— Ты чё? — подвигаясь к нему, спросил Василий.
— Вродив, лошади. Пошли посмотрим, — и, согнувшись в три погибели, двинул вперёд.
Через сто шагов они увидели лощину, а в ней несколько осёдланных лошадей.
Сколько они ни смотрели, хозяев коней не увидели.
— Я пройду туда, — Алберда показал на заросшее кустами место, — а ты принеси хлеба.
Обследовав кусты, Алберда и там никого не нашёл. Увидев крадущегося к нему Василия, поднялся во весь рост и крикнул:
— Подымайся, тута никого нет. Кони эти без хозяевов.
— А где они? — спросил подошедший Василий.
Алберда пожал плечами:
— Погибли хде-то в степу, — кивнул на лошадей, сказал: — Пошли. Только осторожно. Дай-ка кусок хлеба.
Он взял хлеб и разломил пополам.
— Они должны его знать. — Глазами он показал на свой кусок хлеба.
Василий понял, что полуодичавших коней надо чем-то привлечь. А то сорвутся, только их и видели.
Почуяв хлебный запах, лошади тотчас направились к ним. Василий, поглядывая на друга, как тот осторожно подходил к коню, приговаривая: «Мой хороший…», стал делать то же. Вскоре мягкие тёплые губы брали с ладони кусочки хлеба. Незаметно Алберда овладел уздечкой. То же сделал и Василий. Поправив сёдла, они оседлали лошадей.
— Теперь можно ехать и в Сарай, — заявил радостно Алберда.
В город они въезжали поздним вечером. На одном из перекрёстков Алберда остановил коня.
— Ну, мне сюды, — и показал налево, — а те сюды…
Перед расставанием они обнялись и разъехались.
Ворота его хором были ещё не заперты. А двор был пуст. Василий никого не стал звать, спрыгнул с лошади и отвёл её на конюшню. Сам проследовал по проходу до поварни. Когда он вошёл туда, повариха, что-то резавшая ножом, увидев княжича, испугалась так, что нож выпал из её рук и вонзился в пол. Василий поднял его, положил на стол и попросил, чтобы его покормили.
— Да-да, щас, — пугливо ответила женщина и принялась собирать на стол. Появились блины, пироги, каша. Василий, разделавшись с едой, выпил ещё холодного молока и пошёл к себе. Сев на лежак, он стащил ногами чувяки и рухнул на постель. Проспал княжич почти двое суток.
Всё это время, с утра до поздней ночи, у дверей толкался Кошка. Ему было, что сообщить княжичу. Пришла весточка из Москвы. А разбудило Василия громкое лошадиное ржание. То жеребец обхаживал кобылу и пел ей свои лошадиные серенады. Василий вскочил в испуге. «Неуж их нашли татары?» Он быстро, словно ожидая нападения, крутанул головой. И не мог понять: где он? «Какое-то помещение. А мы должны быть в степу. А где Алберда?» Потом до его сознания дошло, что он с Албердой расстался на перекрёстке, и каждый поехал к себе. «К себе? — Василий провёл глазами по опочивальне. — О, господи! Да это ж его…» И он чувствовал такой прилив сил, какого раньше не испытывал. И… внезапно проснулся у него страшный аппетит.
— Эй! — громко крикнул он. — Есть хто-нибудь?
— Есть, княжич, — раздался за дверью знакомый радостный голос.
— А, боярин? — проговорил он. — Вели мня накормить. — И добавил шутливо: — А-то тя проглочу.
— Бегу… княжич!
Пока собирали на стол, княжич взял первого попавшегося служку и повёл за собой во двор. Подойдя к колодцу, он велел набрать шайку воды и облить его с ног до головы.
В едальню он вошёл, расчёсывая пятерней свои мокрые волосы, с улыбающимся свежим лицом. Боярин, видно было по столу, постарался.
— Садись со мной, Фёдор Андреевич, — княжич назвал его по имени и отчеству впервые за всё время пребывания на чужой земле.
Видать, хоть малым, но угодил. Василий налил из кувшина, стенки которого покрылись водяными каплями, большой бокал студёной колодезной воды и без отрыва выпил.
— Ух! — когда кончил питие, выдохнул он.
Затем, обводя глазами стол, увидел зажаренного гуся. Он взял его, разодрал пополам и принялся уминать одну из половинок. Боярин, посмотрев на Василия, положил себе жаренного в сметане, поковырялся в каше. Есть ему не хотелось. Он поглядывал на княжича, выбирая время, когда можно будет прочитать послание великого московского князя. Оно хранилось у него на груди. Посчитав, что момент удобен, он обратился к княжичу:
— Вели, княжич, прочесть те послание, чё прибыло из Москвы, — и сунул руку за пазуху.
Он осторожно достал послание, разгладил на столе рукой и стал читать, отставив подальше от глаз:
— «По божьей воле и по нашей любви, божьею милостью, се яз князь великий Димитрий Иоаннович, московский и новгородский, и ростовский, и суздальский, и… иных, пишу тебе, сын мой Василий, и большим боярам Фёдору Кошке, да Ивану Квашне, да боярам Всеволож Димитрию, да Андрею Серкизовичу. С чевой-то хан потребовал с тебя, Василий, такую деньгу? Их в княжестве пока нету. Хан забрал нашу казну, пограбил и пожёг многие города, народ голодует. Каждую копейку отдаём ему. Пущай скорее строются. А иначе потянут по другим княжествам. Потерпи, сынок, Богом тебя заклинаю. А деньгу буду собирать и за тебя отдам. Дай срок. Кланяются тебе твоя матушка и братцы».
Княжич слушал, а лицо его суровело.
— Так. — Он отодвинул еду.
Ничего не сказав, поднялся и пошёл. Кошка посмотрел ему вслед, пожал плечами, сложил княжеское послание и пошёл за Василием. Но того уже не было в проходе. «Куды так быстро убёг?» — подумал Кошка и вернулся к себе.
А Василий направился к другу. Сообщение о том, что задерживается его выкуп, не сильно расстроило княжича. Он понимал, что ему, если что-то не предпринять, придётся жить здесь долго.
Влетев в алберданский шатёр, Василий застал там только старика. Потеревшись с ним щека о щёку, он спросил, где его «сынок».
— Моя не знат. Она собрался, обняла мня и сказала, сто сколо велнётся.
Не было молодого Алберды и в последующие дни. Он как сквозь землю провалился. Вот подошло и воскресенье. Василию очень хотелось показать приобретённое у лезгин умение. Княжич надеялся до последнего, что друг придёт на кулачный бой. Не хотелось верить, что его не будет. Борьба закончилась. Победил татарин. Подошла очередь кулачного боя. По тем голосам, что раздавались из толпы, многие надеялись на появление Алберды.
Битва началась, а Алберда не появился. Татары, видя отсутствие главного батыра противостоящей стороны, воодушевлённые предчувствием победы, стали наступать на русских, и шаг за шагом те сдавали свои позиции. Василий не выдержал и ринулся в бой. Лезгины оказались хорошими учителями. Сильные удары, ловкие увёртки делали своё дело. Татары почувствовали в нём сильного противника, который не одного из них вывел из боя. Его начали побаиваться. Кое-кто просто увёртывался от встречи. Но находились и те, кто не хотел ему уступать. И хотя победа в конечном счёте осталась за Василием, но ему пришлось не сладко. Левый глаз затёк, правая скула распухла. Большая ссадина была и на лбу. И всё же он поле боя не оставил. Воодушевив своих, ему удалось повернуть татар вспять.
После боя Василий, не задерживаясь, побежал к старому Алберде.
— Давай, поколдуй, — показывая свою побитую физиономию, попросил Василий.
Старик понятливо улыбнулся и принялся за своё «колдовство». Спать княжич остался у Алберды. Утром, когда явился к себе, многие не заметили следы побоев на его лице.
После этого боя Василий понял, что молодого Алберду он долго не увидит. Если увидит вообще. Княжич вспомнил его слова, что нужна деньга. «Может быть, мне надо было признаться, хто я и что приказал выкупить его Ольгу?». Но потом сам отрицательно покачал головой. Он понимал, что Алберда был гордым человеком, ненавидел мурз. А поэтому, узнав, что Василий — княжич, он бы обиделся на него и Василий потерял бы лучшего друга. «Ольгу Кошка постарается выкупить. Иначе она попадёт куда-нибудь, откуда её не вытащишь. А что мне делать? Сидеть в этих хоромах, сложа руки? Нет! А что делать?»
А утром он приказал позвать к себе Кошку. Боярин коротко отчитался, что пишет ответ князю и хочет спросить у Василия, что ответить великому князю.
— Ничего писать не надо. Я сам поеду в Москву, — внезапно заявил княжич.
Кошка просто остолбенел:
— Вас… э… княжич, неуж ты хошь, чтобы тя вели, как Кирдяпу?
— Кирдяпа — дурак, вот и попался. Ты подбери-ка мне человек десять надёжных воинов. Им ничего не говори, как и другим. С ними я сам побеседую.
— И боярам? — уточнил Кошка.
— Я сказал: никому.
— Прости, княжич, я думаю, что в эту тайну можно посвятить Данило Бякоту. Но и Серкизовича обходить нельзя. Он сколькими делами доказывал свою веру. Думаю, он даст на дорогу хорошие советы.
Какое-то время Василий раздумывал, потом ответил:
— Похоже, ты прав. Как-никак он татарские обычаи знает. Позови его ко мне.
— Княжич! Боюсь, как бы не получилось, как с Кирдяпой или того хуже.
Василий усмехнулся.
— Волков бояться — в лес не ходить. Зови ко мне боярина.
Андрей Серкизович был сыном татарского царевича Серкиза, который вместе с сыном переехал в Московию. Его переезд на Русь был романтическим. К ханскому шатру пригнали большую группу захваченных в плен русских. Их готовили к отправке в Кафу и другие южные города на продажу. Хан Бердибек вышел на них посмотреть, так как они считались его рабами. С ним пошёл и молодой царевич Серкиз. Идти он туда не хотел, но ослушаться хана боялся. И вдруг в этой толпе он заметил девушку, которая смотрела на него с такой надеждой и так трепетно, что он не мог от неё оторвать взгляда.
Он подошёл к хану и попросил продать ему девушку. Хан, только что взявший власть, был милостив и великодушно согласился. Царевич подал пример и мурзам, которые начали расхватывать товар. Хан был рад этому, потому что они платили гораздо больше, чем дали бы там, в далёких южных городах.
Девушку звали Анастасией. От природы мягкая, нежная, умеющая угождать, она покорила царевича. Вскоре он сделал её своей женой. У них родился сын. Видя, что он выполняет любую её прихоть, она начала постепенно готовить его к тому, чтобы он перебрался на Русь, убеждая, что ему там будет лучше.