– Крумм не понял Виктора. – Звероморф повел усами, словно собирался чихнуть. – Но чувствует, что друзья уловили смысл… Сначала первые кланы освоили созидание морфов в новых условиях. Потом приступили к экспериментам по скрещиванию видов. И развитию мозговой деятельности…
Очевидно, гигантскому коту было не очень просто проговаривать столь заумную речь. Но сияющие глаза мальчика, ждавшего продолжения рассказа, заставляли прилагать усилия и на все сто процентов оправдывать словосочетание «разумное животное».
– Так появились новые породы на основании самых сильных видов. Многие не уцелели. Многих выкосили болезни и последующая Чистка. Тогда кланы приступили к генетическим модификациям, – со вздохом проговорил Крумм, привстав на задних лапах и тоже заглядывая в окно. Механизированная колыбель за стеклом день за днем тащила во тьму лаза капсулы с зародышами. – Еще инженеры Артефициалии изобрели передатчик. Простой и эффективный передатчик мыслечувственных сигналов. Он позволяет нам говорить. Прибор настраивается на индивидуальные ритмы мозга при рождении звероморфа. Выдается автораздатчиком Наседки при достижении определенного возраста. Так в Катакомбурге появились чуткие сторожа. А еще быстроногие охотники, ласковые воспитатели детей, трудолюбивые работники и юркие разведчики недр… Но теперь Крумм настаивает, чтобы друзья продолжили двигаться. Неряхи все еще неподалеку…
При упоминании о гулах-бандитах Витя сразу помрачнел. А Настя нахмурилась, озираясь так, словно негодяи могли наброситься на них из-за ближайшего куста. Оставив окно за спиной, отряд двинулся в глубину каверны.
Ближе к центру холмы, поглотившие рабочие блоки машины по прозвищу Наседка, становились все выше, образуя настоящие горные хребты и ущелья. Кораллы здесь росли хрупкие и не такие ветвистые, как, скажем, на Средоточии Покоя. Мох при ближайшем рассмотрении оказался тонким и совсем не пушистым, от прикосновений он рассыпался в пыль.
Вокруг железных столбов, подпирающих «небосклон» («Вот бы Голос Апокалифтиса обрадовался, увидев такое», – подумалось Димке), образовалась свита из бледно-коричневых с зелеными прожилками сталагмитов. По нескольким колоннам (к несчастью, ни одна из них не оказалась шахтой) стекали ручейки мутной воды. А еще дети заметили плантации грибов, прорастающих там, где в провалах стен было сумрачно и влажно. Грибы были розовыми и зелеными, внешним видом напоминая ощипанные поролоновые губки для мытья посуды…
Еще пару раз врожденное любопытство пересиливало Витин страх попасться в лапы гулам, и мальчик старался заглянуть внутрь рабочих цехов. Там он видел аппараты, покрытые пылью, сквозь пепельное покрывало которой просвечивали мигающие диоды… Автоматизированные клешни-погрузчики, со скрипом вертящие капсулы с вызревающими звероморфами под дугами промышленных обогревателей. Пустующие рабочие места инженеров, давно покинувших лаборатории; выгоревшие шлемы лингвистического программирования; прессовальные агрегаты для утилизации отработанных сфер; кормушки с синтетической пищей; камеры для стерилизации с выбитыми стеклянными стенами; игровые комнаты для малышей и автопоилки.
Витю Наседка заворожила, как и любое детище, созданное Тружениками. Димка энтузиазма брата не разделял, продолжая оставаться настороже. Настя же и вовсе приуныла – инкубатор, занимавший почти всю каверну, отчего-то навевал на нее тоску.
– Значит, твои предки-звероморфы помнят колонизаторов, заселявших Катакомбург? – спросил Виктор саблезубого, с неохотой отрываясь от грязного окна и догоняя остальных, сворачивавших на новую тропу. – Тех, первых, живших еще до того, как люди разделились на гулов и арсилитов?
– Крумм таких не знает, – честно сознался котище, хотя по его морде было заметно, что разговор ему не по душе. – Мало выжило. Чистка Первой Трансмутации чуть не уничтожила каверны… После этого бесконтрольному изменению тел и разума положили конец. Но вместе с мутантами погибло много преданных морфов…
– Неужели сейчас Наседка никому не нужна, раз ее так запустили? – вставил Димка, выпятив губу. – Как глупо…
– Так получилось, когда появились кланы. Их вожди не смогли поделить пещеру. Но Наседка продолжает работать. На износе, на пределе сил, но продолжает… – Звероморф вздохнул, с грустью оглядев холмы и погребенные под ними здания удивительного комплекса. – Часть машин пришла в негодность. Многие виды собратьев не воспроизводятся, друзья Крумма видели разбитые капсулы… Из рожденных выживает одна пятая. У многих линий сломались аппараты по калибровке говорящих ошейников. Однако время от времени Мама-Наседка продолжает выпускать молодняк. Внезапно, вне системы. Иногда почти без дефектов. Так семь сотен Циклов Бодрствования назад первый глоток воздуха сделали Крумм и Киртана…
Четвероногий замолчал, прижав уши и хмуро уставившись на узкую тропу. Его рассказ заставил ребят по-новому взглянуть на Артефициалию, и теперь стало понятно, что за тяжелый гнилостный запах доносится из многих разрушенных блоков. Возобновлять беседу никто не спешил, но Витька все же не сдержался.
– А может ли быть так… – неуверенно начал он, и Настя с беспокойством взглянула на брата, вдруг догадавшись, о чем именно тот собирается спросить, – может быть так, чтобы Наседка воспроизвела человекоподобное существо, способное превращаться в звероморфа и обратно?
Крумм посмотрел на Виктора так, словно мальчик попытался без спроса залезть в кошачью миску. Димка, услышав упоминание о ненавистной Красимире, помрачнел, но не вмешался.
– Эксперименты с геномом человека запрещены, – угрюмо ответил Крумм. – Ученые вывели вакцину, допускающую ограниченные мутации Адаптировавших Разум и Генетически Усиленных. А потом уничтожили все наработки…
И снова замолчал, не вдаваясь в подробности.
Окончательно упав духом, тройняшки с внезапной остротой ощутили свое одиночество в чужом мире, живущем по странным, так не похожим на спасгородские, законам. Еще они чувствовали голод, шурупами вкручивающийся в их желудки. А полученные при крушении Рифмователя ушибы и растяжения, будто сговорившись усугубить ситуацию, разом дали о себе знать. Витя оторвал пластырь и расчесал порез на лбу так, что тот снова начал кровоточить. Анастасия, беззлобно ругая непутевого брата, промакнула царапину платком, сама при этом постанывая от боли в руке. Димка снова начал прихрамывать.
Три человека и их хвостатый проводник продвигались через ущелья, запутывая следы и все сильнее удаляясь от балкона, на котором их высадил Плясун. Было слышно лишь глухое урчание Наседки и свист агрегатов на отвесных стенах грота. Молчание становилось столь тягостным, что в какой-то момент Витька снова не сдержался и нарушил его, обратившись к Крумму.
– А чем, интересно, питается станция? – спросил мальчик и тут же предположил: – Ядерный реактор?
– Ядр… ядерный? – подняв голову, удивился звероморф, словно впервые услышал этот термин. – Крумм не уверен… Наседка работает на синдринии. Под каверной его огромные запасы. Артефициалия строилась с расчетом на миллионы Циклов.
– Синдриний?! – Дмитрий остановился так резко и внезапно, что сестра с ходу ткнулась в его плечо, пробурчав про необходимость врезать брату пониже спины. – Тот самый, за который мы торговались в Цветокамне?! Почему же бандиты вроде Нерях до сих пор не разграбили это место?
Заботинцы тут же представили себе красочную, но жестокую картину – в грот вторгается армия коренастых силачей верхом на механических шагателях, проникая в один заброшенный корпус за другим и потроша старинную технику в поисках драгоценного минерала. Однако полосатый помотал головой, отметая предположения чужака.
– Древние были умны, – произнес он, принюхиваясь и приподнимая уши. – Были готовы к алчности и жадности…
– Ее охраняют! – внезапно догадался Витя, сразу почувствовав себя неуютно – ощущение от увлекательной экскурсии сменилось чувством вины. Как будто малышня забралась в брошенный дом, в котором, как оказалось, еще живет хозяин, заставший их врасплох…
– Верно, друг, – не переставая нюхать воздух, подтвердил кот. – Старшие Братья всегда на страже Артефициалии и ее богатств. С самых первых Циклов жизни Матушка способна за себя постоять…
– Старшие Братья? – в голосе Насти послышалась тревога.
– Один из первых видов, выведенных для охраны каверн, – ответил Крумм.
И хотел еще что-то добавить… может быть, про таинственных Старших Братьев… может быть, предлагая идти дальше, – но в этот момент звероморфа прервал резкий, оглушительный рев. Долгий, нарастающий, прокатившийся над холмами подобно звуковой волне от взрыва. Рык был столь агрессивен, столь басист и раскатист, что у близнецов завибрировало в груди и клацнули зубы.
– Это… еще… что такое?! – Димка побледнел, но старался держаться невозмутимо.
– Братья, – спокойно признал Крумм, оборачиваясь в сторону источника рева. – Если повезет, они защитят от гулов.
– А если не повезет?
Брови мальчика полезли на лоб, но умный зверь на это ничего не сказал. И лишь за ближайшим холмом снова раздался рев – вибрирующий, хриплый и утробный. Тяжелый настолько, что издать его было способно только очень крупное существо…
Витя почувствовал, как у него отвисает потяжелевшая челюсть. Волосы встали дыбом, словно подражая модной и дерзкой прическе Ходящих По Стенам. Горло перехватило, будто кто-то сдавил резиновый шланг, начисто перекрывая доступ кислорода в легкие.
Вместо испуганного крика, непроизвольно рванувшегося наружу, он смог издать только сдавленное шипение. Повернулся к сестре, словно взглянул в зеркало – до того похожее выражение ужаса застыло на лице девочки. Губы их оледенели, как на лютом морозе: казалось, ударь по ним – и хрустнут, потрескаются, отвалятся ломкими осколками…
Крумм, задрав голову, вдруг зарычал в ответ. Грозно и хищно, с вызывающим оскалом клыков (хоть на фоне предыдущего трубного рева рык звероморфа казался жалким подражанием). Витька вздрогнул и, вознамерившись решительно поинтересоваться у проводника, что же все-таки происходит, шагнул к полосатому. Но не успел даже задать вопрос, потому что кусты на холме слева вдруг с хрустом расступились, и среди ветвей замаячили четыре приземистые фигуры.