Серафима не слышала ответ Манина, только увидела: Верстовский как будто ожидал именно таких слов, потому что кивнул.
– Ну да, ну да. Ты же благородный. Не сможешь допустить, чтобы невинное дитя подохло из-за тебя. Ну что ж. Тогда жду тебя, Саня. Адрес сказать или знаешь?
И засмеялся. Тихо так, по-доброму.
– А теперь быстро в лабораторию, – скомандовал он Серафиме, засунув сотовый в карман.
Он толкнул ее к стулу и крепко ее привязал. Серафима даже удивилась, до чего быстро и ловко он это сделал. Она даже дернуться не успела. Мелькнула мысль, что он уже проделывал такое раньше. С Ингой? Возможно. Та не была дурой и могла догадаться, что ее заманили в ловушку. И тогда в ход пошел пистолет. Наверняка тот же самый.
Интересно, как он поступит с ее трупом? Машины, на которой можно было бы отвезти тело подальше, а потом столкнуть с обрыва, у него не имеется. Неужели просто зароет под апельсинами? Нет, под апельсинами не станет. Побоится, что потом эфирное масло трупом будет пахнуть. Просто в компостную кучу ее бросит и сверху грязью закидает.
– Сиди тихо и не мешай, – предупредил Верстовский и отошел куда-то в сторону, так, чтобы она не могла следить за его действиями.
Веревка стянула запястья так сильно, что руки быстро налились болью. Серафима поерзала, пытаясь придать телу положение, при котором боль не была бы такой режущей.
– Не рыпайся, я сказал, – немедленно отреагировал на ее шевеление Верстовский.
Может, попробовать с ним заговорить? В кино она видела, что это иногда помогает. Они ведь год прожили под одной крышей. Неужели он сможет хладнокровно пристрелить ее?
Она уже открыла рот, чтобы попытаться, но вспомнила его ухмылку, когда он разговаривал с Маниным, и передумала.
Не стоит ничего говорить. Бессмысленно все это.
Она закрыла глаза и решила, что будет думать о чем-нибудь хорошем, но ничего не получалось. Перед глазами сразу вставало лицо Княжича, потом Димки. В общем, стало только хуже.
Тогда она стала вспоминать мамку с папкой и свое детское житье-бытье в родной деревне, где никто не звал ее Сидоровой козой, потому что в деревне все были Сидоровыми. Наверное, только эти годы и были по-настоящему счастливыми. А потом…
Хотя грех на судьбу жаловаться. Ведь в результате она встретила Мишу. Не будь всего прежнего, пусть даже плохого, она не попала бы в этот поселок и никогда бы не встретила Княжича.
Она почувствовала, как по лицу потекли слезы, и спохватилась. Не хватало еще, чтобы эта мразь заметила ее слабость.
Серафима выпрямилась, насколько позволял стул, к которому ее привязали, и вдруг произнесла:
– Ничего у тебя не выйдет. Манин приведет полицию.
Верстовский за спиной хмыкнул.
– Не приведет. Он же понимает, что я успею прикончить тебя раньше.
– Но тебя все равно схватят.
– Это уже не важно Твоя смерть будет на его совести. Ведь это он послал тебя ко мне. Своими руками сунул волку в пасть. Думаешь, он не предвидел, как будут развиваться события? Еще как предвидел! Впрочем, я тоже. Поэтому успел подготовиться.
– В трубу улетишь, когда нагрянет полиция? – насмешливо спросила Серафима.
– Зачем в трубу? Есть более современные способы, – спокойно ответил Верстовский, и она в который раз удивилась.
Тот ли это дядечка, с которым она прожила рядом целый год?
У этого совершенно другой голос. Как будто он уверен, что и на этот раз всех переиграет, обхитрит.
Вот только ее обмануть ему не удастся. Она слышала его запах, когда он прикручивал ее к стулу. Это был запах страха. Животного страха. И мускус тут ни при чем.
Значит, не так все здорово, как он утверждает. Все-таки чего-то боится.
Не уверен, что Манин вообще приедет? Ведь, в конце концов, Верстовскому нужен именно он. Серафима – просто приманка. Если даже она умрет, это будет слабым утешением. Вместо щуки поймать плотвичку. Или как он ее вчера назвал? Красноперкой? Да хоть подлещиком! Все равно его это не удовлетворит. Неужели ради этого он столько лет ждал встречи с Маниным? Сначала прятался, а когда понял, что готов, сам вызвал бывшего друга. И не сомневался: тот приедет.
Что он имел в виду, когда сказал, что есть современные способы? Для чего? Для того, чтобы снова без следа исчезнуть?
Верстовский хитер. Хитрее Манина и уж, конечно, гораздо хитрее ее. У него есть план на любой случай.
Вот бы узнать, какой?
И тут ее телефон зазвонил.
– Это сосед наш, Княжич, – сказал Верстовский и сунул мобильник ей в ухо. – Попробуешь хоть слово вякнуть, прирежу. Скажи, что уже спишь давно и перезвонишь завтра.
Серафима кивнула.
– Привет, Рыжуха, – спросил Михаил веселым голосом. – Не разбудил?
Серафима собралась у духом и так же весело ответила:
– Да вот собралась ложиться. У вас все хорошо?
И тут же почувствовала у горла что-то острое. Выходит, не шутил Константин Геннадьевич. Прирежет влегкую.
– Я тебе завтра позвоню, Миш. Ладно?
– Тогда спокойной ночи, Рыжуха. До скорой встречи.
Верстовский убрал телефон и снова ушел из зоны видимости.
Хорошо, что Княжича нет рядом. Верстовский и его с Димкой не пожалел бы.
Серафима выдохнула и приготовилась ко всему.
И в это самый миг дверь в лабораторию слетела с петель, грохнулась на пол, помещение заволокло серо-бурым дымом, и из него прямо на нее полезли какие-то инопланетяне в космических шлемах.
Серафима вскрикнула и закашлялась. Один из инопланетян, пробегая мимо, с силой ударил по стулу, на котором она сидела. Стул повалился, Серафима ударилась головой о плочный пол и потеряла сознание.
Исчезнувший аромат прошлого
Потолок был до того белым, что слепил глаза. Серафима поморгала и взглянула снова. Белизна проступила еще четче, и стало понятно, что это лампы дневного света лупят прямо в лицо всеми своими ваттами. Серафима зажмурилась и попыталась натянуть на себя чего-нибудь, чтобы укрыться от света. Но почему-то ничего не натягивалось.
Посмотреть, что случилось с руками, которые не хотели слушаться, тоже не вышло. Она изо всех сил напрягала мышцы, но не могла поднять их даже на миллиметр. Как и голову.
– Лежите спокойно, женщина, – услышала она над ухом недовольный голос и скосила глаза.
Сначала в поле зрения попала толстая рука, дергающая какие-то провода, а потом над ней склонилась пухлая физиономия с накрашенными губами и повторила:
– Спокойно. Вам нельзя.
Слово «нельзя» всегда производило на Серафиму странное воздействие. Ей сразу ужасно хотелось сделать именно то, чего нельзя. Вот и сейчас у нее аж кончики пальцев зазудели, так захотелось ими пошевелить, а еще писать и пить. Второе – сильнее.
Она попыталась объяснить это накрашенным губам, но те уже исчезли. Серафима полежала неподвижно, вслушиваясь в тишину, а потом запыхтела, как паровоз, поднатужилась и села на кровати.
Она успела только сообразить, что лежит в больничной палате, а потом все закружилось, поплыло, тело стало ватным, и она повалилась обратно.
Через какое-то время ей снова удалось обрести что-то похожее на сознание.
Она сразу почувствовала чье-то присутствие рядом и повернула голову.
У койки, держа ее за руку, сидел Княжич и сосредоточенно глядел… в окно.
«Ну вот, пожалуйте вам, – подумала Серафима, – сидит и не видит, что я тут помираю».
Изо всех сил она сжала его пальцы, он повернул голову и выдохнул:
– Рыжуха…
Она выразительно моргнула три раза, и он понял. Склонился к ее губам и легко поцеловал.
– Пить и писать. Умираю… – успела шепнуть она.
– Господи ты боже мой!
Княжич сорвался со стула и рванул в коридор. Через секунду в палату, как занесенные ветром, влетели две сестры и замельтешили вокруг Серафимы.
Княжич покрикивал на них, чтобы были расторопнее. Серафиме стало приятно.
Наконец они остались одни, и она почувствовала, что даже может говорить. По крайней мере, назвать Княжича по имени.
– Миша…
– Все хорошо. Не волнуйся.
– Давно…
– Давно ты тут лежишь? Три дня всего.
– А что…
– Что случилось? Ты головой сильно ударилась и газа надышалась.
– А кто…
– Кто это сделал? Ребята из ОМОНа. Они газ пустили и тебя сразу на пол повалили, чтобы Верстовский не успел выстрелить.
– А где…
– Где Верстовский? Им полиция занимается.
– А как…
– Как я там оказался? Мне Манин позвонил. Причем, знаешь, как нашел? Связался с ДПС, которые на Московской трассе работают. Спросил, была ли зафиксирована драка у заправки. Те сказали, что там-то и там-то. Выяснили марку машины и номер. Меня же прямо там забрали, поэтому в полиции уже знали про нас с Димкой и дали номер сотового. Мы Питер проехали, когда он позвонил.
– Тоже он…
– ОМОН вызвал? Нет, это я. Решил, что не стану второй раз на одни и те же грабли наступать. Надо было насчет похищения сразу звонить. Быстрее бы все закончилось. А я, как дурак, хотел сам с ним разобраться.
– А Димка…
– Где сейчас? Да недалеко. Спит в свободной палате. Его тут все привечают. На довольствие поставили, как выздоравливающего. Приглядывают, пока я у тебя. Иногда он со мной сидит, но больше у сестер кормится.
– А ты…
– Со мной ничего не случилось, не беспокойся. Вот только…
Михаил замялся, говорить или нет. Серафима смотрела требовательно.
– Малафеева взять не удалось. Я драку начал, меня и замели. Хорошо, поверили, что Димка мой сын, и быстро в больницу отправили. А этот гад ушел. Не знаю, где он теперь.
– А…
– Когда тебя выпишут? Как только в себя окончательно придешь. Не бойся. Я буду рядом.
Какой интересный у них разговор получается. Содержательный.
Серафима смотрела на его губы и больше всего на свете хотела их поцеловать.
Похоже, он догадался, наклонился и поцеловал ее сам. Осторожно. И очень нежно.
У Серафимы сразу защипало в носу. То ли от переживаний, то ли от того, что от него пахло хлоркой и карболкой. Больницей.