— Эх, милые вы мои, — глядя на них, проговорил Василий, — луче бы вы показали мне дорогу к митрополиту.
И тут, как по волшебству, из-за поворота показалась повозка, запряжённая парой лошадей. Когда она поравнялась с ним, Василий поднял руку. Возчик натянул поводья.
— Чё те? — спросил он.
— Милый человек, будь другом, скажи, как пройти к митрополичьему двору?
— Чё, в монахи захотел? — поинтересовался тот.
— Не, бумагу ему должен отдать. Воевода молдавский просил.
Мужик оглядел парня с головы до ног. Остановился на лице. Оно уже заросло молодой порослью. Но было чисто и ясно, как его взгляд. Такие бандитами быть не могут.
— Садись, довезу, — сказал мужик и хлестнул коней.
Повозка тряслась по разбитой дороге так, что не позволяла говорить. Василий запоминал дорогу, чтобы знать, как вернуться.
— Тпр-р, — послышался долгожданный звук.
Кони остановились, и мужик кнутовищем показал на домик, видневшийся за каменной оградой. Она местами была полуразрушена. А вот высокие ворота были обиты железом. В одной створке прорезана калитка. На ней висел деревянный молоток и железная пластина. Василий, недолго думая, ударил по ней. Металлический звон наполнил улицу.
Вскоре послышался грохот запора, дверца калитки отворилась, и появился рослый монах в рясе. Посмотрел на незнакомца сверху вниз, спросил:
— Чё надо?
— Мне нужен митрополит. Ему у мня бумага от во...
— Пшёл отсель, — грозно произнёс монах и закрыл дверцу.
Сколько Василий ни стучал, к дверце больше никто не подходил. Тогда Василий решил ждать. Был соблазн перелезть через ограду, но было опасение, что такой молодец, как тот, что открыл калитку, скрутит его и бросит без расспросов в яму. Василий осмотрелся. Невдалеке, у ограды какого-то дома, росло дерево. Вот там он и решил обосноваться.
Время шло, но никто не появлялся. Холод пробрался под шубейку. И появилось желание бросить всё и вернуться к своим и попробовать найти крышу над головой. И только хотел он привести в действие свои мысли, как увидел, что ворота подворья медленно отворяются.
Василий быстро пересёк дорогу и, прячась за оградой, приблизился к воротам. Когда они отворились полностью, вышел монах. Василий, чтобы его не заметили, спрятался за кучей камней. Монах оглядел улицу: никого — и дал знак. Показались лошади, а за ними карета. Выехав на дорогу, она остановилась. И Василий понял, что это его шанс.
Он подскочил к карете и открыл дверцу.
— Владыка, — только и успел произнести Василий, как к нему подскочили двое молодцев.
Похоже, что они больше занимались молитвами, чем боевым искусством. С лёгкостью отшвырнув их, он, узнав митрополита, обратился к нему, крепко держась за боковину.
— Владыка, ты мня не узнаешь?
Видя, что тот весьма настороженно смотрит на него: Василий сказал ему:
— Помнишь Москву, кремль. Приближался... Тохтамыш.
— Стойте! — раздался сильный голос митрополита. — Отпустите его!
Он взял княжича за плечи и повернул к свету.
— Василий? — неуверенно спросил он. — Ты стал взрослым мужчиной. Но... но почему ты в таком виде... и здесь?
Василий усмехнулся:
— Неисповедимы пути Господни.
— Это правда, — согласился митрополит. — Идём ко мне. Там поговорим.
И он взял Василия под руку. Монахи, сопровождавшие его, были в недоумении, переглядываясь и шепчась меж собой.
В светлице, куда они вошли, было тепло. Это была комната средних размеров с тремя окнами, выходящими на юг. У дальней стены стоял стол из тёмного дерева с резными ножками. На нём подсвечник с тремя свечами. На одной стороне стола — стопка бумаг, на другой — несколько книг. За столом кресло с высокой спинкой. В восточном углу — киот с тремя иконами и горящей лампадой.
Киприан подошёл к киоту, о чём-то помолился. Василий, низко склонив голову, попросил святых помочь ему вернуться домой. Освободившись, митрополит пригласил Василия сесть в кресло. Василий сел, не сдержался и провёл глазами по комнате. Шторы на окнах из тяжёлого бархата, под цвет стен. Под потолком — позолоченная люстра с многочисленными свечами. По углам, у входной двери, поставцы. Один — для одежды, другой забит книгами.
Сам же митрополит, сняв расшитую шубейку, повесил её в поставец, туда же, на полку, положил клобук, поправил длинные волосы и сел напротив Василия.
— Ну, сын мой, — он улыбнулся, и лицо его сделалось добрым, приятным, — рассказывай, чё тя привело сюда, в Киев. Какими ветрами занесло? — спросил он, радостно глядя на княжича.
Под воздействием этих чар и тёплой встречи Василий выложил почти всё. Как бежал первый раз и был схвачен. Он поделился своими подозрениями, что его кто-то из своих предал. И о своём втором побеге, который почти удался. Добрые люди оказывали помощь. Вот воевода написал ему письмо. Но не стал говорить, что ждёт от него помощи и что с ним беглая служанка — не то полька, не то литовка. Об этом он её не спрашивал.
Услышав его повествование, митрополит о чём-то задумался. Потом сказал:
— Вы пока можете остаться у меня. Тут вас никто не тронет.
Но Василий покачал головой:
— Хочу домой!
— Тогда... — митрополит на какое-то время задумался.
Потом поднялся, подошёл к столу, взял лист бумаги и что-то стал писать. Написав, помахал им, подул, свернул и, обернув пергаментом, склеил и подал его Василию.
Княжич, те надо ехать к великому князю литовскому Витовту.
— К Витовту я не поеду, — вдруг категорично заявил Василий.
— Почему? — удивлённо спросил митрополит.
— Он торгует русскими людьми! — с жаром воскликнул Василий.
И рассказал, как они спасли русских людей, пленников Витовта. Лицо Киприана посуровело:
— Да, — он поднялся, — Бог создал людей равными, и когда мы, люди, делаем своё подобие рабами, это грешное дело. Но не сразу оно зародилось среди людей. Не сразу и уйдёт. Но... уйдёт, поверь мне. Делает это не один Витовт. А ты думаешь, русские князья не делают подобного?
Василий понял, что Киприан не хочет называть его отца, но дал понять, что и тому это не чуждо.
— Так что простим его, — сказав это, митрополит заглянул ему в глаза. — Тем более, — продолжил Киприан, — что другого пути нет. Если ты пойдёшь через новгородскую или псковскую земли, тя схватят. Знай, что твой отец, великий князь Московии Димитрий Иоаннович, по повелению хана послал войска к Новгороду, чтобы выбивать из них деньгу для Тохтамыша. Так что твоё появление в их землях будет для них находкой. Взяв тя, они заставят князя увести войска. Но тогда как на ето посмотрит Тохтамыш? Ты, княжич, это понимаешь? — голос митрополита тяжёлый, веский. — Но... это не всё. Попасть в Московию для тя есть только один путь — через Балтию. А для етого Витовт должен будет просить свойго друга, магистра Ливонского ордена, чтоб он дал корабль. Понял, сын мой? Так что, поедешь к Витовту? — с улыбкой спросил митрополит.
— Поеду, — со вздохом, подняв на Киприана глаза, согласился Василий.
— Вижу, умён ты, княжич, быстро всё понимашь. Молодец! — и он по-отцовски потрепал его по голове. — Чё я хочу ещё сказать о Витовте. Если не знашь, напомню: он двоюродный брат Ягайла, это его литовское имя. Когда принял православие, стал Яковом. А ныне он католик Владислав. У етого католика велика зависть к Московии. Он её ненавидит. И очень боится, чтобы Витовт не задружил с ней. Он замучил его слугу, пытаясь узнать, держит ли тот связь с Московией. Поэтому и вы будьте осторожны. А ты, Василий, помни это всю жизнь. Ягайло — твой лютый враг, как врагом он стал православию, он вынуждает к этому Витовта, который должен вести двойную игру. Не забывай етого, сын мой.
Княжич только теперь начал понимать, как сложен мир и как в нём надо быть осторожным. Митрополит, глядя на задумавшегося Василия, хорошо его понял и даже обрадовался: «Пригодится в будущем великому князю», — подумал он и как-то неожиданно спросил:
— Да деньга-то у тя есть? — И добавил: — Кстати, Витовта надо искать в Луцке. Понял?
Тот кивнул.
— А насчёт деньги? — повторил владыка.
— Есть... — замялся Василий, — заработали.
— Заработали, — усмехнулся митрополит и направился к столу.
Открыв один из ящиков, достал тугой кисет:
— Возьми, — и вложил его в руки Василия.
— Не-ет! — покачал Василий головой, положив деньги на стол. — Это вам для церкви пожертвование, а я... нет, не возьму.
— А я те их даю... взаймы, потом вернёшь. И ещё добавишь, — засмеялся Киприан. — Бери, бери! Дорогой пригодятся. Не думай, чё опасности миновал. Здесь они могут только добавиться.
С этими словами он опять вложил кисет в руки княжича.
— Благодарю, владыка. Верну обязательно, — проговорил Василий, поднимаясь.
— Ты чё, уходишь? — спросил митрополит. — Я бы хотел с тобой отобедать.
— Да не... пойду. Друзья ждут.
— Друзья, говоришь. А ты мне сказывал об одном, Алберде. Так, кто у тя ещё?
Василий замялся и покраснел.
— Ладно... — он потрепал Василия по плечу, — оставь эту маленькую тайну себе. — И улыбнулся.
Доброжелательное отношение митрополита позволило Василию задать мучивший его вопрос.
— Владыка, — обратился он, — позволь тя спросить. Ты, владыка, сказал: «Я не хочу видеть князя, который бросил нас на произвол судьбы». Отец чё, струсил, сбежал? — Василий смотрел твёрдым, требовательным взглядом.
Митрополит вздохнул.
— Тяжело это говорить. Скажу одно: на Куликовом поле Димитрий Иоаннович совершил подвиг. Вряд ли найдётся в мире равный ему. В мире было много великих полководцев: Ганнибал, Александр Македонский и другие. Но все их помыслы были направлены на одно: захват новых земель, богатств. Твой же отец дрался за свою веру, землю, за русский народ. И эта победа для него, лично для него, стоила всех его сил, была его... внутренним поражением. Ты пойми: он привёл войско в четыреста тыщ человек, а в живых осталось... и сорока тысяч не набрать. Где его великие бояре, воеводы? Остались лежать там, в сырой земле. И вот в