Ну что ж, посмотрим, господин интриган.
Запершись в своей комнате, Серафима кинулась звонить Княжичу. Ее просто трясло от нервного перенапряжения во время разговора с Верстовским, от тревоги за Димку и от того, что сам Михаил не позвонил ни разу.
Она набрала номер трясущимися руками и стала считать гудки. Раз, два, три…
На десятом по счету телефонная девушка сообщила ей, что абонент не отвечает или временно недоступен. Серафима предпочла бы второе. Пусть лучше недоступен, чем не отвечает. Если не отвечает, очень страшно, и об этом лучше не думать.
Вне себя от тревоги она стала ходить из угла в угол, время от времени повторяя вызов.
Все было напрасно. Что могло случиться?
С этой мыслью она легла в постель, уверенная, что нипочем не заснет.
И в то же мгновение провалилась в сон.
Самый глубокий в своей жизни. В котором даже сновидений не бывает.
Ее разбудил Верстовский, начав энергично колотить в дверь.
– Вставайте, мадемуазель, вас ждут великие дела!
Серафима пошарила рядом в поисках телефона. Оказалось, она так и спала, сжав его в руке. Ответного звонка не было.
Где же ты, Миша?
– Серафима! Ты что, уши ватой заткнула? Мне надоело стучать! Быстро поднимайся!
Открыть бы сейчас дверь и треснуть ему по плешке, да так, чтобы в ушах набат загрохотал!
– Иду уже. Не орите только.
– Жду внизу! И поторопись!
Серафима посмотрела на часы. Только восемь утра. Куда торопиться? Или она должна на рассвете в отель заявиться, чтобы застать Манина в семейных трусах и с сеточкой на голове?
Прежде чем пойти в душ, она набрала номер Княжича еще четыре раза. Все с тем же результатом.
Намыливая голову, она попыталась переключиться на то, что ей предстояло сегодня. Получалось плохо, но в конце концов с грехом пополам она взяла себя за шкирку и даже заставила завить кончики волос. Королевы ароматов вряд ли ходят с косицами за ушами.
Возбужденный Верстовский уже ждал ее в кухне с чашкой кофе.
Надо же! Вот ведь как не терпится поглумиться над Маниным. Она посмотрела Верстовскому в спину таким взглядом, что если бы он обернулся, то, наверное, застыл бы, как статуя малолетнего горниста перед домом пионеров. Есть такой в райцентре.
Представив Верстовского застывшим с пионерским горном, она неожиданно для себя прыснула.
– Рад, что ты в тонусе. Пей скорее. Нам пора.
– Куда? Ваш Манин еще часа три дрыхнуть будет!
– К его пробуждению мы должны быть готовы.
– К чему?
– К выполнению своей миссии.
– Миссия инпосибл, – провозгласила Серафима и взяла кусок хлеба.
– Еще как посибл! Ты же талант! Ты – воин света, а вместе мы – сила!
Серафима чуть на подавилась горячим кофе, услышав такое.
А Верстовский продолжал заливаться соловьем:
– Уверен, что ты справишься. Ты же ненавидишь зло во всех его проявлениях, так?
Серафима мрачно кивнула.
– Поможешь морально уничтожить гадину, которая убила мою жену и уничтожила мой талант! Что может быть благороднее!
Она перебила:
– Мы сразу в отель пойдем или еще куда?
– Разве я не сказал? Ты должна выглядеть соответственно той роли, которую собираешься играть. Сначала купим достойную одежду, а потом посетим салон. Прическа и маникюр.
– А маникюр зачем?
– Если Манин заметит твои грязные ногти, то ни за что не купится на нашу легенду.
Опять НАШУ. Уже переложил на нее часть ответственности. Кажется, именно это и считается соучастием.
Он все время торопил и понукал ее, даже когда выяснилось, что они все равно приехали ни свет ни заря.
Поскольку парикмахерские открывались раньше, чем все остальное, они направились туда. Верстовский буквально запихнул ее в первое попавшееся кресло, скомандовав сонной и медлительной парикмахерше:
– Быстро и шикарно!
Парикмахерша, которую отродясь никто ни о чем подобном не просил, и она смутно представляла, как выглядит «шикарно», сделанное «быстро», хмыкнула и жестом факира накинула на Серафиму черную накидку.
– Щас, – произнесла она, ни на кого не глядя, и было непонятно, что это означало в ее понимании.
Серафима безропотно отдала себя в ее распоряжение.
Какая, в конце концов, разница, как она будет выглядеть?
Почему не отвечает телефон Михаила, вот что заботило ее больше всего. Даже предстоящая встреча с Маниным волновала гораздо меньше. Конечно, он согласится встретиться, как только услышит ее голос. И все поймет, даже если она будет произносить заготовленный Верстовским текст.
Он ведь тоже ждет развития событий и готовится.
Оставшись с ним наедине, она сразу выложит все, что известно о замыслах его бывшего друга. Пусть сам решает, как поступить. А она вернется домой, сядет у окна и будет ждать возвращения Княжичей.
И не тронется с места, пока их не увидит.
– Серафима, ты что, опять в спячку впала? – услышала она язвительный голос.
Мысленно послав своего надзирателя к черту и даже не взглянув в зеркало, Серафима стала выбираться из кресла. Парикмахерша еле успела сдернуть с нее накидку.
– Невтерпеж, что ли? – зло спросила она, обиженная тем, что клиентка не оценила ее работу.
Серафиме было все равно. Тревога просто разъедала ее изнутри.
– А маникюр у вас делают? – поинтересовался Верстовский.
Парикмахерша махнула рукой вбок.
– К Любе идите.
– Спасибо…
– Света.
– Спасибо, Света. Прибыльного вам дня.
Света махнула рукой.
У Любы пришлось задержаться на полтора часа. Зловредная Серафима потребовала не простой маникюр, а заковыристый – с гелем. Простой, мол, крутые леди и королевы парфюма не делают.
Люба старалась изо всех сил, Верстовский изнывал в коридорчике, а Серафима, равнодушно глядя на ее потуги, все набирала и набирала номер Княжича.
Тревога в душе постепенно становилась нестерпимой.
Когда они наконец добрались до магазина одежды, сил не было у обоих, поэтому, прикупив подходящий, по мнению Верстовского, наряд – черные брюки и травянистого цвета водолазку, – они решили передохнуть.
Верстовский оглянулся в поисках недорогой забегаловки, но Серафима, дойдя до ближайшей лавочки, плюхнулась на нее, всем своим видом показывая, что не сдвинется с места.
– Хорошо. Тогда звони Манину прямо сейчас.
– Может, сначала мороженое?
– Обойдешься.
– Мне что, целый день не жравши ходить? – взвилась Серафима, понимая, что Верстовский не хочет оставлять ее одну.
– Сделаешь дело…
– Погуляю смело? – закончила она и чуть не сплюнула под ноги старому хрычу, но удержалась.
Администратор в отеле соединила ее с номером. Как и в первый раз, Манин долго не брал трубку.
– Упустили! – чуть не завыл Верстовский.
Серафима терпеливо ждала.
– Да, – наконец ответили ей.
Верстовский еле слышно выдохнул.
Представившись и проговорив утвержденный заранее текст, Серафима замолчала, вслушиваясь в дыхание Манина.
Догадался, что она действует по указке Верстовского, или нет?
Манин долго молчал, а потом словно с неохотой согласился встретиться около восьми вечера.
– Но учтите, у меня будет двадцать минут.
– Это по-царски! – как бы возликовала Серафима.
– Настаивай, чтобы встреча состоялась в номере, – прошептал сзади Верстовский.
Серафима дернула плечом.
– Где вам будет удобно встретиться, господин Мани? – с трогательной робостью спросила она.
– Наверное, удобнее всего в номере. Не станем же мы нюхать пробирки у всех на виду, – с усмешкой сказал Манин. – Образец у вас готов, я надеюсь?
– Разумеется. Благодарю вас. Вы – благородный человек.
Верстовский бесшумно чертыхнулся.
До встречи оставалось ровно восемь часов, и Серафима поняла: если еще хоть на миг задержится в Питере, у нее начнется настоящая истерика. Она, правда, не знала, как эта самая истерика выглядит, но чувствовала, что вот-вот сорвется.
Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Ни когда ее колошматил пьяный отчим, ни когда увидела Дениску с его мадам, въезжающих в ее родной дом. Даже когда ночевала на скамейках в парке, и то не чувствовала такого страха.
Наверное, просто за себя так сильно не боятся. Только за тех, без кого уже все равно, что станет с тобой.
Домой ехали молча. Верстовский был сосредоточен и хмур. Серафима – тоже.
В лаборатории у нее на глазах Верстовский взял немного духов, перелил в небольшой флакончик и вручил ей.
– Это на пробу. Надеюсь, господин Мани будет в восторге.
Серафима, которая все время, пока он совершал свои манипуляции, не спускала с Верстовского глаз, немного успокоилась.
Только духи и ничего более. Конечно. Зачем Верстовскому травить Манина? У него совсем другой план.
У себя в комнате она убра пробник в сумку и защелкнула замок.
Шаг следующий
Ровно в восемь Серафима постучала в номер Манина. Он открыл мгновенно, словно ждал под дверью.
– Я так и думал, что это вы.
Вид у него был напряженный.
– Добрый вечер, господин Мани, – проговорила она официальным тоном и, шагнув внутрь, захлопнула дверь. – Александр, простите за этот спектакль.
– Да чего там, – махнул рукой Манин. – Я ведь сразу понял, что дирижирует всем Верстовский. Вы расскажете, что он придумал?
– Для этого и пришла.
– Тогда садитесь. Чувствую, разговор будет долгим.
Серафима села и вдруг поняла, что не знает, с чего начать. Так долго прокручивала в голове разговор и вот растерялась.
Манин не торопил, но по бледному и словно просевшему лицу было видно, что тревога его совершенно измучила. Неужели боится старого недруга? Или не его, а того, что тот сможет опередить и напасть первым? Это ведь Манин должен покарать убийцу, а не наоборот.
– Знаете, почему я пришла к выводу, что вы говорите правду, а Верстовский врет? – неожиданно для самой себя спросила она и посмотрела ему прямо в глаза.
Манин не отвел взгляд. Только на скулах выступили желваки.