статей. Роль и значение ленд-лиза в нашей победе с жаром дискутируют до сих пор с самых разных позиций.
Монголо-американский «ленд-лиз»
С 1941-го по 1945 год США, по их оценкам, поставили в СССР продукции ленд-лиза на 11 млрд долларов (в долларах тех лет). Военные поставки из Британской империи в нашу страну за тот же период оцениваются примерно в 1,7 млрд долларов. Кстати, сами британцы получили американского ленд-лиза на сумму второе большую, чем Вашингтон передал Москве.
Преуменьшать значение этой помощи не стоит – она внесла свой значительный вклад в приближение нашей общей победы, закрыв многие проблемные моменты в военной экономике СССР. Например, по молибдену ленд-лиз покрыл 81 % наших потребностей, а по молочным консервам, проще говоря, по «сгущёнке» – на 61 %.
Однако стоит помнить, что в сколь-либо заметных масштабах западная помощь началась уже после того, как наша страна выдержала и отразила самый страшный удар агрессора. В 1941–1945 годах архитипически повторилась ситуация первой Отечественной войны, когда удар 1812 года Россия выдержала самостоятельно, а дальше в 1813–1814 годах уже добивала Наполеона при заметной экономической поддержке Англии.
В ходе Великой Отечественной войны в плане иностранной помощи повторились даже некоторые ключевые детали антинаполеоновской эпопеи. Так, Микоян в мемуарах приводит слова британского представителя осенью 1941 года, что в Лондоне и Вашингтоне многие против предоставления помощи Советскому Союзу: «По мнению военных экспертов, русское сопротивление измеряется днями… И если мы отправим ценные станки и оборудование, то это будет равносильно тому, что мы их бросаем на ветер…» Но, по воспоминаниям царских дипломатов, ровно те же доводы приводились в Лондоне и летом 1812 года, когда обсуждалось представление помощи союзнику по антинаполеоновской коалиции.
Кроме того, вспоминая западный ленд-лиз и его весомое значение, следует не забывать и его восточный аналог – куда менее известный, но по ряду принципиальных позиций игравший для нашей военной экономики столь же ключевую роль. Речь о Монголии, стране небогатой и маленькой, но в 1941–1945 годах давшей СССР такую помощь, которую не мог бы оказать никто более на планете.
Ведь в отличие от производства «студебеккеров» и «аэрокобр» производство лошадей нельзя нарастить стремительно – любые директивы грозного сталинского ЦК и любые самые щедрые инвестиции самых богатых капиталистов не заставят кобылу быстрее родить жеребёнка. Но вспомним, что Вторая мировая война со всей её новейшей техникой была и последней войной с массовым использованием лошадей. К примеру, в германских дивизиях, перешедших нашу границу, на 22 июня 1941 года их использовалось более миллиона. В нашей армии на 1 сентября того же года вместе с людьми воевали 1,3 миллиона лошадей.
Словом, лошадиная сила в те годы была важна не меньше моторов – лошади использовались повсеместно, и они так же, как и люди, гибли в боях, под бомбами и обстрелами. К тому же отступающий СССР вскоре потерял почти половину своего конского поголовья, как мобилизованного в армию, так и оставшегося на оккупированной территории. И тут положение спасла Монгольская народная республика, поставив нам минимум 517 тысяч своих степных лошадей. В 1943–1945 годах каждая пятая лошадь на фронте была «монголкой».
В годы войны наша страна более нигде и ни за какие деньги не могла бы достать полмиллиона лошадей. Кроме Монголии лошади в требуемом количестве имелись только в Северной и Южной Америке – доставить их оттуда в воюющий СССР было бы куда сложнее, чем весь остальной ленд-лиз… Так что, вспоминая американскую помощь, всегда стоит помнить и её монгольский аналог. К тому же поставки из МНР не ограничивались стратегическими количествами непарнокопытных – к нам поступало мясо, шерсть, иное сырьё кочевых степей. Достаточно сказать, что и каждая пятая советская шинель в 1942–1945 годах была из монгольского войлока.
Бить врага белкой, маркой и мушкой
Помимо поставок по ленд-лизу все годы войны через границу шла и обычная коммерческая торговля. Те же суда, что везли в наши порты британское и американское оружие, возвращались из СССР груженные не только «обратным ленд-лизом» (например, мы всю войну поставляли в Штаты никель и хром), но и вполне «цивильным» товаром, который имел высокий спрос на международном рынке. Удивительно, но, как и в XVII веке, первую строчку в коммерческом экспорте из СССР за годы Великой Отечественной войны занимали меха – от лис и песца до каракуля.
«Союзпушнина», Всесоюзное объединение по заготовкам и экспорту меховых изделий и пушнины в 1941–1945 годах принесло свыше 26 % всей инвалютной выручки. Объемы мехового экспорта в разгар войны поражают – для примера, в 1944 году только беличьих шкурок продали свыше 8,3 миллиона! Львиную долю мехов в те годы продали на рынке США, где население, совершенно не пострадавшее от войны, могло позволить себе и роскошь. Для сравнения, Англия за войну купила советской пушнины на сумму почти в 40 раз меньше, чем США.
Одна только «Союзпушнина» за всю войну обеспечила выручку, эквивалентную стоимости производства почти 5 тысяч танков Т-34-85, такого количества хватало на 6–7 танковых армий. И если вы думаете, что в РФ за четверть века появилась не то что книга, а хотя бы одна академическая статья по вопросам деятельности «Союзпушнины» в годы войны, то вы глубоко ошибаетесь – отечественные историки заняты изучением чего угодно, от тонкостей британского парламентаризма до иероглифов индейцев Мезоамерики, но только не ключевыми моментами нашей истории…