Хозяин показал гостю его место и сел напротив. Налив в кубки кумыс, он взял кусок осетрины, разорвал его на части и положил перед гостем. То же сделал для себя. Взяв кубок, отпил кумысу и закусил рыбой, мешая её с ягодами. Такое странное сочетание удивило гостя. Но, повторив за хозяином его действия, почувствовал, что это вкусно.
— Ты — вождь? — отрываясь от еды, спросил гость.
Тот только кивнул. Вскоре принесли жареного барана. Охотник усмехнулся: пригодился. Он его видел, когда они вошли в стойбище. Вождь покосился на гостя и достал из-за пояса длинный нож. Ловко и быстро разделал баранью тушу. Остриём ножа зацепил большой кусок мяса и положил перед гостем. Охотник улыбнулся, достал свой нож и нарезал мясо на маленькие куски. Запивая кумысом, он быстро справился с бараниной. Обтерев жирные губы рубахой, охотник спросил:
— Скажи, вождь, как ты живёшь со своими соседями?
— Монголы не дают житья, — пожаловался он.
Гость знал поселения монгол. Они находились на севере. Но их набеги часто оставляли кровавые следы на юге.
— Они и нас беспокоят, — сказал гость, — но... до поры до времени, — и тоже воткнул нож в нетронутую часть туши.
После еды охотника отвели в чум. Там на полу были такие же шкуры. Только не было перегородки. Утром ему принесли пищу, и он понял, что вождь пока не решил, как с ним поступить. В голове закрутились вопросы: что же он с ним готовится сделать — отдать за высокую цену его врагам, потребовать с него выкуп?.. Он попробовал выйти из чума, но увидел у входа нескольких воинов с копьями и луками. Вернувшись, сел и положил голову на колени. В голове опять завертелись думы то об Алджае, то о своём воинстве, которое пождёт, пождёт его, да ринется на поиски. Тогда несдобровать этому племени, а ведь пока они ничего плохого ему не сделали. «Ладно, — решил он, — подожду». Спокойно ждал два дня. На третий поднялся и решительно направился к чуму вождя.
— Его нет, — ответила женщина, которая вышла на его зов. — А где он?
Та только пожала плечами.
— Скажи им, — и показал глазами на воинов, — что я хочу посмотреть своего коня.
Она им что-то буркнула, а ему сказала, чтобы он шёл и посмотрел. Дорогу ему покажут.
Его конь имел привилегию — был один в загоне. В кормушке лежал овёс, в жёлобе налита вода. Тимур свистнул. Жеребец ринулся к хозяину. Он обнял голову коня, поцеловал его. Лошадь на это ответила громким ржанием. Побыв какое-то время с конём, охотник вернулся в чум: у него созрело решение...
На другой день он опять пошёл к коню и там попросил, чтобы ему принесли седло, ибо хочет немного покататься. Ограда была достаточно высокой, и стража посчитала, что он никуда не денется, да и помнили слова жены вождя, которая сказала им, что он гость и видеть коня ему можно. Так почему гостю нельзя на нём покататься? Но они не задали себе вопроса: а почему их поставили его стеречь?
И вот гость на коне. Медленно проезжал по кругу, косым взглядом оценивая сторожей. После нескольких кругов сделал вид, что возвращается на место. Это успокоило охрану. А гость с места вдруг взял в карьер и направил коня на стражу. Те, растерявшись, не знали, что делать, как конь пролетел над их головами. Они успели только попадать. Поднявшись, всадника не обнаружили. Они долго бежали по следу коня, пока он не затерялся в пожухлых травах и мелком кустарнике. С опущенными головами вернулись они в стойбище. Какое их ждёт наказание?
Вернувшись в Самарканд, Тимур задумался над словами вождя: «Монголы нас беспокоят».
— Монголы, — тихо прошептал он, — когда-то были великими воинами и великими завоевателями. Они и сейчас продолжают считать себя властелинами. Что бы я ни делал, они будут висеть надо мной. Ну что ж, начнём с них.
Войска Тимура шли осторожно; впереди следовали посланные им сторожевые отряды. Они должны были убить любого, кто окажется на их пути, чтобы никто не смог предупредить противника. И не ошибся. Не одно охранение пришлось вырезать. Подойдя ближе к стойбищу, Тимур попробовал тайно его объехать. Он понимал, что в открытом бою их не одолеть. Столько у вождя людей. Он думал ночь, а на следующий день приказал войску собрать всё, что может гореть. А вечером приказал разложить всё это вокруг их стойбища.
Под утро, когда одолевает самый сладкий сон, вокруг вспыхнуло бесчисленное количество костров. Видение было ужасным. Да ещё грохот барабанов и мчавшиеся всадники с факелами в руках, поджигающие их шатры. А где монголы? Сбившись в группки, пытались оказать сопротивление, там появлялись всадники с луками и саблями. Они расстреливали растерянных от неведения монгольских воинов, рубили их саблями. Разгром был полный. С огромной добычей, радостные, возвращались воины Тимура в свою столицу.
Но что это? Навстречу им скакал какой-то всадник. Наверное, это один из тех, кто, узнав о победе, хочет поздравить победителей. Но нет! Войска вдруг остановились. Остановился и предводитель. Он услышал от примчавшегося всадника страшную весть: его жена, любимая и ненаглядная Алджая, умирает в его родном Шахрисабзе.
Конь поднят на дыбы. Ни один из последовавших вдогонку всадников не мог догнать своего предводителя. Тимур ворвался в свой ветхий дом как ураган. Она лежала на ложе, на котором когда-то спал он. Тимур бросился перед ней на колени. Они смотрели друг на друга, как в первый раз, когда встретились. И вдруг он увидел, как вспыхнувшие её глаза начали тускнеть. Нет! Только не это! Тимур на коленях подполз к лекарям.
— Умоляю! Спасите! Я ничего не пожалею.
Самый старый из них, смахнув слезу, сказал:
— Мы бессильны, владыка!
Тимур взвыл, как сумасшедший:
— Нет! Нет! — и бросился к ней. — Не уходи! Не уходи!
Она едва приподняла руку. Он схватил её и прижал к своему сердцу.
— Я уйду вместе с тобой. — Его глаза были полны слёз.
— Прощай, ми... — Силы оставили её, рука упала вниз.
Тимур выхватил нож и... Но старый лекарь перехватил руку владыки:
— Она оставила тебе дитя как память о себе. Кто его будет беречь? — в упор глядя на повелителя, проговорил он.
И в это время раздался плач ребёнка. Тимур без слов повалился на пол. После похорон любимой жены он несколько дней лежал недвижим.
Весть о том, в каком состоянии находится эмир Самарканда, быстро долетела до ушей вечного его врага, эмира Карины. И он, не теряя времени, быстро собрал войско и двинулся с ним на Самарканд. Испуганные жители, узнав об этой угрозе, послали мулл и выборщиков просить Тимура скорее вернуться в город и спасти его от разорения. Горожане поступили мудро, что послали в числе прочих старого муллу.
Их уговоры не действовали на владыку. Тогда старый мулла послал к владыке женщину. Она вошла к нему с ребёнком на руках:
— На, убей его, — и протянула ребёнка. — Я, мать, не могу видеть, как враг будет убивать детей. Или тебе их не жалко? Как встретит тебя она, увидев с неба, что ты отдал своего ребёнка на растерзание врагам?
Тимур поднялся. В его глазах, бессмысленных до этого, вдруг мелькнула... мысль.
— Враги?.. Ребёнка?
— Да, враги будут убивать детей. И твоего...
— Нет! — взревел он. — Коня!
Эмир Карина, узнав, что ему навстречу мчится с войском оживший Тимур, не дожидаясь встречи с ним, повернул назад и поспешил укрыться в стенах своей неприступной крепости. Когда Тимур подошёл к ней и попытался штурмовать, воины Карины легко отбили его.
Тимур понял, что он потеряет своё войско, а штурмом крепость не возьмёт. И ему на ум пришла одна хитрость. Он приказал свернуть лагерь. Барабаны забили отход. На другой день на месте лагеря было пусто. Только тела погибших воинов напоминали о прошедших днях. Эмир приказал открыть ворота, собрать тела и предать их земле.
Но стоило только открыть ворота и выйти безоружным воинам, чтобы собрать трупы, как они поднялись и, рубя обезумевших каринцев, ворвались в город. А на помощь им уже спешил Тимур с войском. Город Карина пал! Это так подействовало на соседей, что многие, в том числе монголы, перешли на его сторону.
А тут подоспел срок, когда тюркские вожди должны были выбрать себе вождя. И вот они собрались в Балхе. Приехали сюда и муллы. Они первыми поняли значение Тимура, будь он выбран. Были здесь и те, кто побаивался резкого, твёрдого Самаркандского правителя. Но устоять перед логикой мулл они не могли. И согласились с тем, что только он покончит с хаосом, беззаконием. Выбор состоялся. Не нашлось никого, кто был бы против.
А на другой день большинство среднеазиатских ханов, эмиров и другая знать многочисленных племён, населявших сей край, стояли на коленях перед юртой Тимура. Причём каждый старался кланяться как можно ниже. Не дай аллах ему не понравиться!
Когда он вышел, его подхватили под руки и отвели на белую войлочную подстилку — место вождя и повелителя. Он оправдал надежду мулл: закон и справедливость восторжествовали. Оправдал и надежду ханов, эмиров, знати и народа: раздвинул границы своего эмиратства от Сырдарьи до Индии.
После столь длительного отсутствия победитель и вождь возвращался в Самарканд. Далеко за его пределы вышел народ, весь его путь был осыпан цветами. Непобедимый полководец ехал словно по ковру, гордый и недоступный, близкий и родной. Так Самарканд никого ещё не встречал. Только правитель Мавераннахра удостоился такой чести.
Но Тимур недолго наслаждался плодами своих побед. Его неуёмная натура не могла проводить время в праздных днях. И он вызвал правителя Хорезма Суфи, почти единственного из эмиров, не признавших Тимура, на личный бой. Получив вызов, он уклонился от боя. Тогда Тимур взял Хорезм штурмом.
Ещё оставался Герат, правитель которого, как и Суфи, отказался служить Тимуру. Тимур развернул свои войска и взял Герат. И победитель вновь возвращался в Самарканд, город, который трудно было узнать. Он направил в Самарканд лучших мастеров с покорённых земель, чтобы они украсили столицу дворцами, мечетями, медресе, мавзолеями.
Эти слухи докатились до ушей крымского хана Тохтамыша, который выбрал Самарканд местом для своего побега. Тимур встретил беглеца с