А Амартол, выслушав посланца, немедленно отправился к хану. Тохтамыш, выслушав его, только прищурил глаза:
— Ступай, — сказал он своему верному слуге.
Хан решил всё обдумать. Было ясно, что кто-то от московитов пытается бежать. Но кто? Василий? И хан решил это выяснить. Но посылать стражу, делать шум, он не хотел. Москва была ему нужна на будущее.
На другой день в московские хоромы явился посланец хана и передал просьбу своего владыки, что тот хочет видеть княжича и поговорить с ним о его возвращении. Посланца слушал Фёдор Андреевич Кошка. Его лицо не дрогнуло, и он ответил, что княжич соизволил уехать на охоту. Ему надоело сидеть в четырёх стенах. Как княжич вернётся, немедленно ему всё передаст, и тот явится перед светлыми очами великого хана. Услышав такое сообщение, хан, прищурив один глаз, поинтересовался:
— Когда говорил боярин, как выглядело его лицо? Оно было спокойным или тревожным?
— Спокойным, великий из великих, — ответил посланец.
Но эти слова хана не убедили, и он приказал дать сигнал, что в Орде есть беглец.
ГЛАВА 14
Мурза Амартол, покидая ханские покои, был в недоумении от спокойного принятия сообщения, что из московских хором кто-то бежал. Не знал мурза, что его хозяин обдумывает большое и важное дело, в которое посвятил только своего главного советника Али-бея.
Тохтамышу не давала покоя мысль об эмире Тимуре, который когда-то протянул ему руку помощи. Или, как его называли те, кто завидовал его победам и кого злило его происхождение. Тамерлан, Хромой Тимур. Да, Тимур не был чингисидом, и родился он не в знатной семье. Правда, его отец Тарагай был вождём небольшого тюркского племени барласов. Местные племена считали это племя лучшим.
Небольшой домик из необожжённой глины в Шахрисабзе говорил сам за себя.
Мальчуган Тимур любил заниматься только одним делом — играть в войну. Несмотря на свой весьма юный возраст, он всегда был предводителем. Его безумная смелость, отвага, дерзость всегда побеждали того, кто пытался взять над ним первенство.
Когда он подрос, его игры перешли в дерзкое нападение на соседей, которые пытались отхватить что-то у этого племени. Отец был уже староват, и роль защитника перешла к рослому, широкоплечему, с высоким лбом и гордым профилем, слегка прихрамывающему сыну. Чёрные горящие глаза видели далеко, а чувственный рот не могли не замечать юные скромницы. Вскоре соседям пришлось отказаться от части своих земель, чтобы юный разбойный барлас оставил их в покое.
Слухи о его подвигах докатились и до эмира Казгана. Когда одно из крупных тюркских племён захватило у эмира много скота, кого только он ни посылал, чтобы его отбить. Возвращались побитые. Кто-то из советников эмира сказал ему о Тамерлане. Тот вызвал его к себе и предложил ему наказать виновных и вернуть скотину. Для этого эмир предложил Тимуру взять в помощь его воинов. Но молодой барлас, гордо посмотрев на эмира, отказался от помощи.
Удивление эмира не знало предела, когда вскоре перед ним предстал Тимур, а вождь того племени, связанный, был брошен к его ногам. Скотина с привесом была возвращена эмиру. Эмир не знал, как наградить победителя. Но тот от награды отказался, сказав, что он не потерпит тех, кто исподтишка грабит своих соседей. Но чем наградить этого храбреца, эмир всё же нашёл. Он предложил ему командовать тысячью его воинов. И тот... согласился.
Вскоре после этого вождь другого тюркского племени подкараулил Казгана и убил его. Старший сын эмира Туглук от страха, что его тоже могут убить, не знал, что делать. Это хорошо знал Тимур. Он догнал убийцу и жестоко покарал не только вождя, но и его людей. Туглук, как и его отец, попытался наградить Тимура, но тот принял одну награду: командовать десятью тысячами эмирского войска.
Как-то Туглук позвал его к себе, чтобы распорядиться насчёт одного тюркского племени, которое весьма близко подошло к границам его эмирата. Туглук решил «прибрать его к рукам», поручив это сделать Тимуру. В это время к эмиру прибежала его любимая дочь Алджая. Она была прекрасна, как утренняя заря, пуглива, как дикая серна. Отважный победитель враз утонул в её бездонных глазах. Но и он поразил девушку: высокий и стройный, смелый, гордый взгляд. Им хватило мгновения, чтобы понять, как они дороги друг другу.
Тимур вернулся с очередной победой.
— Что ты, храбрый из храбрых, лучший из лучших, хочешь получить от меня в награду за твои дела? — спросил эмир, милостиво улыбаясь.
— Туглук, отдай Алджай мне в жёны! — смело ответил тот.
«Отказать храбрецу, но безродному — это... безумие», — мелькнуло в голове эмира. Красавицу дочь он берёг для того, чтобы породниться, хотя и с далёким, но могучим ханом Золотой Орды. «Да, Тимур храбрец, но разве его храбрость может заменить силу Золотой Орды? Что же делать?» — думал он.
И решил схитрить.
— Хорошо, — сказал он, втайне надеясь, что дочь не согласится. — Я не возражаю, но только если согласится она! Или у тебя есть возражения?
— Нет! — воскликнул он.
И Туглук приказал позвать дочь. Когда она явилась, отец сообщил ей, что этот человек просит её в жёны. Она посмотрела на отца, украдкой взглянула на Тимура. И ей хватило этого мгновения, чтобы понять главное для себя: это её счастье!
— Да, — тихо ответила она.
— Что? — Эмир даже поднялся.
— Да, — громче и твёрже повторила девушка.
Какое-то мгновение эмир был в замешательстве. Но, увидев чёрные глаза, в которых бушевал огонь, он тотчас сдался:
— Я... согласен.
Воинство, выстроенное по обе стороны дороги, чтобы приветствовать идущих молодожёнов, увидело необычное: Тимур... нёс её на руках. Их могучий и отважный предводитель, которого они полюбили за безграничную щедрость к отважным и безжалостный к трусам и предателям, шёл, глядя вперёд, не видя, не слыша их от своего счастья. Они ревели от восторга.
По указу Туглука Тимур совершил несколько весьма удачных походов. Слава его росла. Это пугало тестя, скрытного, завистливого человека. Почти никто не знал, как погиб его отец.
А в его гибели был виноват его сын. Это он послал своего человека, чтобы тот рассказал тюркскому вождю, по какой дороге поедет отец. Посланец, возвратясь к эмиру, был любезно принят, и хозяин угостил своего верного человека сладким вином, от которого тот, придя в свои дом, упал на пороге и скончался.
Завидуя зятю, он решил втайне от него совершить военный поход. Для похода он избрал одно из слабых тюркских племён. Но там оказался один храбрец, который пробравшись поближе к стоянке эмира, увидел, что тот с высоты холма наблюдал за боем.
Враг уже начал отступать, и эмир почувствовал, что победа идёт в его руки, как вдруг просвистевшая стрела, пробив его грудь, пронзила сердце. Узнав о случившемся, столица оделась в траур. Самарканд словно вымер. И было от чего! Прямого наследника у Туглука не было. Так кто же будет эмиром?
Кто-то тихо и неуверенно произнёс:
— А... если... Тимур?
— Тимур? Да какого он рода? Нет!
— А кто?
— ...Мамай? — послышался голос.
— Не надо Мамая! Он сделает нас рабами!
— Тогда... кого?
— Чё ты хотел сказать? Тимура? — спросил старый бек, ища глазами сказавшего.
Самаркандец неуверенно кивнул.
— А что... Тимур... Тимур подходит, — неожиданно согласился старый бек.
И уже сотня голосов подхватила:
— Тимур!
И покатилось, как волна:
— Тимур!
Услышали её муллы и, подумав, согласились. Волна докатилась до дворца:
— Тимура! Тимура!
— Мой любимый, тебя зовёт народ! — проговорила Алджая серебряным голосочком.
Он вышел, чтобы вернуться эмиром.
А далеко на западе один из чингизидов переживал смертельную опасность. Это был крымский хан Тохтамыш. Его сородичи из Золотой Орды, забыв, чья кровь течёт в жилах крымского хана, теснили его день ото дня. Он, бедный, уже не знал, что и делать.
А между тем на востоке Самаркандское эмиратство стало раздвигать свои границы. И всё это было делом рук Тимура. Помимо жены и войны любил талантливый полководец и орлиную охоту. Ему очень нравилось сорвать колпачок с головы птицы и наблюдать, когда она, расправив могучие крылья, тяжело оттолкнувшись от руки, взмоет вверх.
Всадник зорко следил за птицей, которая выбирала свою цель. Орёл делал круг, другой, начинал снижаться, чтобы затем камнем рухнуть вниз. Конь летел стрелой. Когда он подлетал, птица, довольная, уже сидела на повергнутой добыче. То был матёрый волчище с пробитой головой. Такая победа! Ура!
И вот однажды такая охота завела Тимура в довольно глухие места. На этот раз добычей стала лисица. Но не успел хозяин сделать и шага, спрыгнув с коня, чтобы забрать птицу, как вокруг поднялись люди с наставленными на него луками. Их грозный вид его не испугал. Он подошёл к орлу, накинул колпак и посадил его на руку.
Тотчас он почувствовал, что кто-то сжимает его горло. Успел выхватить нож и отсечь верёвку. Тут перед ним появился человек. На нём была меховая, шерстью наружу, одежда, отчего он скорее походил на аева. Он заговорил на татарском.
— Кто ты? — спросил человек.
— Охотник, — ответил Тимур.
— Я слышал, — сказал незнакомец, — что эмиром в Самарканде стал хромой полководец. Уж не ты ли это?
Прежде чем ответить, охотник погладил птицу. Орёл почему-то заволновался. Может, от голоса чужого человека.
— А если я? — Охотник в упор посмотрел на незнакомца.
— Тогда ты будешь моим дорогим гостем.
— Я рад принять твоё предложение, — ответил охотник.
Он привёл его к своему чуму, который стоял в центре стойбища, окружённый подобными же чумами, только размерами те были поменьше. Невдалеке виднелось кострище, над ним на вертеле висело какое-то животное. Скорее всего, это была овца. Войдя в чум, охотник увидел, что он разделён на две половины. За ширмой раздавались приглушённые голоса. Хозяин издал горлом какой-то непонятный звук, и из-за ширмы показалась чья-то голова. Вошла немолодая женщина, тоже одетая в шкуры. Поклонившись гостю, вышла из чума, но вскоре вернулась, но не одна, а с несколькими женщинами, в руках которых были блюда и берестовые ёмкости. Они поставили прямо на середину пола блюда и начали доставать из ёмкостей куски вяленой жирной рыбы. Жёлтые прослойки так и пронизывали куски. Насыпали клюкву, морошку, голубицу. Вторая партия женщин принесла бурдюки, наполненные кумысом, и большие глиняные кубки.