Но магистр уже пришёл в себя, растерянность его мгновенно растворилась.
— Время меняет всё, — буркнул он. — Зачем пришёл? — спросил он, даже не приглашая Витовта сесть.
— Время, — князь присел, — Великий магистр, не терпит. Я могу потерять единственную дочь. Это всё, что у мня осталось. А дороже её у мня никого нет.
Магистр прошёл, не глядя, мимо князя и подошёл к окну. Там он увидел, как служанка юркнула в карету. Он проводил её взглядом до самых ворот. Карета выехала беспрепятственно. Магистр вздохнул с облегчением, и душа его подобрела.
— Надеюсь, князь, вы здесь никого не видели? — склонив голову, спросил магистр.
— Никого, — подтвердил Витовт.
— Вот и хорошо!
Он вернулся на место и стал, загибая пальцы, перечислять, что орден ждёт от него.
— Я всё исполню! — убитым голосом ответил князь. — Только бы спасти дочь!
— Крепись, князь, — магистр подошёл к нему и положил руку на его плечо, — мы постараемся…
ГЛАВА 7
На следующее утро после ночного избиения Василия, друзья, затеявшие это покушение, собрались у Кирдяпы. Пришёл туда и Александр, тверской княжич. Они ему рассказали, что побили Василия. Но на их сообщение Александр не отреагировал и вскоре ушёл. Семён удивлённо посмотрел ему вслед и, повернувшись к Кирдяпе, сказал:
— А чей-то он себя так повёл?
Кирдяпа пожал плечами. А Родослав заметил:
— Сам нас надоумил на это, а щас умывает руки.
Семён добавил:
— Струхнул княжич, ещё пойдёт к Ваське и всё расскажет.
— Да ну, — отмахнулся Кирдяпа, — не скажет!
А у самого сердце зашлось от этих слов. «Действительно, а что, если Алексашка проболтается? У Васьки людёв-то больше. Нет. Тут мне оставаться боязно. Надоть… бежать», — вдруг неожиданно для себя решил он. Свою подготовку он тщательно скрывал даже от Семёна, своего брата.
Семён, однажды проходя мимо кладовой, через полуоткрытую дверь заметил в ней брата. Тот клал в мешок сало.
— Ты чё тута делашь? — спросил Семён, заглянув в кладовую.
— Я? — испуганно воскликнул тот, повернувшись к Семёну. — Да… вот… сало хочу спрятать в мешок и подвесить. — И добавил: — От мышей.
— А! — понятливо произнёс Семён и пошёл своей дорогой.
А через несколько дней Кирдяпа и два воина из охраны куда-то исчезли.
На другой день Семён, не видя брата, забеспокоился и побежал к Родославу, надеясь его застать там. Но Родослав ответил:
— Он ко мне не приходил. Може, у Алексашки?
И они вдвоём пошли к тверичанам. Но и там Кирдяпа не появлялся. Троица занялась гаданием:
— Уехал на охоту, — произнёс один из них.
— Он бы сказал, — ответил другой.
— Да, — протянул Семён.
— Може… рыбалит? — высказал предположение Александр.
— Да он в руках уду никогда не держал, — заметил Семён.
— Може… подался в Кафу?
— Чё ему тама делать? — вздохнул Семён.
— Не горюй, объявится, — бодро сказал Родослав.
Но он не объявился ни завтра, ни в последующие дни.
— Всё же… видать… утонул, — при новой встрече предположил Александр.
И они пошли в церковь, чтобы в память о нём поставить свечу.
Весть об исчезновении княжича побежала по Сараю и дошла до ушей хана. Тохтамыш приказал смотровым дать сигнал, если объявится княжич. В своё время, когда он пришёл к власти и хотел совершить скрытный поход на казачество, которое своими набегами сильно докучало ханству, кто-то из его мурз сказал, что внезапного налёта не получится: они выставляют бекеты.
— А что это? — спросил хан.
— Да, стража, — ответили ему.
Хан это дело засек и приказал окружить свои земли такими же стражами. Разработали и свои сигналы. Например, длинный, а затем короткий свет — это побег. Где искать беглецов, они хорошо знали: по лощинам, лугам, глухим зарослям. Проход через высокие заросли был один: узкая тропа. На ней татары и устроили засаду.
Беглецы ехали спокойно, подрёмывая в сёдлах, уповая на то, что в таких зарослях они в безопасности. Из-за узости тропы они ехали друг за другом. Впереди и сзади — воины, посередине — княжич. Татары, заметив их, быстро разгадали, кто из них княжич. Один из татар, встав на спину коня, ловко бросил аркан. Кирдяпа успел только схватиться руками за верёвку, как полетел на землю. Растерянные стражники не знали, что делать. Их тут же повязали.
Кирдяпу вели по Сараю, связанного по рукам и ногам. Большинство жителей не знали, кого ведут. Но было видно, что он русич. На него страшно было смотреть. Хан приказал до разбора бросить его в яму.
Москвичи узнали про это от людей. А Василий, услышав об этом, никак не отреагировал. Все его помыслы были заняты другим: предстоящим обучением. Алберда согласился поучить своего «брата» борьбе. Курс был коротким. Чтобы продолжить его, он предложил съездить к аварам, которые небольшим племенем жили вниз по реке, сказав, что у них есть учителя получше. Василий, подумав, согласился и сказал своим, что его несколько дней не будет. Куда он собирается и зачем, пояснять не стал. Бояре спрашивать побоялись, хорошо помня его прошлый поступок.
Лезгины, видать, хорошо знали Алберду, потому что встретили его как родного. За несколько дней проживания в гостях у аваров они, особенно Василий, кое-чему научились.
Возвращались друзья довольные поездкой, рассуждая, как будут биться с татарами. В середине разговора Алберда вдруг спросил:
— Василь, а ты хто будешь?
Василий даже растерялся.
— Я… да… я холоп боярский, — ответил он, отворачивая в сторону лицо, чтобы тот не догадался об его обмане.
Василий ответил так потому, что нутром чувствовал: назови он своё настоящее положение, Алберда, скорее всего, от него отвернётся. А терять его, ой, как не хотелось. Ему надоело постоянное угодничество бояр. А с ним было просто и радостно, он чувствовал себя на равных. И терять такое отношение княжич не хотел.
Взгляд Василия натолкнулся на жирного суслика, который свечой стоял на крошечном пригорке.
— Ишь, — удивился он, — как на страже стоить, — и рукой показал на зверька.
— А я щас его!
Алберда сдёрнул лук, заправил его стрелой и… пригвоздил зверька к земле. Тот дёрнулся и затих.
— Слезай, — сказал стрелок. — Жарить будем.
Василию такое добро есть не приходилось. Он осторожно взял лапку, с которой на землю капал жир, и немного откусил. Мясо было нежным и вкусным. Они быстро разделались со зверьком. И стали посматривать, не встретится ли ещё подобная добыча. Но степь была голой. Ночь застала их в пути, и они начали укладываться спать. Алберда развязал свою перемётную суму. В ней оказалась овечья подстилка и толстое шерстяное покрывало.
— Давай ко мне, — предложил Алберда, — ночью-то холодно.
Они легли рядом. На них смотрело звёздное небо. Громко трещали кузнечики, кричали какие-то птицы, проносились испуганно зайцы.
— Ишь, степь заговорила, — задумчиво сказал Алберда.
Его голос заставил Василия задать вопрос:
— Скажи мне, брат, а чё ты был всё время таким грустным?
Алберда долго не отвечал. Василий даже решил, что тот не ответит. Но он заговорил.
— Знашь, — голос его был глуховатым, — раньше я никогда не думал о девчатах. Как-то щитал… Да ниче я не щитал. Просто не было у мня никакой тяги к ним. Скажи, — он повернулся на бок, лицом к Василию, — Васька, а ты смотришь на них… ну, как те сказать… брала кака за сердце?
— Не-е, — покачал головой Василий.
— Вот так и я жил. Да наскочил…
И он рассказал всё о своей встрече с Ольгой. Закончив повествование, Алберда спросил:
— Как ты думашь, куды она делась?
Василий пожал плечами.
— Може… хворает.
— Може, — тяжело вздохнув, согласился Алберда.
Василий понял, что парень сильно переживает, и удивился: «Это о девке!» — но вида не подал.
— Не горюй, брат, вернёмся, а она на берегу тя поджидает.
— Може, поджидает, а може… и нет. Как я ненавижу етих мурз! Им всё можно. Схватить каку девку. А Ольга она… не поддалась. Може, опять етот сыночек Едигея потянул её. Да она умрёт, а не пойдёт за него. У-у! — Он ударил кулачищем по земле и поднялся. — Попадись он мне один, я бы с ним не знаю, чё бы сделал.
— Да успокойся, брат, — Василий обнял его за плечи, — ложись. Завтра приедем и всё узнаем.
Он лёг. Потом пробурчал:
— Давай спать.
Утром призывный запах жареного мяса поднял Василия. Княжич любил поесть. Аппетит у него был зверский. Поднявшись, он увидел, как на вертеле жарились с десяток сусликов. Завтрак был отменным.
К обеду они увидели позолоченные купола мечетей с их серповидными полумесяцами. Вскоре они уже прощались, направляясь каждый в свою сторону. Василий только заметил, как заторопился Алберда. И понял, что он ради него пожертвовал своим временем. «Торопится узнать, что с ней», — подумал Василий и пришпорил коня. Он не ошибся.
Внезапное появление в хоромах Василия вызвало лёгкий переполох. Бояре быстро собрались в светлице, ожидая княжича и его повествование о своём отсутствии. Василий вошёл, сурово сдвинув брови. Он успел помыться и переодеться. Кое — кто отметил про себя некоторую в нём перемену. Княжич выглядел более мужественно и уверенно. Василий ничего не стал говорить, а пригласил энергичным жестом присутствующих за стол, который служки заставляли брагой, винами и закусками.
— А мне каши с маслом, — бросил княжич, усаживаясь за стол.
— Ну, как живали? Есть что из Москвы?
Спрашивая, он даже не взглянул на Кошку. Бояре растерялись, как быть. Но всё же начал Кошка:
— Мы, княжич, — он кашлянул, — весьма беспокоились о тебе. И рады видеть тя в прекрасном настроении. Московских вестей пока не получали.
Он замолчал. Но кто-то шепнул довольно громко:
— А Кирдяпа?
— Да, — опять кашлянув, а это говорило, что боярин нервничает, заговорил Кошка: — Кирдяпа пытался бежать, но татары его схватили и связанным, как какого татя, провели по городу.
А на следующее утро он держал путь к Алберде. Нашёл его в мрачном настроении.