До свадьбы Алла успела немного поработать в детском центре, но после замужества работу бросила и больше о ней не заикалась. Михаил даже рад был. Ему хотелось, чтобы Алла встречала его, когда он возвращается домой. Кроме того, везде, где только можно, Княжич хотел появляться с ней. Ему было приятно радовать жену выходами в свет, кроме того, чего греха таить, льстило, что рядом с ним такая привлекательная женщина.
Рожать Алла отказывалась наотрез. Дескать, рано еще. Когда забеременела, сразу записалась на аборт. На ее беду Княжич вернулся на неделю раньше, чем планировал. О ее намерении узнал случайно: послушал запись на автоответчике, на которой подруга жены размышляла, как сделать так, чтобы муж ничего не узнал и не заметил. После скандала, слез и приступов взаимной агрессии Михаилу удалось уговорить Аллу не избавляться от ребенка. По глупости он надеялся, что с рождением малыша все наладится. Зря. Стало только хуже. Первый год Димкиной жизни она, правда, просидела возле него, но как только тот стал ходить, сдала в ясли и словно забыла о мальчике. Отводила и забирала ребенка няня, а на выходные Алла вручала сына своей матери. Та, конечно, была рада, но получалось, что Димка рос не только без вечно отсутствующего отца, но и без матери. В общем – круглой сиротой при живых родителях.
Так продолжалось до четвертого Димкиного дня рождения. Михаил изо всех сил старался вернуться с соревнований к этому дню и боялся не успеть. Предупреждать не стал – не был уверен, что все срастется, – а когда все же успел, его встретила пустая квартира. Почти семь вечера, и обычно в это время Димка уже был дома. А тут ни ребенка, ни няни, ни жены. Пустой холодильник и куча грязного белья в ванной.
Михаил заметался, стал звонить Аллиной матери, но та ответила, что третий день лежит в больнице, и где дочь, не знает. Наконец додумался позвонить няне. Оказалось, Димка уже две ночи ночует у нее. Алла на звонки не отвечает и домой с тех пор, как они виделись в последний раз, не возвращалась.
Михаил впал в прострацию. С Аллой что-то случилось! Ее сбила машина или напали бандиты.
Но все оказалось прозаичнее. Через три дня поисков, приступов отчаяния и ужаса, метаний по городу и звонков по всем возможным и невозможным телефонам оказалось, что она ушла от него.
К Рудику Малафееву.
Наверное, он страдал бы гораздо больше, если бы не был так удивлен. Когда Михаил пять лет назад сказал Малафееву об отношениях с Аллой, тот лишь поморщился и махнул рукой.
– Да ради бога! Не парься! По правде, не очень-то и хотелось! Девица не в моем вкусе!
Последняя фраза совершенно не задела Михаила. Он услышал только «не парься» и почувствовал облегчение. Все прошедшие после этого годы он не замечал, чтобы между Рудиком и Аллой были особые отношения. Да, по правде говоря, никаких не замечал! Тогда Княжич готовился к Чемпионату мира, тренировался до «умру» и домой приезжал редко. Но ведь Малафеев делал то же самое! Когда же они успели… спеться?
В состоянии крайнего удивления Михаил пребывал до того момента, пока не нашел в почтовом ящике повестку в суд. Алла подала на развод, как выяснилось, еще за две недели до его возвращения.
И тут Княжич до дрожи в коленках испугался, что больше никогда не увидит Димку.
Он бросился искать жену, чтобы любыми способами вымолить у нее прощение, пойти на любые унижения, заставить вернуться и не забирать у него сына.
Но Алла исчезла, причем окончательно, словно ее никогда и не было в его жизни. Молчал не только ее сотовый, не отзывались и телефоны подруг. Наверное, можно было дозвониться до Рудика или просто явиться на тренировку и набить лучшему другу холеную морду. Но ни звонить, ни являться к Малафееву с возмездием он не стал. Даже не потому, что понял бессмысленность подобных телодвижений. Просто выяснилось: Димку отнимать у него никто не собирался.
Через свою мать Алла передала, что не будет возражать, если ребенок поживет с ним. Она даже не добавила «пока». Значит, брать его в свою новую жизнь не хотела.
Это было довольно странно, но в тот момент он испытал облегчение и даже простил. И ее, и теперь уже бывшего друга.
Ему просто было интересно, как Рудик будет смотреть ему в глаза. Но умница Малафеев сумел избежать щекотливой ситуации. На очередной тренировке выяснилось, что Рудик давно прорабатывал возможность заключения контракта с Норвежским клубом и спешно выехал для его подписания.
Итак, Княжича бросила жена и предал лучший друг. Ситуация была довольно банальной и пошлой, но ему некогда было размышлять о прелестях малопочтенной роли рогоносца, потому что у него теперь была совершенно другая миссия: научиться жить вдвоем с сыном. Стать мамой и папой в одном флаконе, без всякой помощи со стороны.
Больше всего он переживал, как воспримет разлуку с матерью Димка. Ему только исполнилось четыре, и Михаил совершенно не представлял, как будет объяснять малышу отсутствие матери.
Но оказалось, что Димка был привязан к няне, а про маму вспомнил пару раз и словно забыл. Размышляя об этом, Княжич пришел к выводу, что ничего не знал о собственной семье. Можно сказать, профукал ее, не замечая ни того, что Алла ему изменяет, ни того, что сынишка растет, почти не зная родной матери. Это было больно.
Однако рефлексию стоило отложить на потом, потому что впереди были соревнования, а значит, опять долгое отсутствие. И ничего нельзя изменить. Во всяком случае, быстро. Уйти из спорта можно за один день, но куда? Никаких запасных аэродромов не построено, золотых парашютов тоже не ожидалось, и многие из обязательств просто невозможно было разорвать. Во всяком случае, в ближайшем будущем.
Протанцевав перед няней лезгинку и повысив гонорар вдвое, Княжич уговорил ее переехать к нему и отбыл восвояси, полный сомнений и тревожных дум.
Хорошо, что не пришлось объясняться с Малафеевым. На это у него просто не было ни сил, ни времени. Надо выиграть этот чертов чемпионат и сделать все, чтобы побыстрее вернуться к Димке.
Он тренировался как одержимый, не оставляя никому ни единого шанса догадаться, какие кошки скребут у него на душе. Даже не кошки, а кто-то более крупный и гораздо более злобный.
Разумеется, все были в курсе ситуации, а кое-кто знал об этой истории гораздо больше самого Княжича. Но все старательно делали вид, что ничего экстраординарного не случилось. Кроме того, Княжич ходил с такой безмятежной рожей, что даже беспардонный тренер, считавший всех подопечных своей собственностью и обычно не стеснявшийся в выражениях, посмотрел подозрительно пару раз и успокоился. Он всегда считал Княжича непробиваемым и был рад убедиться, что никакие бабы-дуры не собьют Мишку с правильного пути. А насчет Малафеева: уехал, и черт с ним! Все равно почти выдохся уже. Ну, успел ухватить контрактик, и молодец! К тому же невесть какой жирный. Так, с голоду не помереть. Скоро норвежцы поймут, что купили осетрину второй свежести, и выпрут Рудика восвояси. Вот тогда и посмотрим, кто смеется последним. Бог – не шельма! Он все видит! Бабу у друга увел! Завидовал, что Княжич талантливее во всем, вот и решил подгадить! Забыл видно, что если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло! Вернее, известно! Вообще, хорошо, что все наконец-то выяснилось и случилось. Теперь у Мишки начнется другая жизнь, лучше прежней!
Тренер не ошибся. Другая жизнь действительно началась довольно скоро: на соревнованиях Княжич получил травму, которая навсегда закрыла ему дорогу в спорт.
Нет, он не сломал позвоночник, не вывихнул ногу, не повредил голеностопный сустав во время забега.
Перед самым стартом его избили неизвестные.
В темноте, почти у самого шале, где жила российская команда, его отмутузили какие-то отморозки. Их, разумеется, искали, но не нашли. Вообще непонятно было, как на территорию попали посторонние.
Ребята сразу стали подозревать Малафеева, который приехал с норвежской командой, но ни разу к своим бывшим товарищам не зашел и даже не здоровался, встречаясь где-нибудь на нейтральной территории или в пресс-центре. Как будто это его обидели.
Полиция проверила алиби Рудика, и оно, разумеется, оказалось безупречным. Во время драки он был совсем в другом месте, и куча народу могла это засвидетельствовать.
Руководители делегации рвали и метали, но дело было сделано.
На чемпионате россиянам не досталось ни одного призового места.
Малафеев тоже пролетел мимо пьедестала, но, казалось, был не очень огорчен и, наоборот, выглядел как человек, довольный жизнью.
А уж чему он радовался, кто его знает.
Княжичу вообще гадать не пристало. Он пришел в себя к вечеру следующего дня, и первая его мысль была о Димке. Если в больничке придется задержаться, то последствия могут быть самые разные. В основном плачевные. Димку вообще могут отобрать органы опеки. Ну в самом деле, не может же мальчонка остаться без присмотра. Няня для него никто и никаких прав не имеет. Если придут забирать в детский дом, она даже сопротивляться не будет.
Эта мысль заставила Княжича завыть, да так громко, что мигом сбежались доктора и стали приводить в чувство. Думали, что у него истерика. Понимали ведь: выступать надежда российского спорта больше не сможет.
Никто и не догадывался, что в тот момент ему было наплевать на все, кроме сына.
Из больницы он удрал. Это был идиотский поступок, приведший к тому, что он навсегда остался немного кособоким и хромым, но ведь и так ясно, что со спортом покончено. Не хватало еще и сына потерять.
Домой он вернулся вовремя. Еще чуть-чуть, и им, как непутевым отцом, занялись бы всерьез. Но все обошлось, и от них с Димкой отстали.
Няню, правда, удержать не удалось. Она так намаялась, пока длилась вся эта катавасия, что, едва эпопея закончилась, уехала к сыну куда-то под Ярославль.
Они с Димкой остались одни.
Княжич продал квартиру в Москве и уехал в небольшой поселок на краю районного центра в Ленинградской области. Когда-то он гостил там у друга. Поселок, состоящий наполовину из старых бревенчатых домиков с резными наличниками на окнах и палисадниками, в которых цвели мальвы, наполовину – строящийся, постепенно обрастающий особняками, чем-то зацепил. Михаил купил приличный участок и автомастерскую неподалеку, на самом краю районного центра.